Плач к небесам - Райс Энн (читать книги онлайн бесплатно регистрация .TXT) 📗
Вдруг он услышал тихие звуки, доносившиеся из глубины комнаты.
Тишина сада, его укрывающая темнота давали приятное ощущение невидимости, и Тонио подошел к картинам еще ближе, впитывая запах красок, скипидара и масла.
Но когда он шагнул через порог, то понял, что внутри работает художник. «Это не может быть она», – подумал он. Этим картинам была присуща такая властность, может быть даже мужественность, которой не было на светлых, воздушных росписях на стенах часовни. Но когда он увидел перед полотном склонившуюся фигуру в черном, он понял, что это женщина с кистью в руке. И на ее спину спадала копна сияющих золотистых волос.
Это была та самая художница.
«И мы здесь вдвоем», – подумал он вдруг, затаив дыхание.
Но, взглянув на ее открытые руки, заляпанный краской черный балахон, он тут же запаниковал. Она казалась ему настоящей красавицей. Он безотрывно смотрел на ее мягкий профиль, насыщенно-розовый цвет губ, глубокую синеву глаз.
И в тот момент, когда он понял, что должен немедленно уйти, девушка повернулась, прошуршав нижними юбками из тафты, и взглянула ему прямо в лицо.
– Синьор Трески, – произнесла она, и от звука ее голоса у него защемило в груди. У нее было сладкозвучное, мягкое сопрано.
Застигнутый врасплох, он буквально приказал себе ответить ей.
– Синьорина, – пробормотал он и отвесил ей легкий поклон.
Она улыбнулась, и в ее синих глазах зажглись огоньки. Когда она поднялась со стула, тесемки ее темного балахона у шеи развязались, и он увидел нежную розовую кожу за корсажем черного платья. Щечки девушки выглядели пухлыми из-за улыбки, и все в ней вдруг показалось ему таким округлым и настоящим, как будто раньше он видел ее лишь на сцене. Теперь же она была совсем близко.
Волосы у нее, как обычно, пушились, но совсем не были завиты. Разделенные четким пробором посредине, они просто свободно ниспадали на плечи, и ему сразу захотелось их потрогать. Строгость могла бы сделать жестоким любое другое лицо, но только не ее милое личико, главным достоинством которого были синие глаза в обрамлении дымчатых ресниц.
Выражение лица художницы резко изменилось, и он почувствовал, что это, скорее всего, из-за него. И в одно мгновение разгадал ее особенность: она не умела скрывать мысли и эмоции, как другие женщины.
Она не шевелилась, но Тонио почувствовал исходящий от нее призыв. Он был уверен, что ей хочется коснуться его, и ему самому хотелось дотронуться до нее. Он отчетливо представил, какой гладкой на ощупь окажется кожа на ее шее, какой нежной – щека. Ему хотелось провести пальцем по изящным изгибам ее ушей. Он вообразил, что делает с ней ужасные вещи, и почувствовал, что краснеет. Ему казалось абсурдным, что она вообще одета. Ее нежные руки, тонкие запястья, мерцающая под балахоном розовая кожа – все это было частью какого-то восхитительного существа, которое зачем-то скрыли под маскарадным костюмом.
Все это было ужасно.
Кровь прилила к его лицу, и Тонио на секунду склонил голову, а потом стал обводить глазами лица на картинах вокруг, мощные мазки пурпурной краски, жженой амбры, золотого и белого, которые создавали эту головокружительную вселенную, столь очевидно вышедшую из-под ее кисти.
Он хотел уйти, убежать, скрыться – но не мог сделать ни шагу. Эта женщина пугала его. Даже черная тафта ее платья волновала его. Почему она должна рисовать в черном? Матовая материя была заляпана краской, а сама художница была столь юной и невинной на вид, что черный казался совсем неподходящим для нее цветом, и в то же время ей была присуща милая беззаботность, которая читалась в ее глазах всякий раз, когда их взгляды встречались.
Она снова храбро улыбалась ему. Тонио чувствовал, что должен с нею заговорить. Он хотел сказать что-нибудь подобающее случаю и вежливое, но не мог придумать, что именно, и тут, к его полному ужасу, она протянула обнаженную руку.
– Может, вы войдете, синьор Трески? – пригласила она тем же сладкозвучным сопрано. – Может, вы посидите со мной немного?
– О нет, синьорина. – Он сделал на этот раз более глубокий поклон и отступил назад. – Не хочу мешать вам, синьорина… Я… мы… Я хотел бы… Я имею в виду, что мы так и не были по-настоящему представлены друг другу, и я…
– Но вас знают все, синьор Трески, – сказала девушка, легонько кивнув в сторону стоявшего рядом с ней стула, и веселая искорка вновь сверкнула в ее глазах, а потом тут же исчезла.
Она молча смотрела на Тонио, а он на нее, и оба не шевелились.
И так он стоял, недвижный, когда услышал, что за его спиной кто-то несколько раз повторил его имя. То был лакей графини. Он сообщил, что синьора Трески ждут наверху.
Он буквально кинулся на этот зов. В доме уже слышались смех и негромкая музыка. Лакей проводил его по верхнему коридору до личных покоев графини.
Войдя, Тонио увидел сидевшего за столиком в непринужденной позе Гвидо. Верх его кружевной рубашки был распахнут, открывая грудь. Сама графиня, явно только что накинувшая халат с оборками, стояла около громадной, роскошно застеленной кровати.
Он пришел в ярость. Но эта женщина и не думала оскорбить его, ведь она не знала ничего о его связи с Гвидо. Увидев Тонио, она тут же просияла.
– Ах, прелестное дитя, – воскликнула она. – Подойди. Иди сюда и послушай меня.
Обеими ручками она поманила его к себе с другого конца комнаты.
Тонио бросил в сторону Гвидо самую ледяную улыбку, какую мог, и, коротко поклонившись, приблизился. От крепкой фигурки графини веяло таким теплом, точно она только что куталась в теплое одеяло – или занималась любовью.
– Ну, какой у тебя сегодня вечером голос, а? – спросила его графиня. – Спой сейчас для меня!
Тонио был вне себя от гнева. Засверкал глазами на Гвидо. Его поймали в ловушку.
– Pange Lingua, – добавила графиня.
– Спой, Тонио, – мягко сказал Гвидо. – Действительно интересно, как звучит твой голос сегодня. – С растрепанными волосами и распахнутым воротом, он выглядел несколько развязным.
«Да, это твое прелестное дитя, – подумал Тонио. – Твой херувим. А это то, что я получаю за свою любовь к мужлану».
Он пожал плечами и в полный голос запел начало гимна.
Графиня отпрянула и вскрикнула. А Тонио нисколько не удивился тому, что в этой тесной комнате его голос зазвучал слишком мощно и неестественно.
– Ну что ж, – сказала синьора Ламберти, отсылая служанок, суетившихся вокруг со свечами. Порывшись в складках постели, она достала сложенные ноты. – Ты сможешь спеть вот это, прелестное дитя? Сегодня, здесь? – И сама ответила на свой вопрос легким кивком. – Здесь, со мной.
Какое-то мгновение Тонио смотрел на обложку. Он не мог связать все это воедино. Ее голос… Да, он, конечно, слышал ее голос и раньше, слышал много раз. Графиня Ламберти была замечательной певицей-любительницей, но уже давно не пела, а здесь, в этом доме, перед сотней гостей, и при том, что Гвидо знает, как он этого не хочет! Он повернулся к учителю.
Тот нетерпеливо показал на ноты.
– Тонио, будь любезен очнуться от грез, в которых витаешь, и посмотреть на то, что у тебя в руках, – сказал он. – У тебя есть час, чтобы подготовиться…
– Я не буду! – заявил Тонио гневно. – Графиня, я не могу это сделать. Это невозможно, я…
– Милое дитя, ты должен, должен, – промурлыкала она. – Ты должен сделать это для меня. Я только что прошла сквозь ужасное испытание в Палермо. Я так любила моего двоюродного брата, а он был таким глупым, а его маленькая жена, она-то как страдала, и совершенно напрасно. Только одно может поднять сегодня мое настроение: я должна снова петь, я должна петь сочинения Гвидо, и я хочу петь с тобой!
Он неотрывно смотрел на нее. Он хотел разглядеть ее насквозь, подозревая скрытую ложь. И все же графиня казалась такой искренней! И, сам того не желая, он посмотрел на ноты. Это была лучшая вещь Гвидо, серенада, дуэт Венеры и Адониса. И всего на секунду Тонио представил себе, как поет это не на уроке, с Пьеро, а здесь…
