Мастер меча - Чейни Дэвид (книги без сокращений TXT) 📗
Труппа разбила лагерь в пригороде Шимады, в десяти милях от дворца Хашибуми. Шимада был важным торговым центром из-за своего расположения на реке Ои. Караваны купцов из дальних и ближних провинций не могли миновать его. Здесь имелись еда и жилье для людей и пастбища для усталых животных.
Переделка задника повлекла за собой цепь событий, которая привела к тому, что Йоши сделался по существу руководителем труппы. Он взял на себя задачу подготовки театра к выступлениям в Киото. Когда он думал о Нами, фактически находящейся в заключении у Кисо, следующий год казался вечностью.
Задник, что называется, был первой ласточкой. Дни превращались в недели, недели в месяцы. Охана не хотел терять власть, но природная лень и амбиции дочери заставили в конце концов отойти от дел.
Охана пил и ни во что не вмешивался.
Устранив Охану, Йоши взялся за режиссуру; сначала он работал с Шите, который был податлив, как мягкая глина. Шите смотрел Йоши в рот и скоро стал ходить за ним, как верная собачка.
Как-то, после долгой, утомительной репетиции, Шите разоткровенничался.
– Я люблю Аки, – сказал он. – Я хочу жениться на ней, но она говорит, что я глуп и необразован. Помоги мне научиться манерам благородного человека. Может быть, тогда она наконец полюбит меня.
Йоши чувствовал себя неловко. Его самого тянуло к Аки. Ничто не мешало ему сделать ее своей любовницей. Это было в обычае времени. Многие мужчины при дворе имели любовниц; часто им давали официальный статус вторых жен. Князь Чикара был женат, когда сватался к Нами.
Поняла бы его Нами? Йоши рассудил, что данная ситуация никак не повлияла бы на ее положение главной жены.
Связь с Аки повысит надежность его маскировки, даст ему больше власти в труппе, ускорит прибытие в Киото.
Терпение, говорил он себе, терпение.
Аки не так-то легко управлять. Она самостоятельна и практична. Она всегда сама решает, что ей надо делать. Бедный Шите, такой красивый, добрый и – Аки права! – такой глупый.
Йоши нравился Шите. Он совсем не хотел причинять ему боль. Изгнав Аки из своих мыслей, он взялся за воспитание юноши, пытаясь обучить его стихосложению и умению обращаться с мечом.
Эти усилия привели к неравнозначным успехам. Стихи появились, но оставались деревянными, а танец с мечом не клеился вообще.
– Я когда-нибудь научусь? – спрашивал Шите.
– Достаточно хорошо для театра, – отвечал Йоши, почти теряя терпение.
– Когда-нибудь я возьму настоящий меч и стану настоящим героем, а не жалким актером. Тогда Аки будет поражена моей храбростью.
– Это возможно, Шите, но прежде тебе придется проделать долгий путь.
– Можем мы попробовать еще раз?
– Завтра, Шите. Работа с бутафорскими мечами бесполезна. Ты никогда не станешь настоящим героем, играя в игрушки.
– Суруга, не думаешь ли ты, что настоящий герой живет в сердце; что он может преобразить игрушечный меч своей внутренней силой и доблестью?
– Великий герой – да. Но, Шите, ты не великий герой. Ты актер в труппе «Дэнгаку».
– Если бы я был настоящим героем, Аки полюбила бы меня.
– Может быть, – говорил Йоши, глядя в глаза наивного «героя» и зная, что слишком мало шансов к тому, что надежды Шите когда-нибудь сбудутся.
– Ты чудесный друг, Суруга. Как я жил до тебя?!! После Аки я люблю тебя больше всех на свете.
Шите вырос в небольшом городе. Его родители были крестьянами, возделывавшими три чо второсортной земли для местного землевладельца. С раннего детства Шите отличался от других детей в деревне. Он сторонился шумных игр и мечтал о времени, когда он станет воином.
Охана, проходя через город, где жил Шите, увидел и разглядел его. Красивая внешность, мечтательный вид, угловатые движения делали мальчика идеальной кандидатурой в театральные герои.
Не пришлось долго разговаривать, чтобы убедить деревенского парня, что его будущее принадлежит театру. Он взял новое имя – Шите, герой – и пошел за Оханой, оставив семью и дом ради кочевой жизни. В этом решении он никогда не раскаивался. Труппа полностью отвечала запросам. Он мог воображать себя героем и играть эту роль перед всем миром.
Люди театра были такими нарядными и образованными по сравнению с крестьянами, среди которых он рос. Не было большего счастья в жизни, чем находиться рядом с такой красивой девушкой, как Аки, или с таким – по всему видать – благородным человеком, как Йоши.
А Йоши принялся писать тексты для декламации. Грубый фарс, сказал он им, годится для рисовых полей; Киото нужна утонченность.
Однажды Охана объявил о трехдневном ангажементе. Театр был приглашен выступить на празднике ириса. Йоши помнил праздник ириса в Киото, торжественное время, когда дома, дворцы и крепостные стены столицы украшались листьями этого изящного растения и его цветущими ветвями, время, когда листьями ириса набивали подушки, листьями оплетали оружие, носили их в виде гирлянд, время, когда при дворе устраивались состязания по фехтованию, танцам и стрельбе и проводились скачки.
– Мы отправимся завтра при звуке храмовых колоколов, – объявил Охана.
Труппа была взволнована. Придут ли на концерт господа и дамы из дворца местного даймио? Многие из них имеют связи в столице. И, что более важно, на этой публике будут проверены произведенные в театре перемены.
Глава 61
Первый же вечер был триумфом по сравнению с выступлением в Окабе. Новый задник был принят с гулом одобрения; одинокая зеленая сосна на небесно-голубом фоне придавала спектаклю оттенок элегантности.
Акробаты задали тон, и представление покатилось почти не срываясь. Охана был более импозантен, чем когда-либо.
Пение Аки могло очаровать ангелов небесных. Сценкам и скетчам сердечно аплодировали. Провалился только Шите. Его танец с мечом вызвал смешки у дам и несколько взрывов грубого хохота у солдат, рассеянных среди публики.
После представления Йоши ожидал похвалы от Оханы; взамен получил угрюмое молчание и мрачный взгляд.
– Не обращай внимания, – сказала Аки, исполненная самодовольства. – Он ревнует, потому что нашим успехом мы обязаны твоим усилиям.
– Я не хочу, чтобы он сердился.
– Не говори ничего. Я знаю моего отца. Когда он теряет лицо, он злится, и, что бы ты ни сказал, это разозлит его еще больше.
– Но…
Аки положила мягкую руку на рукав Йоши.
– Суруга, я даю тебе добрый совет. Какое-то время держись подальше от Оханы. Нам с тобой нужно обсудить дела труппы и сегодняшнее представление. Она искоса взглянула на него. – Ты придешь ко мне попозже вечером? Мы сможем поговорить наедине.
– Сочту за честь, – сказал Йоши, у него внезапно перехватило дыхание. Она была прекрасна!
Йоши мало думал о женщинах с тех пор, как покинул Нами; он подавлял свои сексуальные побуждения, обращая их в работу.
Аки его волновала.
Она запахнула полог палатки и завязала шнурки. Аки, несомненно, была опытна в искусстве любви. Каждое ее движение таило намек. Ее розовато-лиловое кимоно шелестело и шуршало. Ее полуоткрытые груди блестели, словно опрокинутые блюдца китайского фарфора. Она вела себя так, словно хотела возбудить страсть в Йоши, и это ей удалось. Он попытался поставить чашку и пролил чай. Руки мужчины дрожали.
Аки улыбнулась и расстелила футон. Кимоно распахнулось, обнажив разворот бедер. Аки не носила нижних юбок.
– Ты волнуешься? – хитро спросила она.
– Нет… да…
– Мне кажется, я понимаю тебя. Ты нравишься мне, Суруга. Ты многое сделал для меня и для труппы. Я хочу выразить мою признательность. Сядь ближе, здесь тебе будет удобнее.
В этой Аки не было ничего трогательного. Перед Йоши была женщина, и эта женщина полностью контролировала ситуацию.
Йоши прижался к ее податливому телу, вдохнул сладостный аромат. Он понял, что здесь можно не церемониться. Как долго он не позволял себе… слишком долго! Дыхание Йоши пресеклось.
Быстро, по-деловому, не снимая кимоно, Аки оголила ягодицы и позволила Йоши проникнуть в себя.
