Загадка Прометея - Мештерхази Лайош (лучшие книги читать онлайн txt) 📗
Вместе с тем гибель Фив открыла Атрею путь на Афины. Прежде всего на Афины, но также и на другие города, входившие в «союз Фола» (назовем его так), вообще на центральные и северо-западные районы, занятые дорийцами.
По совету Атрея Эврисфей опубликовал мирное воззвание: он не рассматривает как врагов своих города средней и северной Эллады и желает всего-навсего выдачи Гераклидов, где бы они ни находились. Получалось так, словно миру и единству эллинов угрожают только и единственно сыновья Геракла.
Воззвание затрагивало также и дорийцев: среди них жил и занимал высокое положение в войске Гилл. Дорийцы обратились к оракулу. (Традиция и на этот раз спешит сделать рекламу Дельфам. Не думаю, однако, чтобы дорийцы в этой ситуации отправились именно в Дельфы; гораздо вероятнее, что они обратились по-соседски в Додону, где оракул был и более древний и в те времена еще более почитаемый. Да и самое предсказание по характеру своему скорей пристало Додоне.) Ответ был получен такой: дождитесь третьего плода, и Пелопоннес станет ваш; если же нападете раньше, будете побиты.
Поэтому дорийцы — временно — отступились от Гераклидов и следом за ними так же повели себя все бывшие в союзе с Гераклом цари. Правда, они не выдали Эврисфею сыновей Геракла, но попросили их покинуть город вместе со всеми близкими. Только Тесей оказался на высоте: он принял всех Гераклидов к себе. (Военной помощи, судя по всему, не оказал им и он, просто предоставил убежище.)
Эврисфей после этого пошел на Аттику войной. И опять Атрею неслыханно повезло: в битве при Марафоне Эврисфей был убит. Он пал — быть может, от руки самого Гилла, — и, как ни странно, ахейцам не удалось отбить даже его труп. Они вынуждены были терпеть издевательства противника над их мертвым царем, видеть, как, отрубив ему голову и насадив ее на пику, ахейцы торжественно отнесли ее в Афины и там выставили на позорище — врагам в устрашение — на городской стене. Теперь Атрей мог воссесть на микенский престол уже как законный царь. Подозрительное везенье! Особенно если вспомним, что все последующие битвы не только с крошечным войском Гераклидов, но и с дорийцами ахейцы выиграли шутя! Представить себе все происшедшее можно, мне кажется, только таким образом: прежде всего Атрей убедил Эврисфея, что он должен лично возглавить поход против бунтовщиков, это вопрос престижа! Затем — что неудобно ему выступить против малочисленного «семейного» отряда Гераклидов с большим войском: города средней и северной Греции могут усмотреть в этом угрозу и вновь вступят друг с другом в союз против Микен. (Это подтверждается по преданию, и последними словами Эврисфея: он всегда был Афинам добрым другом, таким останется и в потустороннем мире, враги же его — только Гераклиды.) Атрею сажно было убрать с дороги Эврисфея. Не только затем, чтобы в сложившемся политическом положении свое сомнительное общественное положение «дядюшки» сменить на царский трон. Но главным образом затем, чтобы внести ясность в вопрос о наследовании престола: микенский трон (а к тому времени это был уже объединенный трон городов Арголиды) унаследуют не Гераклиды и не какой-нибудь отпрыск Эврисфея, а только Агамемнон!
Дорийцы поняли додонский оракул буквально. Дождались жатвы третьего года и — по моим расчетам, в 1205 или 1204 году до нашей эры — обрушились на истмийскую линию укреплений. Сражение было проиграно, Гилл погиб. Заключая мирный договор, дорийцы поклялись, что в течение пятидесяти лет их нога не ступит на подвластные Микенам земли.
(Кстати сказать, здесь впервые отчетливо проступает роль «дикарей в свиных шкурах» в военной политике Микен. Битвой руководил — в качестве военачальника Атрея — тегейский царь Эхем, он же победил в поединке самого Гилла. Племена Аркадии, как мы знаем, жгли еще в каменном веке, металлоплавильного дела не знали, во время Троянской войны даже корабли свои получили от Агамемнона числом восемьдесят штук. Этого же происхождения, надо полагать, их наколенники, щиты, шлемы, оружие из металла. Зато дикая, жадная до добычи орда весьма годилась Агамемнону для войны. Даже если варварские обычаи аркадцев оскорбляли вкус и принципы этого записного зевсиста.)
Итак, дорийцы отступили. Истмийская оборонительная стена оказалась неодолимой, а вновь созданная пелопонесская армия великолепно выдержала крещение огнем. Атрей торжествовал.
Теперь очередь была за Афинами — последним препятствием к утверждению панэллинского единства под эгидой ахейцев.
Благодаря Тесеевым реформам Афины за полтора-два десятилетия ликвидировали свое вековое отставание. Из жертвенного святилища Афины превратились в многолюдный, хорошо укрепленный город. Наши источники свидетельствуют о том, что самым многочисленным из трех сословий очень скоро оказалось сословие демиургов, следовательно, Афины стали городом ремесленников. Расцвели и такие ремесла, о которых жившие натуральным хозяйством ионийцы прежде, может быть, только слыхали. (Это понятно: правом убежища здесь легче всего было воспользоваться тому чужеземцу, чьи голова или руки были способны к чему-то. И среди рабов многие владели хоть каким-нибудь ремеслом — эти, как видно, в процентном отношении обладали и большей «бегучестью», то есть передвигались свободнее — да и ловчее, — чем те, кто был накрепко привязан к дому или к земле.) Тесей перестроил хозяйство, введя в оборот деньги, а это означает, что Афины стали принимать участие в мировой торговле. Укрепил он и внешнеполитические позиции своего государства: в средней и северной Греции лишь общество дорийцев имело похожую организацию и обладало тою же силой — с ними-то и завел дружбу Тесей. В войну, да и то оборонительную, вступил, насколько нам известно, только однажды — с амазонками, явившимися отомстить за Ипполиту, — но то была, можно сказать, бескровная война, быстро окончившаяся миром. В деле Гераклидов Тесей был непреклонен, что, однако, вовсе не означает, будто он вообще враждовал с Микенами. Напротив, именно он поставил точку на долгих распрях, разрешив за совещательным столом долгий спор о границах и с помощью пограничных своих столбов на столетия вперед обозначив, до коих пор простирается Пелопоннес и где начинаются владения Афин. Он не стремился завоевывать территории, а собирал в Афины людей — как можно больше трудоспособных людей.
Самым богатым слоем населения Тесеевых Афин были — по свидетельству Плутарха — земледельцы. Следовательно, Тесей не только упорядочил систему землевладения, по — используя благоприятную конъюнктуру — заботился о возможно быстрой модернизации сельского хозяйства Аттики и связанных с ним промыслов (виноделия, сбивания масла, сыроварения, вяления мяса). Очевидно, что при старых порядках, без осуществленной Тесеем революции подобный экономический расцвет в Аттике не наступил бы.
Все это верно, однако планы Тесея имели весьма и весьма дальний прицел. Он посадил такое дерево, плодами которого афиняне могли, правда, лакомиться уже и при нем, но насытиться ими по-настоящему доведется лишь внукам. А пока большую часть доходов населения поглощало неслыханное по размерам и темпам общественное и частное строительство, серьезные капиталовложения для развития различных промыслов и ремесел, расходы на оборонительные мероприятия. Позволю себе смелость высказать такое предположение: вполне вероятно, что и денежное хозяйство Тесей ввел, не в последнюю очередь, потому, что меновой рынок нелегко подвигнуть на жертвы, как и осуществлять сбор десятины натурой. Многие, очевидно, пустились в спекуляцию продуктами питания, сырьем — в первую очередь строительным, — цены подскочили. Несомненно, городская жизнь в Афинах привела к возникновению такого рода новых потребностей, каких ионийцы прежде не ведали.
Мы знаем, насколько неустойчив индекс дохода как экономический показатель, насколько он постоянно нуждается в обновленни. Сегодня уже при подсчете затрат, необходимых венгерскому рабочему для восстановления его рабочей силы, мы должны учесть и телевизор, и холодильник, завтра — цветной телевизор, малолитражный автомобиль. Нельзя также провести пересчет на хлеб и мясо, потому что и здесь придется включить — вместо прежней крестьянской хатенки под соломенной кровлей — просторную виллу с ванной комнатой под шатровой крышей, бытовые электроприборы, а там, пожалуй, уже и собственный фургон. Прежняя и новая жизнь афинян в цифрах была несопоставима. И хотя афинский гражданин жил теперь в совершенно иных условиях, то есть на таком уровне, который был много выше уровня жизни прежних князьков на их хуторках-усадьбах, он вел счет только тому, сколько чего отбирает у него государство, сколько ему нужно еще приобрести, денег же вечно не хватает. Ведь какая везде дороговизна!
