Калигула или После нас хоть потоп - Томан Йозеф (читать книги без регистрации .txt) 📗
Всего только семь миль. Его сон становится действительностью. Его желание осуществляется. До Рима рукой подать. Завтра он войдет в ворота.
Что ожидает его в городе?
В это время на колени перед императором упал его любимый слуга, волноотпущенник Ретул.
Он бился головой о землю и от страха стучал зубами:
– Мой господин, благородный император, боги тому свидетели, что это не наша вина: твой ящер погиб. Господин, смилуйся, это не наша вина!
Император взял факел из рук Макрона и вошел в палатку, Калигула и Макрон последовали за ним. Ретул и три раба, которые в течение нескольких лет заботились об отвратительном животном, рухнули на колени.
В окованной серебром клетке лежал дохлый ящер. Тучи муравьев покрывали его и глодали падаль. Тиберий смотрел на это потрясенный. Его амулет на счастье. Муравьи набросились на ящера. Они впиваются в его чешуйчатый панцирь, грызут, так что слышен хруст.
Император затрясся: его бил озноб и одновременно ему было душно. Это ожидает меня в Риме! Что теперь? Желание увидеть Рим столкнулось с желанием жить. Судьба ему указывает, что не пришло еще его время, она еще не желает его смерти. Она предостерегает его. Император еще хочет жить.
Желание жить сильнее. Сегодня неподходящее время для возвращения в Рим. Но оно придет. Оно придет! Придет! О мой дорогой Фрасилл! Это страшное предзнаменование было последним в цепи плохих примет.
Тиберий выпрямился. В нем пробудилась давнишняя энергия вождя. Он указал на Ретула и трех других рабов:
– Каждому по сто ударов. Ретулу двести.
– Господин! Смилуйся! – запричитал Ретул. – Мы не виноваты – мы погибнем…
Император не слушал и приказывал дальше:
– Макрон, распорядись, чтобы сняли палатки. Я возвращаюсь на Капри.
Торопись!
Преторианцы быстро свернули палатки, в ночи слышались крики истязуемых.
Вскоре императорская процессия повернула обратно. Шпионы Сервия шли за ней по пятам.
Император ночевал в своей вилле за Таррациной и на другой день после захода солнца приблизился к Путеолскому заливу. Перед Байями Тиберий вышел из носилок и сел на коня.
Был день мартовских ид, восемьдесят один год назад в этот день погиб под кинжалами Гай Юлий Цезарь.
Император все больше дрожал от озноба и во время езды плотнее кутался в пурпурный плащ.
Сегодня словно все сговорились против него, и море так разволновалось, что невозможно переправиться на Капри. Он решил переночевать в своей вилле, которую когда-то на мизенском берегу поставил расточительный Лукулл. Ему не хотелось быть одному с Калигулой и Макроном. Он вспомнил, что Сенека недалеко, в Байях. И сказал Макрону:
– Передай Сенеке, пусть придет со мной поужинать!
Ванна освежила императора. У него поднялось настроение, озноб прекратился после чаши горячего вина. Император почувствовал прилив сил, в нем снова пробудилась вера в себя. Он все-таки вернется в Рим!
Опираясь о палку, он вошел в ротонду малого триклиния и осмотрелся.
– За ужином нас будет больше, чем я думал, – сказал он с усмешкой, указывая палкой на двенадцать мраморных статуй главных богов, которые полукругом стояли вдоль стен. На темно-синем фоне занавесей, которые в приглушенном свете казались черными, белые тела богов и богинь ослепляли.
За императорским креслом в железной корзине горели желто-коричневым пламенем древесные угольки.
– Вы приказали для меня затопить? – заметил император иронически. – Вы отравляете мне последние дни. Стоит ли так стараться из-за старика, смотрящего в могилу.
Калигула наклонил шишковатую голову и сказал раболепно:
– Дедушка, мой дорогой, как ты можешь…
– Ты на пиру в Риме напился как свинопас. Эта шишка на лбу у тебя от пьянства. Молчи! Я знаю. Эх ты, ничтожество, даже пить не умеешь!
Император откинул портьеру и вышел на балкон. Его свита осталась в триклинии.
– Император хочет побыть в одиночестве, – сказал Макрон.
– Кто-то ему уже проболтался об этом пиршестве, – заметил Калигула, испытующе глядя на Макрона.
– Не меня ли ты подозреваешь? – возразил задетый за живое Макрон и тихо добавил:
– Ты же знаешь, что я твой человек, господин.
– На балконе холодно. Тебе не следовало бы там задерживаться, – заметил Харикл.
Только Фрасилл, которого сам император пригласил поужинать с ним, молчал. Все затихли в ожидании. Калигула не выспался и громко зевал.
Император глядел с балкона на море. Спускались синеватые сумерки.
Зелено-желтая, мертвая серость напомнила ему самый печальный день его жизни. Сад его дома на Эсквилине погрузился именно в такие синеватые сумерки, когда прибыл гонец от Августа. Отчим писал ему, что приказал развести его с Випсанией, которую Тиберий любил всем сердцем. Старая боль внезапно ожила в нем. Она росла от бессильного гнева, оттого что ему не удалось вернуться в Рим.
Однако еще есть время. Он растопчет этот муравейник начисто. Он страшно отомстит этой тысячеглавой гидре! За всю жизнь, за десятки лет страданий.
На всех падет моя месть. Только дайте мне время, боги! Он повернулся и вошел в триклиний.
Сенека уже был там.
– Здравствуй, Анней! Ты действительно живешь недалеко.
– Желание любимого императора для меня закон…
Тиберий нервно махнул рукой. Любимый император! Фи! Не нравится мне это.
– Мудрец считает разумным склонять голову перед властелином? Я считаю это неразумным, если речь идет о властелине, у которого есть голова на плечах. Разве не так? Вот, дорогие, еще один повод, чтобы наговорить мне комплиментов. Ну, достаточно. Что делает повар? Спит? Он хочет уморить нас голодом?
И в эту минуту появились рабы, разносящие блюда с едой. Макрон ждал, когда император начнет есть. Потом взял из блюда кусок жареного свиного вымени, зажевал, зачавкал. Император, посмотрев на Сенеку, прищурил глаза, словно говоря: ну и мужик! Макрон, ничего не замечая, продолжал чавкать, тыльной стороной руки вытирая жир, стекающий по подбородку, и сообщал новости из Рима. Издали приглушенно звучали арфы.
В другое время Тиберий прислушивался к тому, что говорил Макрон. Эти сообщения вносили в его одиночество биение жизни. Сегодня он слушал Макрона одним ухом, другим прислушивался к звукам арф, ел мало, как всегда, и молчал. Сенека, заметив, что Тиберий не интересуется россказнями Макрона, спросил императора о здоровье.
Тиберий чувствовал, что по его жилам растекается необычайное тепло. Это было приятно. Хорошо и легко думалось.
– Отлично, мой дорогой. – ответил император и продолжал словами Сенеки:
– Я провожу дни в ожидании ночи, а ночь, – в страхе перед рассветом. А как ты?
Сенека нахмурился. Посмотрел на императора и сказал уклончиво:
– Я хотел в Байях спокойно поработать, но мне это не удалось.
Сообщение о насильственной смерти Кассия Севера выбило меня из колеи…
Император ударил кулаком по столу. Его глаза зло вспыхнули.
– Что ты говоришь? Кассий Север? – Ив гневе он обратился к Макрону:
– Это снова твоя работа?
Макрон вскочил и начал оправдываться. Император понял, что он не лжет.
– Кто же тогда его убил?
– Кто бы это ни сделал, – сказал дерзко Калигула, – он сделал хорошее дело. Дед, ты сам должен был давно заставить его замолчать.
Тотчас, как появилась его хроника. Разве тебе безразлично, что он твою мать изобразил кровожадной, властолюбивой фурией, убивающей каждого, кто стоял на ее или твоем пути?
– Замолчи! – возмутился император. Убийство старого приятеля Августа претило ему. Однако он чувствовал, что Калигула в одном прав. Север изобразил Ливию в таких черных красках, что на весь род Клавдиев легла тень. И он сказал гордо:
– Такие способы запрещены. Судить виновника, да. Но нанимать убийц?
Позор. Расследуй это, Макрон, и сообщи мне. Над чем работал Север?
Ответил Сенека:
– Я встретил Кассия недавно в Риме. Он рассказал мне, что пишет трагедию. Очень жаль…
– О чем? – спросил император.
