Словарь Ламприера - Норфолк Лоуренс (бесплатные версии книг TXT) 📗
Дороги, колеи, тропинки, заставы, крутые подъемы и пологие спуски, две холодные ночи в номерах с зачехленной на зиму мебелью, снегопад, мили и мили, отделявшие Дувр от места их назначения, не известного Джульетте. Жак покинул их, отправившись в Лондон верхом, багаж тоже увезли в почтовой карете. Значит, ее везут не в Лондон, решила Джульетта. Виконт молча наблюдал за ней. Прошло много часов после того, как он расспросил ее о Париже. Сам он ничего не рассказывал. Париж был уже полузабытым сном. Миля за милей проходили в тишине, было почти темно. Они ехали все медленнее и медленнее, снег повалил гуще, и лошади тащились черепашьим шагом. Кое-где уже намело сугробы, и им приходилось останавливаться, чтобы отыскать дорогу, затем они продолжали путь, и так до наступления ночи.
Джульетта притихла, уйдя в свои раздумья. Виконт развалился и вытянул ноги, он часто менял позу, словно не мог найти себе места. Но для нее он был просто частью обстановки. Париж все еще преследовал Джульетту, и Кастерлей тоже был частью этого: то же молчаливое присутствие, заполнявшее пространство вокруг нее в последние четыре года ее жизни. Они сидели вдвоем в одной карете и были слагаемыми одной и той же системы, хотя перед ними стояли разные цели и от каждого требовалось свое. Окружающий мир скользил мимо них, словно пейзаж за окном. Карета сама по себе ничего не значила, просто ящик на колесах, вот и все. Но что можно сказать тогда о той давнишней сцене? В тот момент Джульетта мысленно закрепила за виконтом его характерные свойства — тупую чувственность, жестокость, угрюмость и ограниченность. Но и он, и она были пленниками одной и той же логики. Каждый из них вылепил по своему разумению образ другого, и эти статуи отбрасывали тени друг на друга. Пародия на отцовство, которую разыгрывал Кастерлей, вечно принимала разные формы: он становился то самодуром, то фамильярным шутником, то насильником, то еще кем-нибудь. Может ли все это входить в понятие отцовства? За те четыре года, что виконт пользовался ею, тело его разрослось и раздалось вширь, а внутренне он все больше пыжился и надувался от новых планов и перспектив. Все линии сходились на Papa , вокруг него воздвигалось какое-то новое здание, и Джульетта ждала, что же из этого выйдет. «Виконт» был в пути. Он перерастал сам себя. И Джульетта все лучше понимала, какая роль отведена ей в его замыслах: она была каким-то посредником, вроде того юноши, вокруг которого, казалось, вращались их последние интриги. Роль ее продолжала меняться. Ее отношения с виконтом действительно вступили в другую стадию, и Ламприер, несмотря на свое отсутствие, был частью этих перемен. Сам того не сознавая, Ламприер был теперь средоточием их планов и ключом к таинственному шифру, так что, когда виконт, наклонившись к ней, указал на светящийся огнями дом, к которому направлялся их экипаж, Джульетта почувствовала уверенность, что юноша должен находиться в этом доме. Когда они въехали во двор, там уже стояло множество карет. Кастерлей провел ее к двери, которую отворил коротышка в алой ливрее. Их повели через широкий холл в наполненный людьми зал. Кастерлей велел ей развлекаться и не выказывать удивления, а сам взял под локоть какого-то незнакомого ей толстяка и исчез вместе с ним за боковой дверью. Гости в зале стояли большим полукругом и смотрели на человека, назвавшегося «месье Анри», — мастера Философских Фейерверков. Он извинялся за то, что погода не позволяет устроить представление на улице, и обещал, что, несмотря на такую досадную помеху, публика не будет разочарована.
Гости переговаривались между собой. Джульетта протиснулась сквозь толпу, чтобы лучше видеть.
— Сначала, — вещал месье Анри, — я покажу вам «Отвесное солнце» и «Северную звезду», последовательно изображающие цвета Британского морского флота.
В толпе послышался одобрительный гул. За спиной Джульетты какой-то мужчина говорил о собаке и кролике. Потом до нее донеслось слово «черепаха».
— Позвольте мне заверить всех обладателей хрупкой конституции, что мои номера не сопровождаются ни дымовой завесой, ни запахом пороха; и разумеется, не будет никаких взрывов.
— Слава богу и на этом, — произнесла дородная дама, стоявшая слева от Джульетты. Ее маленькие питомцы, толпившиеся вокруг нее, радостно захлопали в ладоши. Первый номер прошел удачно.
— А теперь — «Вращающееся солнце» с двенадцатью лучами, поражающее изобилием красок, с преобладанием сиреневого и ярко-красного цветов, — продолжал месье Анри. — А теперь — два синих фейерверка, вращающихся в разные стороны; будьте любезны обратить ваше внимание на эту чудную золотую искорку…
Джульетте стало скучно. Она огляделась вокруг и увидела среди гостей множество знакомых, которым она была представлена в разное время и по разным случаям, причем рядом с ней всегда находился виконт. Она вертела головой по сторонам и размышляла об этой призрачной минутной свободе, но тут из боковой двери снова появился Кастерлей. Он подошел к небольшой группе молодых людей, столпившихся вокруг седовласого мужчины с перевязанной рукой. Давешнего собеседника Кастерлея нигде не было видно. Эта группа молодых людей что-то оживленно обсуждала. Отчетливо рассмотреть Джульетта могла только троих: человека с перевязанной рукой, молодого субъекта, размахивавшего руками с серьезным выражением лица, и еще одного, на три-четыре года старше, хорошо сложенного и одетого во все черное. Последний при приближении виконта повернулся и протянул ему руку. Виконт не обратил на это внимания. Он присоединился к дискуссии, которая продолжалась еще пару минут, после чего, казалось, собеседники пришли к окончательному решению. Вся компания направилась к боковой двери, которая оставалась открытой достаточно долго, чтобы Джульетта успела заметить стоявшего за ней слугу, который держал в каждой руке по нескольку факелов. Каждый из проходивших мимо него взял по факелу, а затем дверь закрылась.
Гости почти не обратили внимания на эту сцену или не придали ей значения. Большая часть публики до сих пор наблюдала за месье Анри, чья тусклая пиротехника вынуждала их придвигаться к нему все ближе. Теперь он показывал двойное огненное колесо. Джульетта стала выбираться из толпы, проходя между отдельно стоявшими зрителями, которые уже начинали собираться в небольшие группы. Следующий час прошел за болтовней с какими-то полузнакомыми женщинами. Когда она пыталась спрятаться за чью-то спину от назойливого взгляда курносого молодого человека, она внезапно ощутила тяжелую руку на своем плече. Обернувшись, она снова увидела высокую фигуру виконта. Лицо его раскраснелось от холода.
— Пойдем, пора уезжать. Поторопись, — сказал он Джульетте, когда она придвинулась к нему. Сапоги его были в грязи. Джульетта пошла за ним из зала и по коридору. В коридоре стояли те молодые люди, с которыми беседовал в зале Кастерлей. Они держали какой-то предмет, похожий на гроб, пяти-шести футов длиной, прикрытый их плащами. Груз был тяжелым, и видно было, как они напряглись под его весом. Джульетта быстро подошла к ним, стараясь не отставать от виконта. Проходя мимо молодых людей, Джульетта заметила мрачные гримасы на их лицах. Видно было, что они не привыкли к такой работе. Плащи не совсем скрывали их ношу. Она подумала о людях, которые замерзали на улицах по ночам каждую зиму, а наутро их, как бревна, складывали в повозку и вывозили за город.
Выйдя из дома, они прошли мимо других карет к своему экипажу.
— Сюда, — указал ей виконт. Он придержал дверцу, пока она забиралась в карету. Внутри уже кто-то сидел, дожидаясь их. Это был тот самый толстяк, с которым недавно говорил виконт, — тот, с которым он исчез в первый раз.
— Все в порядке? — спросил толстяк, когда карета выехала со двора. Виконт кивнул.
— А мальчишка?
Ламприер! Джульетта почувствовала, как ногти ее вонзаются в ладони.
— Никаких следов.
— Такая ночь не для прогулок. Этот проклятый холод заползает под кожу так незаметно, но потом…
— Будет он жить или подохнет — это не моя забота, — резко оборвал его виконт.
