Семен Дежнев — первопроходец - Демин Лев Михайлович (лучшие книги без регистрации .TXT) 📗
Дежнёв не мог сдержать себя и пришёл к Селиверстову объясниться.
— Чтоб ты знал, Юшко... Я ведь за своё место не держусь обеими руками. Написал челобитную воеводе, чтоб сняли с меня тяжёлую ношу, прислали мне замену. Решит воевода тебя сделать анадырским приказчиком — на то Божья воля. Не стану тебе помехой. А ты горланишь на всё зимовье — самозванные приказчики. Поневоле приказчики.
— Господь с тобой, Семейка, — возразил Селиверстов, пряча от него виноватые глаза. — Кто мог сказать тебе такое?
— Не важно, кто сказал. Многие. Повторяю, не держусь я за власть. Только поступать надо по закону. Принеси мне наказную память от воеводы, и передаю тебе власть по всем правилам.
— Полно, Семейка. Не из-за чего нам ссориться.
— Вот и я так думаю.
Внешне Селиверстов смирился с тем, что приказчиком продолжает оставаться Дежнёв. Но продолжал плести против него тайные интриги. С помощью всяких доносов, кляуз Юшко старался скомпрометировать соперника в глазах властей воеводства, добиться его отстранения от должности и возвысить свои мнимые заслуги. Вот один из таких примеров. Селиверстов сочинил версию, что будто бы не Дежнёв, а он, Юрий, открыл ту знаменитую коргу с лежбищем моржей во время плавания 1649 года. Версия была от начала и до конца лживой и нелепой. Чтобы открыть коргу, Селиверстову со Стадухиным пришлось бы плыть мимо Большого Каменного носа через пролив, называемый ныне Беринговым. А этого не могло произойти. Коч Стадухина, на котором тогда находился и Селиверстов, завершил своё плавание, как мы видели, на седьмые сутки после выхода из колымского устья. Стало быть, Берингова пролива он не достиг, а повернул обратно из-за неблагоприятных условий плавания.
Зачем Селиверстову понадобилось прибегать к столь явному обману? А затем, чтобы набить себе цену в глазах воеводских властей, и ещё затем, чтобы добиться единоличного, монопольного права промышлять на корге.
О челобитной, составленной Селиверстовым, стало известно Дежнёву. Наверное, проговорился писарь, писавший под диктовку Юшка. Семён Иванович послал свою отписку в Якутск воеводским властям, где убедительно раскрыл обман Селиверстова.
А Юшко так и не решился послать челобитную со своими вымыслами. Должно быть, осознав, что версия шита белыми нитками и малоправдоподобна. Молча признал он, вынужден был признать приоритет Дежнёва в открытии корги. Неоспоримый приоритет! Ведь Семён Иванович не только открыл лежбище, но и положил здесь начало добыче моржовой кости. И всё же не мог уняться Селиверстов, пишет якутскому воеводе клеветническую жалобу — захватил, мол, Семейка Дежнёв добычу кости на корге в свои руки и не пускает туда его, Юшка. А это была беззастенчивая ложь. В действительности Семён Иванович не препятствовал Селиверстову и его людям промышлять на корге, даже оказывал им всяческое содействие.
Попытался Юрий настраивать против Дежнёва его людей, прибегал к подачкам, вовлекая в интриги тех, кто почему-либо затаил недовольство на Семёна Ивановича. Одним из таких оказался беглый казак Евсевий (Евсей) Павлов, вздорный и недисциплинированный, задиравший товарищей. Его постоянные проступки и развязные выходки заставили Дежнёва прибегнуть к крайней мере — устроить суд над смутьяном. Для этого были выбраны судьи, люди наиболее авторитетные. Евсевий повёл себя на суде вызывающе, пререкался с судьями, поносил их непотребными словами, стоял перед ними в вызывающей позе, опираясь на палку. Не сдержался Семён Иванович, хотел проучить батогом Евсейку «за невежество». Павлов с руганью покинул судилище и в дальнейшем уклонялся от общения с дежнёвцами, перебежав в лагерь Селиверстова. Юрий охотно принял перебежчика.
По подстрекательству Селиверстова Евсевий Павлов и Василий Бугор составили донос на приказчика и при первой оказии послали его воеводе. Донос содержал вздорное и бездоказательное обвинение в том, что Дежнёв и Семёнов «не радели государю», разогнали ясачных людей. Никакими конкретными фактами это обвинение не подкреплялось. Видимо, бывшим беглым казакам, привыкшим к разгульному образу жизни, не по душе была требовательность Семёна Ивановича, его трудолюбие, примеру которого должны были следовать и другие. Селиверстов использовал для всяких интриг против Дежнёва и его писаря Павла Кокоулина, которого смог подачками и уговорами перетянуть на свою сторону. Всё это осложнило обстановку на Анадыри.
Дежнёв не мог не ощущать, как за его спиной плетутся интриги, как Селиверстов вносит в ряды его отряда раздоры, ведь писарь, пользовавшийся его доверием, перешёл во враждебный ему лагерь и пишет клеветнические доносы. И всё же Семён Иванович старался не доводить дело до открытой ссоры, до разрыва, пытался, как мог, смягчить постоянно возникающие трения с Юрием, наладить с ним сотрудничество.
Летом 1654 года Дежнёв и Селиверстов вместе отправились на коргу за моржовой костью. Семён Иванович снабдил Юрия и его людей всем необходимым для охоты. Заботясь об успехах общего дела, Дежнёв старался не думать о личных обидах. Главное — это была забота об общих государственных интересах, о прибыльном лове. Далее из дежнёвской отписки мы знаем, что один из двух кочей Селиверстов «потерял своим небреженьем». По распоряжению Дежнёва людей с гибнувшего коча, среди которых был и сам Юрий Селиверстов, разместили по другим кочам. «И пошёл он, Юрья, к тому морскому промыслу с нами вместе». И здесь мы видим, что Дежнёв руководствовался не личной обидой и неприязнью к Селиверстову, который никак не мог внушить ему симпатии, а стремлением выручить товарища из беды.
Селиверстов, конечно же, благодарил Дежнёва за спасение, сделал это принародно, чтобы слышали другие. А Семён Иванович думал про себя — а случись такая беда с ним, Семейкой, как бы повёл себя в таком случае Юшко, протянул бы ему руку помощи? И не находил ответа.
Первый совместный промысел прошёл не совсем удачно. Начали его поздно, в конце июля, в Ильин день. У берегов корги стоял плотный ледяной припой, и поэтому, по объяснению Дежнёва, «морж долго с моря вылегал».
После промысловой экспедиции Дежнёв и Селиверстов неожиданно ходили на чуванцев и ходынцев для сбора ясака и взятия аманатов. А в следующем году обитатели анадырского зимовья столкнулись со стихийным бедствием.
Шло таяние снегов, вскрывались реки. Снежный покров в этом году был обильным. Никита Семёнов сказал Дежнёву с тревогой, указывая на реку:
— Смотри, Семейка, как вода в Анадыри поднялась. И сколько всякого хлама плывёт с верховьев.
Дежнёв не ответил и тоже стал вглядываться в поверхность реки. Бурлящим, стремительным потоком течение реки подхватывало увесистые коряги, сучья, целые деревья, сметая всё на своём пути. Уровень воды в реке, ещё никогда не достигавший такой высоты, продолжал подыматься. Вода уже залила прибрежные луга и низины, островки. Не устоял под натиском воды окружавший зимовье частокол. Заострённые брёвна частокола были врыты в мёрзлую землю неглубоко и поддались водяному напору, покосились, рухнули и поплыли, увлекаемые потоком. Не устояли и некоторые строения, особенно амбары, рубленные из тонких брёвен. Никаких защитных сооружений против паводка зимовье не имело.
Дежнёв с Семёновым энергично взялись спасать имущество. Дали команду, чтобы кочи приблизились к зимовью, уже наполовину затопленному. Люди отряда выстроились цепочкой, передавали друг другу мешки с мягкой рухлядью, моржовым клыком, запасами продовольствия, зимней одежды, инструментом. Всё это передавали по цепочке на корабли и сумели доставить на возвышенное сухое место. Основную часть имущества удалось спасти.
Ещё некоторое время вода в реке всё прибывала. Бурлили и клокотали стремнины. Разбушевавшаяся стихия смыла, словно пушинки, шесть изб и амбары. Селиверстов не проявил расторопность, понадеялся на авось, что пронесёт, да на прочность стен своего амбара. Вот и не сумел спасти заготовленные его людьми запасы моржовой кости. Упрямо твердил на предупреждения Дежнёва, что прочно построен его амбар, устоит. Не устоял, однако.
