Легионы идут за Дунай - Бакиев Амур (читаем книги онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗

Марциана отрицательно покачала головой.

– Ну нет. Как говаривал Божественный Август: Festina Lente [85]. Среди нескольких потерявших голову обязательно должен оставаться хоть один трезвомыслящий. Я лучше приберу пока серебро. И погляжу на вас.

Кубики вновь загремели в золотом стакане. Бросок. Все ахнули.

– Вот что значит призвать на помощь Януса, – напыщенно проговорил Траян. – На всех трех – Меркурий. Надо уметь рисковать. Запомни это, Сабина. Сгребай у горе-предсказательниц монеты, будем делить их.

– А сколько мне причитается?

– Десять процентов от вложенного. Ты дала мне два сестерция. Значит, получишь еще двадцать дупондиев.

– А сколько ты оставляешь себе?

– Свою долю принцепса. Будь здесь Адриан, он бы подтвердил мою правоту.

– А Адриан скоро приедет, дядя?

Женщины разом задвигались, заговорили. Игра потеряла интерес.

– Марк, действительно, ты послал вызов Греченку?

– Плотина, я отправил корникулярия еще на подъезде к Колонии Агриппина, когда находился по ту сторону Рейна.

– И он привезет мне паннонские украшения?

Траян коротко хохотнул.

– Боюсь, Сабина, тебе придется разочароваться. Он заявится сюда бородатый, как грекос, с двумя или тремя сочинениями какого-нибудь Клеанта Асосского. Расцелует вас и тут же запрется в дальнем таблинчике и будет корпеть над комком сырой глины, изображая ученика скульптора. Юпитер Всеблагий! И зачем я отправил его учиться в Афины! Покойный брат немало изумился бы, увидев, что дает прославленное эллинское воспитание!

Матидия ревностно вмешалась в эту тираду:

– Однако легат в Аквинке ни разу не вынес нареканий его службе в легионе. Все тяготы армейской жизни Адриан выносит с истинно латинской доблестью. Что же до философских упражнений, то они не мешают ему оставаться настоящим римлянином.

– Сдаюсь, сдаюсь, Матидия. Моими учителями были старый астур Бороат и отравленные стрелы иудеев. И хотя я тоже изучал Цицерона и Сенеку, но все же не променяю их риторические размышления на уроки реальной жизни.

Марциана поднялась из-за стола.

– Будет вам, спорщики. И что это за мода – перечить принцепсу. Марк, я надеюсь, ты не прикажешь ее обезглавить? Сабина, жаворонок мой кампанский, посмотри, сколько там на клепсидре? Давным-давно пора спать. Помолитесь ларам и своему Гению и отправляйтесь в постель.

Траян ущипнул Сабину за ушко.

– Доброй ночи, тарраконская лань. Плотина, не надо звать рабов. Спокойной всем ночи.

В одном из светильников выгорело масло. Фитиль зачадил и погас. На зеленом покрывале стола остались лежать разбросанные серебряные монеты, игральные кости и кем-то из женщин забытый черепаховый гребень.

Когда стихли все шорохи в доме, вошли две рабыни и принялись наводить порядок. Увидели деньги. Молча переглянулись и сунули за щеку по сестерцию. У ворот зазвенел цепью и несколько раз громко гавкнул здоровенный германский пес.

4

Столы ломились от яств. В центре на продолговатых серебряных и бронзовых подносах возвышались целиком зажаренные кабаны, добытые на охоте накануне. Вокруг громоздились блюда поменьше, с жареными сонями, жирными германскими колбасами, лосиными языками и телячьими сердцами, фаршированными фисташками. Горками высились дрозды, начиненные яичными желтками с орехами. Белые и черные маслины, очищенные гранатовые зерна лежали в серебряных и золотых ведерках. Стеклянные египетские смесители искрились красным лугдунским вином. Амфоры на подставках были наполнены густым, почти черным фалерном [86]. Отполированные мраморные плиты пола посыпаны лепестками роз. Всюду неповторимый аромат нарда и аравийских благовоний.

Гости, по двое и по трое, входили в триклиний и по указанию раба-распорядителя занимали пиршественные ложа Пестрели пурпурные тирские одежды, голубые, шафрановые туники и короткие паллии. Слышалась чеканная латинская речь. Из двух соседних комнат, где расположились музыканты, гремел хор флейт. Туда-сюда сновали рабы, разнося подносы, уставленные кушаньями или розовой водой для омовений.

Звонко пропели букцины. Разговоры, как по мановению руки, смолкли. Раздался слаженный топот десятков ног. Пропала музыка. В залу, звеня оружием, вошли десять центурионов. Начищенные до зеркального блеска шлемы украшены черными орлиными перьями. Большие овальные щиты отделаны серебром. Навершия копий и древка окованы золотом. Следом маршировали двенадцать ликторов [87] и имагинариев [88], несших отлитые из электрума [89] изображения императора. Еще раз взревели трубы, и в толпу упали слова:

– Император Цезарь Нерва Траян Август Германский, принцепс римского народа!!!

Появился Траян. Высокого роста. Гладко выбритый. Волосы по старинной латинской моде коротко подрезаны надо лбом. Он стремительно прошел к своему месту на возвышении, между шпалерами вытянувшихся воинов. Рабы упали на пол, не смея поднять головы. Остальные приглашенные бурно приветствовали правителя Римской державы.

– Ave imperator! Ave! Ave!

Принцепс сделал разрешающий жест.

– Прошу всех устроиться на своих местах и приступить к вкушению пищи!

Вновь зазвучала музыка. Виночерпии окружили пирующих. Рабы внесли венки из свежих роз и возложили на головы присутствующих. Поднялся иссеченный шрамами старший жрец культа Гения императора из Колонии Агриппина.

– Предлагаю выпить за здоровье императора Нервы Траяна Августа и во славу его Гения! Да хранит его нам Юпитер Всеблагий Величайший!!!

– Ave! Ave! Ave! – закричали гости.

Траян распорядился послать жрецу золотую чашу от своего имени, что было встречено долгими несмолкающими овациями.

– Живи вечно! Будь счастливее Августа [90]!

Особенно неистовствовали давние соратники принцепса легаты легионов Верхней Германии и префекты вспомогательных когорт. Их радовало, что Испанец совсем не изменился. И даже на первое торжество, посвященное вступлению в права императора, он явился не в длинном императорском одеянии, а в легионарной тунике. Пусть дорогой, сшитой из шелка, но все-таки тунике и пластинчатом панцире тусклого серебра. Всем видом Траян словно говорил: «Да, я – принцепс римского народа. Но прежде всего я – солдат. Был и останусь им всегда». Тридцатишестилетний Авл Корнелий Пальма сказал соседу:

– Два долгих года я ждал этого часа. Наконец-то у римского народа есть правитель, достойный его величия.

Собеседник – командир отряда мавретанской конницы Лузий Квиет – залпом осушил ритон.

– О чем говорить? Видел бы ты лица солдат, когда они приносили присягу новому принцепсу. Они ликовали. Да и то сказать, во время последней дакийской войны после того, как маркоманны с квадами прорвали лимес, Траян дрался в первых рядах, с рядовыми, пил простую воду и ночевал в центуриатных палатках. Нерва мудро поступил, усыновив Траяна, иначе бы легионы рейнского лимеса разорвали бедного сенатора на части.

– Добавьте к этому его честность! – вмешался в разговор третий. – Год назад он приказал распять на кресте легионного квестора и его подручных либрариев за недостачу денег в похоронном мешке. «Мошенников, ворующих сестерции, назначенные для погребения товарищей, надлежит предавать позорной рабской казни!» – таковы были его слова. Помяните, Траян Германский еще добавит к своему титулу не одно почетное имя.

До лежащего за соседним столом молодого племянника императора Публия Элия Адриана долетали обрывки беседы. Бородатый, в отличие от остальных, юный трибун – латиклав II легиона Помощник – смотрел на гостей умными карими глазами и покачивал головой в такт прекрасной мелодии флейт.