Сальватор. Том 2 - Дюма Александр (книги полностью бесплатно txt) 📗
– Нет! Господин Жан Робер обещал, что не будет с ним драться. Он мне поклялся.
– Это невозможно, дорогая Лидия.
– Повторяю: он мне поклялся.
– А я повторяю, что это невозможно.
– Сударь! Он дал мне слово, а вы сами мне сто раз говорили, что господин Жан Робер – честный человек, – продолжала настаивать г-жа де Маранд.
– Я готов повторять вам это до тех пор, пока не смогу убедиться в обратном. Но есть клятвы, которым честный человек изменяет именно потому, что он честный человек. А обещание не драться в сложившихся обстоятельствах – как раз такого рода.
– Как, сударь? Неужели вы полагаете?.
– Я думаю, что Жан Робер будет драться. Не только думаю – я в этом совершенно уверен.
Госпожа де Маранд непроизвольно уронила голову на грудь Она чувствовала себя глубоко несчастной.
«Бедняжка! – подумал г-н де Маранд. – Она боится, что любимый мужчина погибнет!»
– Дорогая! – молвил он, взяв жену за руку – Извольте выслушать меня спокойно, то есть без смущения, без волнения, без страха. Я пришел вас успокоить.
– Слушаю вас, – вздохнула г-жа де Маранд.
– Что бы вы подумали о господине Жане Робере – прошу заметить, что я говорю с вами как отец или священник и прошу вас спросить свое сердце, – если бы он не защитил вас от человека, глубоко вас оскорбившего и способного повторить оскорбление? Что вы подумаете о его гордости, чести, отваге, даже любви, если он не станет драться просто потому, что вы его об этом попросили, с человеком, нанесшим вам подобную обиду?
– Не спрашивайте, сударь! – воскликнула несчастная женщина. – У меня путаются мысли, а когда я пытаюсь рассудить все по совести, понимаю ничуть не больше.
– В третий раз вам повторяю, Лидия, что я пришел вас успокоить. Давайте вместе предположим, что господин Жан Робер будет драться, что, откровенно говоря, явилось бы необходимым доказательством его любви к вам, хотя я со своей стороны клянусь, что он драться не будет – Вы клянетесь? – вскричала г-жа де Маранд, пристально глядя на мужа.
– Да, я, – подтвердил банкир, – а моим клятвам вы можете доверять, Лидия. Ведь, к несчастью, – грустно прибавил он, – мои клятвы – не любовные Госпожа де Маранд просияла от счастья, но банкир словно не замечал ее радости.
Он продолжал:
– Как будет встречена в свете, позвольте вас спросить, новость о дуэли между господином Жаном Робером и господином де Вальженезом? Чему ее припишут? Начнут выдвигать самые нелепые предположения, пока не всплывет правда. Ведь между поэтом и фатом никакого другого соперничества быть не может. Я окажусь по воле обстоятельств втянут в эту историю.
А ведь ни мне, ни вам этого не хочется, верно? Я убежден, что и господин Жан Робер к этому не стремится. Так что не беспокойтесь, дорогая, и положитесь на меня. Простите, что я невольно причинил вам беспокойство в поздний час.
– Что же будет?.. – отважилась спросить г-жа де Маранд. На ее лице отразился ужас: она начала смутно догадываться, что именно ее муж займет во всем этом деле место любовника.
– Ничего необычного не произойдет, дорогая Лидия, – продолжал банкир, – я берусь все уладить наилучшим образом.
– Сударь! Сударь! – вскричала г-жа де Маранд, привскочив на постели, так что ее белая шея и округлые плечи предстали взору банкира, словно бесценное сокровище. – Сударь! Вы будете из-за меня драться?
Господин де Маранд задрожал от восхищения.
– Дорогая моя! – молвил он. – Клянусь, что сделаю все возможное, дабы вы как можно дольше были уверены в моей почтительнейшей нежности.
Он встал и в третий раз поцеловал жене руку:
– Усните с миром!
Госпожа де Маранд схватила его за обе руки и проникновенно проговорила:
– Ах, сударь, сударь! Отчего же вы меня не полюбили!
– Тсс! – приложил г-н де Маранд палец к губам. – Не будем говорить о веревке в доме повешенного.
Забрав свечу и портфель, г-н де Маранд удалился так же тихо, как и вошел.
VIII.
Глава, в которой г-н де Маранд чрезвычайно последователен
Господин фон Гумбольдт, великий философ и геолог, сказал где-то по поводу впечатлений от землетрясений:
«Это впечатление объясняется не тем, что впечатления от катастроф, история которых сохранилась в памяти, представляются нашему воображению в большом количестве. Нас захватывает то, что мы вдруг теряем врожденную веру в устойчивость Земли. С самого нашего детства мы привыкли к контрасту между подвижностью Океана и неподвижностью Земли.
Все свидетельства наших чувств укрепили нас в этой уверенности; но стоит Земле дрогнуть, и этой минуты довольно, чтобы разрушить опыт всей нашей жизни. Неожиданно открывается неведомая мощь; покой в природе – не более чем иллюзия, и мы вдруг чувствуем, что оказались безжалостно отброшены в хаос разрушительной силы».
У этого физического впечатления имеется эквивалент во впечатлении морального свойства, которое приобретается через несколько лет супружеской жизни, когда, после того как мужчина обожал свою жену и полностью ей доверял, он внезапно видит, что у него под ногами разверзлась бездна сомнения.
И впрямь, знаете ли вы положение более тяжелое и плачевное, чем то, в котором оказывается мужчина, крепко привязавшийся к женщине, проживший с ней бок о бок годы в полной безмятежности и вдруг чувствующий, что его вере и спокойствию нанесен удар. Сомнение, берущее начало в женщине, которую он любит, распространяется на все мироздание. Он сомневается в себе, в других, в божественном свете. Наконец, он становится похож на того, о ком говорит г-н фон Гумбодьдт и кто прожил тридцать лет в полной уверенности, что у него под ногами твердая почва, но неожиданно чувствует, что она дрожит и уходит у него из-под ног.
К счастью, г-н де Маранд находился в другом положении, вообще трудно поддающемся описанию. Как он и сказал жене, «знание себя самого» заставило его с большой снисходительностью относиться к прекрасной грешнице, которая в результате приведенных нами обстоятельств связала с ним свою судьбу.
И за снисходительность, которую он проявлял по отношению к г-же де Маранд, ему нужно было тем более отдать должное, что он любил свою жену так, как никогда не мог бы полюбить никакую другую женщину в целом свете. Но поскольку не бывает любви без ревности, г-н де Маранд в глубине души, должно быть, ревновал жену к Жану Роберу. И действительно, ему случалось переживать жгучую, глубокую, неодолимую ревность.
Однако стоило ли быть умным человеком, если бы ум служил лишь прикрытием для тех из наших страданий, к которым общество относится не с жалостью, а с насмешкой?
Итак, г-н де Маранд действовал не только как философ, но и как сердечный человек. Имея в руках женщину, от которой он, строго говоря, не мог требовать физической и чувственной любви, он все устроил так, чтобы она была вынуждена платить ему моральным расположением, зовущимся любовью.
Таким образом, г-н де Маранд был, может быть, самым ревнивым человеком на свете, хотя производил совершенно иное впечатление.
Неудивительно поэтому, что, решившись быть другом Жана Робера, он торопился стать врагом г-на де Вальженеза. Его ненависть к этому человеку была чем-то вроде клапана безопасности, через который он выплескивал ревность к поэту; если бы не это ниспосланное Небом приспособление, рано или поздно на воздух взлетела бы вся машина.
И вот представился удобный случай выпустить эту ненависть.
На следующий день после описанной нами ночной сцены г-н де Маранд, вместо того чтобы отправиться в девять часов в собственной карете в Тюильри, вышел в семь часов пешком, нанял на бульваре кабриолет и приказал отвезти его на Университетскую улицу, где жил Жан Робер.
Господин де Маранд поднялся в четвертый этаж к молодому поэту и позвонил.
Слуга открыл дверь. Господин де Маранд собрался узнать, может ли он видеть г-на Жана Робера, и украдкой осмотрел приемную.
На столе лежал футляр с пистолетами, а в углу ждала пара дуэльных шпаг.
