Меч на закате - Сатклифф Розмэри (книги серия книги читать бесплатно полностью txt) 📗
— Да. Лично я понятия не имею, как он вообще держался на ногах, чтобы дойти к нам. Они у него были обморожены так, что почти сгнили… Он умер в ту же ночь.
Я помолчал какое-то время, потом сказал:
— Но как, во имя Господа, он смог найти дорогу? Ведь оттепель тогда еще не началась.
Друим поднял глаза от полоски солонины, которую он держал в руках.
— Это было достаточно просто; мы показали ее ему.
— Вы показали ее ему?
— Да; даже мы, Маленький Темный Народец, можем на что-нибудь сгодиться. Несколько наших охотников, ходивших на волков, нашли его, когда он уже заблудился. Они дали ему мяса, когда убили свою добычу, и снова направили его на дорогу, а потом вернулись домой и послали дымовой сигнал с гребня Баэн Баала, чтобы сообщить живущим на юге, что он идет и что нужно передать его следующему посту; и нарисовали в память о нем узор змеи в тепле очага, потому что знали, что он идет к своей гибели.
— И, зная это, они отпустили его?
— А что еще мог сделать любой из нас?
— Если вы могли переслать его вот так, от одного к другому, — под словом «вы» я подразумевал весь Народец Холмов, — разве не могли вы передать таким же образом ту весть, которую он нес? Не могли пошевелить пальцем, чтобы спасти его жизнь?
Друим Дху посмотрел на меня так, словно был озадачен моим непониманием, и ответил тоже за весь свой народ.
— Это было на его лице. К тому же, Солнечный Господин, ты слышал, что сказал старший погонщик: если бы крик о помощи принес один из нас, кто стал бы нас слушать? Кроме того, он хотел идти дальше; он сказал, что его друг ждет его.
Наступила долгая пауза, и мы услышали, как за стеной очень громко журчит набравшая силу капель. Тишину прервал Кей.
— Это должно было быть почти три недели назад. Почему вы не сообщили об этом в форт?
— Дым был направлен так, чтобы передать весть на юг, — сказал Друим, — так что мы в нашей деревне сами узнали обо всем только несколько дней назад. И когда это случилось, я хотел прийти, но Старейшая поглядела в песок и в воду и сказала, что вьючные животные будут здесь самое большее через пять дней и что мой приход не послужит никакой цели, разве что облегчит ваши сердца.
— Даже это могло быть стоящим делом, — пробурчал Кей.
— Это так; и я все равно пришел бы, но Старейшая сказала, что есть травы и повыше, чем мышехвостка, и пригрозила мне и всей деревне гневом Короля Плодородия, если мы пойдем.
— К чему бы ей это делать? — спросил кто-то потрескавшимися губами.
Друим покачал головой.
— Я не Старейшая. Я не знаю.
Позже я очень много думал над смыслом его слов, но тогда я уже не прислушивался к разговору. Я встретил поверх костра блестящий взгляд Бедуира, ищущий моего взгляда. И в ту же ночь Бедуир сложил плач, думаю, самый окрыленный, неистовый и бередящий душу из всех, что он когда-либо слагал.
В ту ночь, как и прежде, я не мог уснуть. Жизнь и ее заботы снова захватили меня; мы были спасены, и смерть, стоявшая за нашими плечами, отступила назад в темноту. А для меня кончилась свобода; власть Игерны снова была надо мной, и все было, как раньше.
Нет, не совсем все. Два месяца спустя, когда лошади опять вернулись к нам на север, когда кроншнепы вили гнезда, а над приречными болотами желтым пламенем полыхал утесник, Гэнхумара сказала мне, что ждет ребенка.
Глава двадцать первая. Мать-Земля
То лето, последнее, как оказалось, что мы провели в затерянной провинции Валентии, было временем решающей чистки, которая была суровой и безжалостной, пока длилась, но длилась недолго; временем окончательного закрепления связей, которые я так долго и с таким трудом налаживал между князьями и герцогами; и не успели первые заморозки расцветить ручьи желтыми опавшими листьями, как я уже вернулся в замок Маглауна.
Все лето я раздумывал о том, что сказала мне Гэнхумара, едва осмеливаясь поверить, что это не было какой-то ошибкой; и дикие тропы и идущие по гребням холмов дороги за Кастра Кунетиум казались мне в моем необузданном нетерпении бесконечными. Но когда я въехал в замок вместе с Фариком и остальными Товарищами из моего маленького отряда и спешился у порога и она вышла мне навстречу с гостевым кубком в руках, ее раздавшееся тело достаточно ясно сказало мне, что она делает свою женскую работу.
— Значит, это правда, — заметил я.
Она слегка улыбнулась, глядя на меня поверх наклоненного края гостевого кубка — и мне показалось, что прикоснуться к ней было бы все равно, что прикоснуться к чему-то, берущему свое тепло и живую доброту прямо из земли, подобно яблоне.
— Ты сомневался?
— Я сомневался все лето. Думаю, я не смел поверить.
— Глупо, — сказала она. — Бланид знает такие вещи.
Позже, когда она лежала в моих объятиях на широкой кровати, предназначенной для гостей, я попытался объяснить ей, что для нее было бы разумнее остаться на эту зиму у очага своего отца. Но она не хотела и слышать об этом; ребенок должен был родиться только через два месяца, и она была вполне в состоянии проделать обратный путь до Тримонтиума — она заявила, что ребенок, когда ему придет время, должен появиться на свет под защитой меча своего отца и что если я оставлю ее здесь, она последует за мной пешком. Она обнимала меня за шею, и я чувствовал, как ребенок нетерпеливо шевелится в ее теле, и ее волосы падали мне на лицо в темноте. И в конце концов я уступил.
Да поможет мне Бог, я уступил; и на следующее утро, усадив Гэнхумару и старую Бланид в легкую, запряженную мулами повозку, мы отправились обратно в Тримонтиум.
Мы ехали медленно и благополучно достигли Кастра Кунетиум.
Я вздохнул с облегчением, зная, что больше половины дороги осталось позади и что теперь Гэнхумара сможет, по меньшей мере, отдохнуть несколько дней. Но в Кастра Кунетиум все пошло наперекосяк, потому что в последний день нашего пребывания там Бланид упала с крыльца амбара и повредила спину. Ничего серьезного вроде бы не было, но, вне всякого сомнения, пока что она не могла ехать дальше.
— Похоже, твое путешествие заканчивается здесь, по крайней мере, на какое-то время, — сказал я.
Но Гэнхумара снова воспротивилась моей воле.
— А твое?
— Я выезжаю завтра вместе с патрулем. Я достаточно долго был вдали от своего войска.
— Тогда я тоже еду вместе с патрулем.
— Это глупо, — сказал я, — и ты знаешь это. Что ты будешь делать без Бланид, если ребенок появится на свет прежде, чем она сможет последовать за тобой?
— В крепости есть и другие женщины, — спокойно ответила она.
— Да, десятка два или больше — веселые потаскушки из обоза.
— И, однако, Хлоя Огненная Вода, которая считает себя их королевой, умеет принять ребенка.
— Откуда ты можешь это знать? — я был обречен на поражение и знал это, но продолжал сопротивляться. — За все эти годы в Тримонтиуме не родилось ни одного ребенка.
— Глупец! — сказала она с мягкой насмешкой. — Ты думаешь, что если ты не слышал детского крика, значит, детей не могло быть вообще? Ты думаешь, что ни одна из этих женщин ни разу не ошибалась в подсчете дней? За те зимы, что я провела в Тримонтиуме, там родилось три ребенка. Их удушили при рождении, как ненужных котят, и выбросили на склон холма на съедение волкам. Но не кто иной, как Хлоя Огненная Вода, держала их матерей на своих коленях, когда им приходило время рожать.
— Гэнхумара, если ты знала, неужели ты не могла хоть что-нибудь сделать?
— Что? — сказала она. — Что, как ты думаешь, они хотели бы, чтобы я сделала? Прильнувший к груди ребенок — это слишком тяжелый груз, чтобы нести его вслед за войском. И это плохо для их ремесла… Даже мне, жене Медведя, которой не надо думать ни о каком ремесле, будет нелегко нести ребенка вслед за Медведевым войском. При дворе моего отца я жила на женской половине. Но если бы в Тримонтиуме не было других женщин, я была бы не первой из моего рода, кто сам принял свое дитя. Я слишком часто видела, как щенятся отцовы охотничьи суки, чтобы не знать, как принять ребенка и отделить его жизнь от моей.
