Расстаемся ненадолго - Кулаковский Алексей Николаевич (бесплатные полные книги TXT) 📗
В школе было еще много работы, не все экзамены завершились, учителя за несколько прошлых месяцев и начинающиеся каникулы не получили зарплаты… Немало было и других хлопот, неполадок. А еще, как на ту беду, простудилась на ночных оборонительных работах, слегла Анна Степановна. Пришлось все заботы взвалить на свои плечи Вере и Валентине Захаровне. Днем – в школе, ночью – на окопах. И выяснилось скоро, что далеко не все дела можно уладить. Стало известно, что Любомир Петрович прихватил с собой ту самую, не полученную учителями зарплату.
Внезапный отъезд директора школы вызвал в деревне панику: «Значит, плохи дела, если актив удирает!»
Под вечер на колхозном дворе собралась толпа женщин. Начали самовольно разбирать лошадей и волов – запрягать да немедля тоже подаваться на восток!
Вера наказала быстренько собрать в школу старшеклассников. Валентина Захаровна побежала к Анне Степановне.
– Паника в деревне, – как можно спокойнее сообщила она.
Анна Степановна попыталась встать.
– Куда вы? – забеспокоилась Валентина, уже раскаиваясь, что прибежала. – Вам нельзя!
– Надо идти, – слабым голосом, но решительно заявила Анна Степановна. – Это все Любомир Петрович натворил!
– Лежите! – обняла ее за плечи Валентина Захаровна. – Что только можно, все с Верой Устиновной уладим.
Учащиеся собрались споро, как бойцы по тревоге. Вера построила их, спросила: кто сегодня пойдет с учителями рыть окопы? Подняли руки все. Сбегали за лопатами. По улице шли строем. Когда поравнялись с колхозным двором, крики и споры там поутихли. Вера увидела у ворот председателя колхоза, бригадиров, Кирилла Фомича. Кое-кто из женщин уже держал на поводу волов, но выводить со двора не решались: Кирилл Фомич и председатель перегораживали каждой дорогу, уговаривали, убеждали не совершать преступления. Заметив в колонне своих детей, женщины смутились. Семиклассник Вадя Топорков подошел к матери, взял у нее из рук залычаг и повел вола к стойлу. Мать не протестовала, с удивлением глядя на сына.
– Надо не удирать, – громко заявил мальчишка, – а всем бороться до последнего. Ясно?
– Разве мы против? – растерялась женщина. – Только ведь… некоторые-то убегают…
– А вы не смотрите на некоторых! – сказала Вера. – Ваш муж пришел на побывку – минуты не отдыхал, днем и ночью работал. Теперь, может, тут, рядом, с оружием в руках защищает нашу Родину, нас с вами.
Когда школьная колонна тронулась дальше, к месту работы, все, кто был на колхозном дворе, высыпали на улицу проводить ее. Кирилл Фомич долго махал вслед рукой, восхищенно улыбался, а потом повернулся к женщинам, тихо сказал:
– Вы как себе хотите, а я беру свою старую сумку и – за ними. Мое место там.
– А кому нужны лопаты или еще что, – добавил председатель колхоза, – получите на складе!
Трое суток, без сна и отдыха, работали старочигольцы на запасной линии обороны. Работали под бомбежкой, обстрелом дальнобойных орудий. Кирилл Фомич, наскоро овладев специальностью маскировщика, нарезал дерн, выкапывал, переносил на брустверы зеленые кустики. Каждый вечер, препоручив Владика соседке, приходила к нему безгранично внимательная, всегда заботливая Антонина Глебовна с двумя узелками в руках. Один узелок отдавала своему старику, со вторым блуждала средь траншей и блиндажей в поисках Веры и Алины.
А когда возвращались домой, колонну встретила у своей квартиры Людмила Титовна. По ее словам, они с Любомиром Петровичем думали, думали да порешили никуда не ехать: «Будь что будет, останемся дома!..»
Отдельно учителям сообщила, что, возвращаясь из так называемой эвакуации, Любомир Петрович заехал в районо, получил зарплату на всех.
На самом деле было «чуточку» не так. Отколесив километров двадцать от дома, Любомир Петрович по неопытности не смог на каком-то мостике справиться с волами, и те вывернули почти весь скарб в речку. На счастье, речка оказалась неглубокой, спокойной, и все-таки немало пришлось полазить в воде, пока все вытащили.
Кое-как управившись, Любомир Петрович, мокрый, усталый, сел на край мостика, проглотил слезу отчаяния и заявил, что дальше никуда не поедет. Умрет на этом месте, а не поедет!
– Что ты, папка? – принялась уговаривать Людмила Титовна. – Одумайся!..
Но Любомир Петрович вдруг погрозил ей кулаком. Такое случилось, пожалуй, впервые в жизни, и Людмила Титовна испугалась, вытаращила глаза:
– Что-о ты, папка?..
– Отдавай деньги учителей, и я пойду! – закричал Любомир Петрович. – Пусть прахом пойдет вся твоя нажива вместе с эвакуацией! Погубила ты меня, осрамила перед всем миром!
И пошел потихоньку домой, шаркая по сухой тропке тяжелыми, в грязи, сапогами. Людмила Титовна постояла с минуту на мостике, обиженно-разочарованно поджав губы, вытерла едва успевшую блеснуть слезу и начала разворачивать волов в обратную дорогу.
Дома Любомир Петрович дня три почти не вылезал из квартиры, стонал, плакался на свою судьбу, а потом и вовсе расхворался, слег. Людмила Титовна сообщила в школу, что муж простудился. Лежал он все лето. Временами чувствовал себя совсем плохо, однако без устали заставлял Людмилу Титовну готовить ему добротную одежку, обувь, белье, сушить сухари, потому что решил: только оклемается – уйдет из дому. Пойдет в армию или в партизаны. Довольно мук, хватит гнить душой! Только порох, огонь могут вернуть ему настоящую жизнь!
Каждую новость с фронта он воспринимал как весть о своей жизни или смерти. От сообщений Советского информбюро зависел его пульс, повышение или понижение температуры. Взяв в руки письмо с фронта, письмо, которого так долго ждали, которое так встревожило, взволновало всех старочигольцев, Любомир Петрович столь возрадовался, будто фронт уже откатился за тысячи километров. Он твердо решил: через день-два обязательно встанет, отвесит низкий поклон всем учителям, чтоб поскорее забыли о его вине, и подастся в военкомат.
К сожалению, линия фронта, что неподалеку от Старой Чиглы, никак не отдалялась, и старочигольцы по-прежнему считали себя прифронтовыми. Из ночи в ночь дежурили на улице, на колхозном дворе. Чуть ли не ежечасно над деревней кружили вражеские стервятники, сбрасывали шрапнельные бомбы и термитки. Алина еще недавно боялась даже думать о фашистских самолетах, теперь возглавляла женскую команду противовоздушной обороны и не одну «шипучку» погасила собственными руками. Часто над крышами завязывались жестокие воздушные бои. Анна Степановна всегда с дрожью в сердце следила за ними, и все ей казалось, что в одном из наших самолетов обязательно сидит за штурвалом, бьет врага ее Николаи. «Только бы уцелел, только бы уцелел он, мой сынок…»
За рекой в перелесках, по всей округе стояли тыловые части. Колхозники поставляли им овощи. За летние месяцы в деревню понаехало много семей из ближайших областей и районов Воронежчины. Некоторые из них эвакуировались уже во второй, а то и в третий раз. В каждом дворе жило по десятку и более человек. Все шло под жилье: бани, сараи, погреба. На каждом огороде вырыли землянки. Жили эвакуированные и в школе, только три класса удалось сохранить для учащихся. Анна Степановна организовала занятия в две смены.
Во второй день начавшегося учебного года в деревню приехала женщина с двумя детьми, с которой Анна Степановна когда-то лежала в больнице. В прошлом случайные знакомые, теперь они встретились как родные сестры. С вечера наговорились, нарадовались неожиданной встрече, а ночью, во время очередной бомбежки, приезжая была убита… Сбежались люди, пришел Кирилл Фомич. Выяснилось, что под шум бомбежки женщину кто-то застрелил из пистолета. Поднялась паника, особенно среди эвакуированных, зародились подозрительность, недоверие друг к другу. Председатель колхоза сообщил об убийстве в воинскую часть.
Приехали работники контрразведки, долго вели следствие, но убийцу не нашли.
Бурно обсуждался трагический случай в школе. На Анну Степановну все это так подействовало, что она едва нашла в себе силы вести уроки. У приезжей осталось двое детишек. Проплакав всю ночь, утром пошли они по деревне искать свою маму. Анна Степановна забрала их к себе, утешала, успокаивала – ничто не помогало. Девочка, младшенькая, даже посинела в плаче и горе, чего доброго, заболеет, не выдюжит…
