Святой Илья из Мурома - Алмазов Борис Александрович (читать книги онлайн полностью без регистрации .TXT) 📗
Он пересчитал все памятные ему события, и вышло — одиннадцать, и семь лет, как он осиротел.
Чтобы отогнать страшную картину, что стояла перед глазами его каждый вечер, — лежащая навзничь его Дарьюшка с малой струйкой крови в углу рта, — он встал, опустился на колени перед развёрнутым трёхстворчатым складнем и начал молиться. Только в молитве и в сражениях забывал он свою сердечную боль.
Русский корпус вышел из Сирии в Армению и теперь, поднимаясь всё выше и выше в горы, словно тянул за собою всю византийскую армию.
Илья понимал, что наступать нужно быстро, не отрываясь от противника, на плечах его, чтобы не подтянулись свежие мусульманские резервы и не подошли лучники.
Лучники были страшны тем, что действовали рассыпным строем, прятались за камнями, и выкурить их оттуда было очень тяжело. А стрелки были изрядные: в Сирии, в отборном отряде лучников, хвастали тем, что в глаз убивают слона.
Там Илья слышал песню, где говорилось, что в сражении при полководце Вагане армянские лучники уложили семьсот арабов, попадая им стрелами в глаза. Песня называлась «День окривения». С того дня прошло больше трёхсот лет, и теперь непонятно было, за кого сражаются не разучившиеся стрелять армянские лучники. Были они и в войске византийцев, были и у сирийцев, были и у арабов, которые ценили их за меткую стрельбу и старались не обращать внимания на то, что они — христиане.
Здесь, на Кавказе, вообще многое было непонятно киевской дружине.
Они дрались в чужих краях, среди чужих народов, в составе чужой армии. Они не были наёмниками, судьба их была ещё тяжелей — они были платой за помощь Византии Киеву. Прекрасно понимая, что их ждёт в случае пленения, русы дрались отчаянно и умело, мечтая вернуться на родину, до которой было очень далеко. Они сбивались в единый мощный кулак, понимая, что как ушли из Киева вместе, так только вместе и смогут вернуться.
Таких отрядов, как русский, в византийской армии было много. Были эфиопы, были армянские стрелки, были албанцы белые, или удины, как звали их мусульмане. Больше всего, конечно, было греков-ромеев. Они, прекрасно вооружённые, обученные, закалённые в боях с арабами, составляли ядро армии. Однако Византийская империя была так велика, что армии не хватало. Вот тогда и ложилась главная тяжесть на плечи союзников.
Им доставались и ловушки, и засады, и камнепады, и внезапно открывавшиеся пропасти... Все стрелы, прилетевшие неизвестно откуда, все удары ножами в спину и страшные муки, если кто-нибудь попадал в плен. Поэтому русский корпус как о счастье мечтал о столкновении с противником лицом к лицу. И если такое случалось, всегда выходил победителем. Такая ненависть к невидимому коварному врагу была в каждом воине, что один стоил сотни. Оторванные от своей земли, славяне-русы дрались с исступлением раненых зверей. Никто не ведал, когда они уйдут назад, в Киев... И ничего не было у них, кроме веры в то, что тяжкий крест свой они несут во имя Христа.
Только это позволяло им сохранять человеческое достоинство и видеть цель в этом походе: население тех мест, где они воевали, было христианским, а дрались они с арабами, которые несли в места сии ислам.
Поэтому клич «За Господа нашего и Спаса Иисуса Христа! За веру православную!» взмётывался над рядами славян-русов, шедших на пролом любой вражеской армии, любого укрепления.
Но чем дальше входили в горы дружины киевлян, армян и греков, тем труднее было проламываться через заваленные ущелья, через перекопанные рвами дороги, где за каждым поворотом был воин врага, откуда летели камни и стрелы...
— Так не пройдём, — сказал Илья. — Кладём, кладём храбров, а противника нет! Надобно его как-то выманить!
Излюбленной тактикой арабов было: растянуть порядки противника в длинную колонну, оторвать тяжёлую конницу и обрушиться на неё лавиной лёгкой кавалерии. Взятая в кольцо, тяжёлая конница не могла помочь пехоте, а та не выдерживала натиска летящих во весь опор коней, ломала ряды и показывала врагу спину, и тогда — смерть.
Так погибли многие греческие полки, так погибли и навербованные в Сирии копты, так погибали иберы и албанцы. Только русы выдерживали удар. Вбив в землю свои каплевидные щиты, они выставляли из-за них длинные копья и сажали на сулицы первый ряд всадников. А когда сходились в тесном бою, тут уж их, воевавших второй десяток лет, сломить было невозможно. Потому и не было последнее время стычек, что арабы брали русов на измор. Растягивались по ущельям, выматывали, выбивали воевод и вожей.
Денно и нощно, в трудах и молитвах, Илья думал, как переломить навязанную арабами тактику. Как заставить их налететь и разбиться о стену славянских щитов?
Армяне-перебежчики сообщили, что к арабам пришёл какой-то новый конный отряд гулямов. Что он состоит из отборных воинов, не знающих страха и жалости.
— Они не грабят и не насилуют, — говорили немногие уцелевшие от резни. — Они только молятся и вырезают христиан.
— Это какие-то особые воины. Они не похожи на арабов... Но они много страшнее арабов. Они налегают неожиданно, как снежная лавина, и вырезают всех — женщин, стариков, детей... Они не берут пленных, и даже не угоняют рабов, и не обращают захваченных в ислам. Они только убивают. Перед боем они молятся и наступают с криком: «Смерть неверным!» Отличить их легко: они в чёрных бурнусах, с завязанными лицами.
— Новый отряд? — спросил Илья.
— Точно ли они с нами николи не ратились?
— Навроде нет, — сказали славяне, ходившие в разведку. — Вовсе какие-то незнаемые. И воевода у них, сказывают, молодой, годов двадцати.
— Как зовут?
— Сын Сокола.
— Слава богу, — сказал Илья, — пришли вои, нас не? ведавшие. Вот тут они и попались.
Он приказал выдвинуться утром вперёд отряду лёгкой кавалерии коптов.
— Пойдёте до арабов! Как доскачете — поворачивайте назад и тащите их за собой... За собой!
С полночи отряд пошёл в сторону врага. Неслышно ступая, по всем высотам разобрались армянские лучники, забравшие с собою весь запас стрел. Вослед за коптами Илья повёл византийцев. Когорты ромеев двигались, держа интервалы, как предписывал устав великого Вилизария. Но было новым то, что Илья-воевода не приближал их к врагу, а заставлял скрытно разместиться обочь дороги. Причём ставили отряды вполоборота к врагу, лицом к дороге. Византийские командиры поняли манёвр, придуманный Ильёй, и ревностно принялись маскировать своих бойцов.
Илья вернулся к русскому корпусу и приказал выдвинуть перед строем обоз, выставить рогатки, а между телегами поставить отборных копьеносцев. В горном ущелье далеко было слышно, как в лагере мусульман кричат муэдзины, призывая к молитве. Вершины гор уже порозовели, а здесь, в ущелье, было темно, холодно и сыро от поднявшегося тумана, что плыл по реке, вдоль которой шла дорога. «Только бы погнались за конницей!» — шептал Илья.
Изготовившихся к бою ратников обходили священники, давали приложиться к кресту.
Илья слез с Бурушки, снаряженного в тяжёлый конный доспех, пал на колени перед монахом, приложился к тяжёлому мощевику. Поднялся в седло, надел шелом, опустил личину.
Он скорее почувствовал, чем услышал, нарастающий гул от сотен копыт.
— Началось! — сказал он, оборачиваясь к замершим в строю воинам. — С нами крестная сила!
Гул нарастал. В конце ущелья показались группы всадников, которые, казалось, убегают в полной панике. Они мчались прямо на ряды русского корпуса.
— Разомкни возы! — крикнули воеводы, и храбры, надсаживаясь, растянули возы и открыли проходы для отступающих. Первые всадники промчались в них и, выскочив за ряды пехоты, стали осаживать коней и перестраиваться для атаки.
— Сомкнись! — прорычал Илья, видя, как в ширину всей дороги, выставив бамбуковые пики, летит лавина всадников в чёрных бурнусах.
Возы за первым рядом тяжеловооружённых пехотинцев сомкнулись, и на них тут же вскарабкались лучники.
