Траян. Золотой рассвет - Ишков Михаил Никитич (книги серия книги читать бесплатно полностью TXT) 📗
— В таком случае я пришел к нужному человеку! – воскликнул Ларций. – Если ты считаешь возможным помочь незнакомым тебе людям, то и я мог бы рассчитывать на твою поддержку. Скажи, как мне поступить с проклятым Регулом, ведь ты знаком с обвинением, которое он предъявил моим родителям?
— К сожалению, Ларций, ты обратился не по адресу. Вряд ли теперь меня можно назвать влиятельным человеком.
— Но должна же быть на моего обвинителя хотя бы какая?то управа? – воскликнул Ларций. – Он закусил удила! Почему молчит тот, – гость ткнул пальцем в потолок, – у кого на глазах творятся чудовищные безобразия? Отчего он не видит и не слышит? Почему, в конце концов, до сих пор не начинает судебный процесс, на котором я мог бы выступить свидетелем в пользу своих родителей?
— По слухам, – не глядя на гостя, ответил хозяин, – Веллей Блез согласился включить цезаря в свое завещание. Домициану достанется три четверти его состояния. Без такого богача, прости, друг, Лонги в качестве поживы мелковаты. Разве что для приманки вас использовать? Полагаю, следующим обвиняемым, по–видимому, буду я, хотя с меня много не возьмешь. Мое состояние среднее, вряд ли они добудут более десяти миллионов сестерций. Что ты скажешь, если вдруг обнаружится заговор, в котором мы оба близко сошлись с императрицей и вместе вынашивали злобные планы, как бы ловчее умертвить цезаря?
— Почему именно мы и почему с императрицей? – удивился отставной префект.
— Потому, Ларций, что следует мыслить масштабно, с перспективой. Мы с тобой для неопровержимости обвинения, императрица, пара–тройка богачей, обладающих стомиллионными состояниями, для его основательности. Чувствуешь размах? А какой доход в казну! Скажи, ты пришел ко мне, чтобы уговорить меня, как и Секста Фронтина и Кореллия Руфа, присоединиться к вашему заговору?
Лонг даже отшатнулся.
— У меня и в мыслях не было, Секунд!
— Об этом знаем я и ты, а вот что наплетет императору Регул, судить не берусь.
— Выходит, своим посещением я навлек на твой дом беду? – спросил Ларций.
— Навестил ты, дорогой Ларций, меня или нет, это не имеет значения. Если нам в компании с императрицей и префектами претория суждено попасть на плаху, ни ты, ни я в этом не будем виноваты. Императрица – да, ее поведение вышло за все допустимые рамки. Говорят, она заперла трагика Париса в своей спальне на ключ и не выпускает его даже по малой нужде. Возможно, это от страха.
Ларций пропустил шутку мимо ушей.
— Выходит, – начал допытываться он, – нам только и остается сидеть и ждать, пока нас зарежут как жертвенных ягнят?
Плиний рассмеялся.
— Вот ты и проявил свою преступную сущность, Ларций! Прав был Регул, утверждая в сенате, что яблоко от яблони недалеко падает.
— Полагаешь, что поймал меня на слове?
— Я ничего не полагаю, Ларций. Я просто обращаю твое внимание, что задавать такие вопросы нынче очень небезопасно. Но, по сути, ты мыслишь в верном направлении…
Вновь тишина. Ларций глотнул приятный напиток, называемый калдой* (сноска: Вино, разбавленное ледяной водой, смешанной с медом и пряностями), бросил взгляд на красивую, изготовленную в далеком Китае чашку, затем поставил ее на стол.
— Если я мог бы помочь?…
— Чем ты можешь помочь, Ларций, если сам висишь на волоске.
— Сколько же я буду висеть?
— До наступления зимы точно. Позволят боги, нить может оборваться и раньше. Скорее всего, в середине сентября. Дальше висеть всем нам уже нет никакой возможности.
Глава 3
Плиний как в воду смотрел – 18 сентября 96 года император Цезарь Домициан Август был зарезан в собственных комнатах. Спальник Парфений остановил императора, когда тот собрался в баню – доложил, что его хочет видеть какой?то человек, у которого есть сообщение чрезвычайной важности. Этим человеком оказался управляющий Домициллы Стефан, в тот момент находившийся под судом за растрату.
Во избежание подозрений он притворился, что у него болит рука, и несколько дней подряд обматывал ее шерстяной повязкой. К назначенному часу он спрятал под нею особым способом изготовленный кинжал. Увидев императора, Стефан подал ему записку и заявил, что это список предателей, намеревающихся убить «божественного цезаря». Пока Домициан просматривал список, Стефан ударил его кинжалом в пах. Говорят, Домициан отчаянно боролся за жизнь, но присутствовавшие заговорщики и кое?кто из гладиаторов, сумевших проникнуть во дворец, добили его ударами меча.
В числе участников заговора называли жену императора Домицию Лонгину, префектов претория Норбана и Петрония!
Услышав о гибели тирана, сенаторы сбежались в курию, принялись вопить от радости. Потребовали лестницы, чтобы тут же сорвать со стен щиты и изображения ненавистного Домициана. Одновременно, единодушным поднятием рук и торжествующими воплями постановили стереть все надписи, разбить скульптуры и уничтожить всякую память о злодее. Потом единогласно отдали голоса за пожилого, с трудом удерживающего себя в руках Кокцея Нерву, тем самым оплодотворив слух, что не только участвовавшие в убийстве знали о заговоре. Вот когда Ларцию открылась правда, касавшаяся потайного ядрышка, ловко упрятанного в непроницаемую косточку из нелепых советов, которыми одарили его Фронтин и Руф.
Услышав о гибели деспота, Ларций со всех ног помчался на форум. В тот день народу на площади собралось видимо–невидимо. Также бессчетно здесь было и золотых статуй, воздвигнутых прежним цезарем. Домициан испытывал какую?то болезненную склонность к собственному возвеличиванию. Рим был переполнен его изваяниями, отлитыми из драгоценного металла. Бронза его не устраивала, по–видимому, по причине своего плебейства.
Вбежав на форум, Ларций задержался возле одной из таких статуй. Изображение было огромное, в четыре человеческих роста, золота на него пошло не сосчитать. Всем хватит. Сначала толпа грозила умерщвленному тирану кулаками, швыряла в изображение камни, затем могучей струей плеснула народная ярость. Горожане набросили на шею статуи веревки и дружно повалили золотого истукана наземь. Правая рука прежнего цезаря, ранее на постаменте вскинутая в приветственном жесте, теперь казалась жалкой, устремленной вверх. То ли взывала к небу, то ли молила богов о защите – пусть грянет гром, молния ударит в святотатцев. А может, просила милосердия? Кто ее, руку, разберет. О каком помиловании могла идти речь, когда дело касалось такого отпетого злодея, каким был Домициан. После недолгой паузы, во время которой собравшиеся оторопело разглядывали лежавшее на спине изображение поверженного императора, толпа с радостными криками набросилась на груду золота. Кто?то из наиболее дерзких плебеев под рев толпы принялся отламывать низвергнутому тирану ступню, другой, достав самнитский кинжал, пытался отделить нос. Затем на статую набросились все, кто оказался полблизости. Тоже самое происходило и с другими статуями Домициана, находившимися на площади. Не удержался и Ларций. Пробившись вперед, он гневно вцепился в правую руку лежавшего на спине гиганта. Еще несколько мгновений назад эта рука благообразно вздымалась над площадью. Четыре пальца чуть расставлены, а большой отведен в сторону, так что все они сложились в характерном для мертвой хватки жесте. Создавалось впечатление, будь у римского народа одна шея, император не прочь был бы вцепиться в нее. А может, тиран уверовал, что уже вцепился и держит город мертвой хваткой?
Опасное заблуждение.
Выше локтя какой?то зверского вида мастеровой в кожаном фартуке, накинутом на голое тело, принялся зубилом и молотком отделять руку. Ему помогали такого же зверского вида, чернобородые, ведущие себя нагло сообщники. Ларцию тоже нестерпимо захотелось взять что?нибудь на память. Что?нибудь ценное, увесистое. Возместить потери! Он и сам не заметил, как с помощью крюка и маленького кинжала принялся отделять от кисти большой палец. Трудился яростно, пока его не отпихнул один из тех, кто отрубал руку. Ларций тут же бросился в драку.
