Спасенное сокровище - Ихенхойзер Аннелизе (электронную книгу бесплатно без регистрации txt) 📗

И вот снова наступила зима. Декабрь 1928 года.

Голубоватый табачный дым повис над головами людей, собравшихся у Брозовского на кухне. На стульях, скамейках, табуретках сидели люди. Черный котенок Бимбо шмыгнул меж грубых сапог и, мяукая, забился под плиту. Окно запотело от жары. Шло собрание партийной ячейки рудника «Вицтум».

На стол, за которым сидел Брозовский, ложился круг света от лампы, но бо?льшая часть комнаты оставалась в тени. Из полумрака выступали лица товарищей. Вот «книжный червь» Август Геллер, низкорослый человек с редкой шевелюрой и приветливыми темными глазами; вот угрюмый, задиристый Карл Тиле, сонно моргая, попыхивает трубкой; вот «горячая голова» Вальтер Гирт, — его пригласили сегодня на собрание как представителя Союза молодежи, а зачем, Вальтер еще не знает. На лице у него написаны волнение и любопытство. «Ничего, мой мальчик, скоро ты все узнаешь», — думает Отто Брозовский и улыбается.

По его улыбке, по всему его виду собравшиеся понимают, что предстоит что-то необычное.

Раздался осторожный стук. Все смолкли. В приоткрывшуюся дверь просунулся железный крюк, торчавший из рукава, и в комнату робко вошел стволовой Ленерт.

— Уходи-ка, брат, мы здесь заняты! — вдруг сердито сказал Карл Тиле.

— Тихо, Карл, — оборвал его Отто Брозовский и поднялся из-за стола: — Заходи, Ленерт.

Он как будто ждал этого беспартийного рабочего, чтобы начать собрание.

— Товарищи, сегодняшний день будет знаменательным для нашей партийной ячейки и для всех мансфельдских горняков, — сказал Брозовский и вынул из бокового кармана конверт с множеством разноцветных марок; на конверте размашистым почерком был написан адрес на незнакомом языке. — Вот! Наши советские братья опять написали нам.

— Браво! — крикнул маленький Август Геллер.

«Ага, — подумал стволовой Ленерт, — Брозовский сдержал слово».

— Вы увидите, — продолжал руководитель ячейки, — что это совершенно особенное письмо.

Все напряженно ждали.

Отто Брозовский вынул из конверта мелко исписанный лист бумаги и, не спеша развернув его, начал читать громко и отчетливо:

— «Дорогие немецкие товарищи!..»

В комнате стало совсем тихо. Удивительные вещи были в письме: горняки рудника «Дзержинский» писали о «социалистическом соревновании».

— Социалистическое соревнование, — повторил кто-то. — Вот это здорово!

— Тсс, — зашипел на него сосед. — Помалкивай. Ты ведь даже толком не знаешь, что это такое.

— Ну, брат, когда дело стоящее, это сразу видно, да и название само за себя говорит.

— Тсс, — зацыкали со всех сторон.

«Производительность труда растет на благо рабочему классу, на благо советскому государству», — говорилось в письме.

— Браво! — снова воскликнул Август Геллер.

Горняки из Кривого Рога писали еще, что они строят для своих детей пионерский лагерь в лесу — целый поселок из деревянных домов. И здесь, в темной кухне Брозовского, горняки Мансфельда подумали о своих худеньких детях и многие вздохнули про себя: «Вот если бы и нам добиться того же!» Социализм был для них прекрасной, но далекой мечтой.

— «Наших лучших комсомольцев мы посылаем учиться», — говорилось в письме.

— Учиться? — переспросил Вальтер Гирт. — Черт возьми, вот это да!

Отто Брозовский неуклюже поднялся со скрипучей кушетки, все смотрели на него, простого горняка, которого они избрали руководителем своей партийной ячейки.

Торжественным голосом он прочел:

— «В знак солидарности, дорогие товарищи, мы посылаем вам знамя. Пусть этот скромный дар членов партии и беспартийных рабочих нашего рудника свидетельствует о том, что мы неразрывно связаны с вами в нашей общей борьбе».

В комнате стояла тишина. Над головами людей стелился табачный дым.

Рудокопы немногословны. Как земля таит в своих недрах медь, так и они глубоко в душе таят свои чувства.

В сумраке прокуренной кухни раздался лишь один голос, но он выразил мысли всех:

— Знамя! Это высокая честь для нас. С этим знаменем горняки Мансфельда поднимутся на борьбу.

Первым внес предложение Август Геллер:

— Давайте сейчас же напишем ответ.

Все согласились:

— Пиши ты. Ты ведь мастер говорить и писать.

Август написал: «В ячейку Коммунистической партии рудника „Дзержинский“».

— А кто такой Дзержинский? — смущенно спросил Ленерт.

Отто Брозовский на секунду задумался.

— Дзержинский — это герой Октября, великий революционер. Его кипучая жизнь была подобна горению.

Все, кто сгрудились в этой маленькой кухоньке, с горечью подумали об одном и том же: в Мансфельде рудники и заводы носят ненавистные имена медных королей.

Отто Брозовский угадал их мысли, потому что и он думал о том же.

— Подождите, — сказал он, — настанет и у нас время, когда на воротах рудника будет написано имя Эрнста Тельмана.

Это трудно было себе представить, это тоже было прекрасной, но далекой мечтой. Но все знали: это будет.

— Ну, так что же писать? — нетерпеливо спросил Август Геллер.

— Пиши: «Ваше письмо получили. Весь Мансфельд ждет знамя с неописуемым воодушевлением!» — сказал сортировщик Йозеф Фрейтаг.

— Ерунда, — грубо оборвал его долговязый Тиле. — Ерунда и совсем неправда насчет всего Мансфельда.

— Пиши: «Дорогие товарищи», — крикнул один из горняков, и Август Геллер начал писать.

Дальше все пошло хорошо. Горняки благодарили за дружеское письмо и говорили о том, как они радуются всякому успеху советских товарищей.

— Напиши, как злятся капиталисты, что на свете есть государство рабочих и крестьян.

Август писал: «Все более злобной становятся ложь и клевета классовых врагов».

И коммунисты Мансфельда заверяли коммунистов Кривого Рога: «Мы считаем своим долгом рассказывать правду о Советском Союзе».

У Августа Геллера очки сползли на самый кончик носа, он даже вспотел — невозможно было вместить в письме все, что хотели сказать его товарищи.

Сортировщик Йозеф Фрейтаг снова предложил:

— Ты все-таки напиши: «У нас каждое предприятие готово к борьбе».

— Ерунда, — отрезал Карл Тиле. — Газетный лозунг. Это они и без нас могут прочитать. Напиши-ка лучше, как погиб Ганнес Брахман…

Обо всем должны узнать советские братья, обо всех горестях и обидах мансфельдских горняков.

Заговорил шахтер с изможденным лицом и глубоко запавшими глазами; в груди у него свистело и клокотало.

— Напиши им, Август: «Не зря называют наш Мансфельд „Красный Мансфельд“». Мы еще себя покажем!

— Напишите что-нибудь об Октябрьской революции, — предложил Вальтер Гирт.

Они написали: «Мысленно мы всегда с вами, мы всегда помним об Октябрьской революции. Ведь она не только принесла освобождение русскому рабочему классу, но и положила начало освобождению всего мирового пролетариата».

Август Геллер все писал и писал. Наконец он отложил ручку в сторону.

— Да ты что, ведь мы еще не поблагодарили их за знамя! — воскликнул кто-то.

И снова перо заскрипело по бумаге: «Ваше решение прислать нам знамя было встречено нашей ячейкой с восторгом. Этот знак братской солидарности сплотит нас еще теснее», — написали горняки из партийной ячейки рудника «Вицтум» и закончили свое письмо коммунистическим приветом.

Ложный слух

Это было апрельским вечером 1929 года. Отто Брозовский, дождавшись наступления темноты, опять привязал свой рюкзак к мотоциклу и помчался по пустынной дороге к черным терриконам рудника «Вицтум». Снова надежные товарищи, спускаясь в шахту, рассовали листовки по карманам и сумкам, а на следующее утро в поездах, громыхающих по штольням, при тусклом свете ламп горняки читали: