Командир и штурман - О'Брайан Патрик (лучшие книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗
Доктор вышел из каюты, как показалось Джеку, с бесчеловечным равнодушием и направился прямо вниз, где смешал порцию микстуры с порошком, запасы которого у него (как у всех других судовых врачей) постоянно были под рукой. Из-за грегале, дувшего порывами от мыса Деламара, «Софи» шла со значительным креном на подветренный борт.
– Наполовину больше, чем надо, – заметил Стивен, балансируя, как заправский моряк, и вылил излишек в пузырек на двадцать драхм. – Не беда. Лекарство пригодится еще и юному Бабингтону.
Заткнув пузырек пробкой, он поставил его на огороженную полку, сосчитал такие же пузырьки с наклеенными на них названиями и вернулся в каюту. Он прекрасно понимал, что Джек станет руководствоваться старинным морским правилом: чем больше, тем лучше – и отправится к праотцам, если за ним не следить внимательно. Он стоял и размышлял о том, как при такого рода отношениях переходит от одного к другому авторитет (скорее, потенциальный авторитет, поскольку они никогда не вступали в открытый конфликт), наблюдая, как Джек задыхается и блюет, выплевывая тошнотворное лекарство. С тех пор как Стивен Мэтьюрин разбогател, получив свою долю первых призовых денег, он постоянно закупал большое количество вонючей смолы, бобровой струи и других снадобий, с тем чтобы его лекарства были гораздо отвратительнее по вкусу, запаху и текстуре, чем у других флотских врачей. Так что самые отчаянные пациенты на собственной шкуре убедились, что их лечат.
– Капитана беспокоят раны, – объявил он во время обеда, – и завтра он не сможет принять приглашение на обед в кают-компании. Я велел ему оставаться в каюте и есть жидкую пищу.
– Он сильно пострадал? – почтительно спросил его мистер Далзил.
Мистер Далзил был одним из разочарований, которые доставила им Мальта: все члены экипажа надеялись, что Томас Пуллингс будет утвержден в должности лейтенанта, но адмирал прислал своего ставленника – кузена мистера Далзила, служившего в фирме «Аухтерботи и Соддс». Он подсластил пилюлю, пообещав «иметь мистера Пуллингса в виду и специально упомянуть о нем в Адмиралтействе», однако ничего не изменилось: Пуллингс оставался помощником штурмана. Его «не удостоили» звания – это было первым пятном на их победе. Мистер Далзил почувствовал это и был чрезвычайно сговорчив, хотя ему это было необязательно делать, поскольку Пуллингс был самым непритязательным существом на свете: робость покидала его только на палубе вражеского корабля.
– Да, – отвечал Стивен. – Сильно пострадал. У него рубленые, огнестрельные и колотые раны. Прозондировав его старую рану, я обнаружил в ней кусок металла – пулю, которую он получил во время сражения на Ниле.
– Достаточно, чтобы доставить неприятности любому, – отозвался мистер Далзил, который не по своей вине не участвовал ни в каких боях и от этого переживал.
– Прошу прощения за то, что вмешиваюсь, доктор, – произнес Маршалл, – но не могут ли раны открыться из-за волнений? А он наверняка станет волноваться, и еще как, если мы не окажемся в районе крейсерства, – ведь сезон проходит.
– Ясное дело, – согласился Стивен.
Конечно же, у Джека был повод для волнений, как и у остального экипажа: очень трудно было смириться с тем, что их послали на Мальту, хотя они имели право плавать в теплых богатых водах. Хуже было то, что ходили настойчивые слухи, что галеон, а может быть, отряд галеонов, по данным, полученным капитаном «Софи», возможно, именно сейчас продвигается вдоль испанского побережья, а они, как назло, находятся за пятьсот миль от этого места.
Морякам не терпелось вновь заняться крейсерством, которое, как им обещали, должно было продолжаться тридцать семь дней – тридцать семь дней, в течение которых можно было охотиться за добычей. Хотя у многих моряков в карманах побрякивало гораздо больше гиней, чем у них было шиллингов на берегу, среди команды не нашлось ни одного, кто страстно не желал бы разбогатеть. По общему мнению, на долю матроса второго класса должно было прийтись около полусотни фунтов, и даже те, кто был ранен, контужен, обожжен или покалечен в бою, считали это хорошей платой за работу, проделанную за одно утро. Это было гораздо интересней, чем получать жалкий шиллинг в день, ходя за плугом, стоя за ткацким станком или даже плавая на торговых судах, где прижимистые шкиперы, по слухам, предлагают восемь фунтов в месяц.
Успешные совместные действия, строгая дисциплина и высокая степень выучки (кроме Бешеного Вилли, судового придурка, и нескольких других недотеп, на которых махнули рукой, каждый матрос и юнга мог теперь убирать паруса, брать рифы, стоять на руле) превратили команду в единый кулак, способный нанести сокрушительный удар.
Это было очень кстати, поскольку их новый лейтенант был моряк никакой, и лишь опыт экипажа помешал ему совершить ряд грубых ошибок в то время, когда шлюп на всех парусах несся на вест, выдержав два жестоких шторма и переждав несколько томительных штилей. Бывало, что «Софи» проваливалась в лощины гигантской зыби, крутясь как волчок, и даже судовой кот лежал пластом, словно собака. Судно неслось изо всех сил не только потому, что весь ее экипаж рассчитывал на то, что им снова доведется в течение месяца крейсировать у неприятельского побережья, но еще и потому, что всем офицерам не терпелось услышать вести из Лондона, узнать из «Гэзетт» официальную реакцию на их подвиг – представление Джека Обри к чину капитана первого ранга и, возможно, продвижение по службе для остальных.
В этом походе все убедились в превосходных возможностях верфи на Мальте, а также выучке моряков, поскольку именно в здешних водах во время второго своего шторма затонул шестнадцатипушечный шлюп «Ютайл» – он повернулся лагом к волне, пытаясь лечь на фордевинд, милях менее чем в двадцати южнее их нынешнего места, перевернулся и пошел ко дну вместе со всей командой. Но в последний день погода смилостивилась над моряками «Софи», ниспослав им устойчивый ветер – трамонтану, – позволивший идти с глухо зарифленными марселями. Незадолго до полудня обнаружили плато Менорки, подняли позывные вскоре после обеда и обошли мыс Мола, прежде чем солнце совершило половину дневного пути по небосводу.
Снова ожив, хотя и несколько побледнев после вынужденного заключения, Джек жадно посмотрел на ветровые облака над горой Торо, обещавшие северный ветер, и сказал:
– Как только пройдем узкость, мистер Далзил, спустим на воду шлюпки и начнем поднимать на палубу бочки.
Нынче вечером мы можем начать прием воды, а утром, как можно раньше, продолжим поход. Нельзя терять ни минуты. Но я вижу, что вы уже укрепили гаки на реях и штагах. Очень хорошо, – усмехнулся он и отправился к себе в каюту.
Бедный мистер Далзил впервые видел нечто подобное: моряки, знавшие приемы капитана, молча, не дожидаясь распоряжений, осуществили нужную операцию, и бедняга покачал головой, проглотив пилюлю. Он оказался в трудном положении: хотя был уважаемым, добросовестным служакой, он никоим образом не мог сравниться с Джеймсом Диллоном. Прежний лейтенант превосходно понимал настроение команды, умел сплотить экипаж, и матросы с благодарностью вспоминали его энергию, властность, знания и отличные морские качества.
Джек думал о погибшем, когда «Софи» скользила вверх по длинной гавани, мимо многочисленных устьев знакомых речушек и островов. Сейчас шлюп как раз находился на траверзе карантинного острова, и капитану пришло в голову, что Джеймс Диллон поднял бы гораздо меньше шума, услышав на мостике крик «Вижу шлюпку!» и ответный отдаленный крик, означавший приближение капитана. Имя он не расслышал, но в следующее мгновение встревоженный Бабингтон постучался в дверь каюты со словами:
– К борту подходит катер коменданта, сэр.
На палубе было много суеты, поскольку Далзил пытался делать одновременно три вещи, и те, кто должен был расцвечивать флагами корабль, в отчаянной спешке пытались привести себя в порядок. Не многие начальники выскочили бы из-за острова таким образом и стали бы досаждать судну, намеревавшемуся стать на якорь, – большинство из них, даже в случае экстренной необходимости, дали бы экипажу несколько минут передышки. Но не таков был капитан Харт, коршуном взвившийся на борт шлюпа. Звучали и повторялись команды, несколько надлежащим образом одетых офицеров стояли навытяжку с непокрытыми головами: морские пехотинцы взяли «на караул», а один из них уронил мушкет.
