По зову сердца - Алексеев Николай Иванович (книги онлайн полные .TXT) 📗
Так девушки и сделали. Передав короткими группами это сообщение «Гиганту», они пошли не домой, а к шоссе, чтобы там, притаившись в кустах, проверить, ходит ли радиоразведчик. И как предполагала Вера, через двадцать минут мимо них прошел, крутя антенной, «серый ворон».
– Слава богу, видимо, не засек. – Вздох облегчения вырвался из груди Веры.
Возвратясь, Аня предложила искупаться. Вера сунула ей полотенце, а сама взяла одеяло, и они помчались на речку. Вода оказалась настолько приятной, что они даже не хотели вылезать на берег.
Однако надо было возвращаться домой, и они быстро оделись. Только пришли, развесили сушить полотенце, как весь дом вздрогнул от оглушительного взрыва. Взрыв долетел со стороны фронта, куда недавно проследовал вражеский эшелон «Бис», о котором они успели сообщить.
Вера выскочила на крыльцо. Улица была полна народу. В небе пронеслось звено советских самолетов. Хотя люди молчали, но их лица явно выражали ликование. Вера взглянула на часы – стрелки показывали шестнадцать. Она тут же вернулась в горницу.
Аня полулежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку.
– Плачешь? – Вера утирала платочком ее глаза. – Радоваться, Машенька, надо. Радоваться! Ведь это наша работа. Видимо, наши прихватили их на Стешинской. Слышишь, как грохочет? Теперь это рвутся вагоны со снарядами.
– От радости плачу.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Как-то поздно вечером послышались с улицы торопливые шаги, а затем и стук в дверь. На вопрос Ани – кто там? – ответил знакомый голос:
– Открой, Маша, это я, Кудюмов.
– Кудюмов! Петр Кузьмич! – В этих словах Аня выразила всю радость нежданной встречи, распахнула дверь, бросилась гостю на шею. – Боже мой, в военном? Какими судьбами?
– Здравствуй, Машенька! Закрой дверь и идем в хату. Здравствуй, жена! – Он протянул Вере руку.
– Жена? – удивилась Вера.
– Понарошку, – улыбнулся Михаил Макарович. – Чего только в нашем деле не бывает. А теперь ты дочь аптекаря из Брянска – Юлия Петровна Баскакова, беженка из деревни Желание, вдова. Муж убит партизанами. Так что, Юлия Петровна, вот тебе документы, собирайся и поезжай в Брянск. Только тебе на всякий случай надо прическу попроще, да и вообще изменить облик. А это тебе пароль. – Михаил Макарович протянул ей рецепт. – Ты его предъявишь старичку аптекарю. Его зовут Владислав Филимонович. Он посмотрит рецепт и скажет: «Вот этого состава, милая женщина, у нас нет». Ты спросишь: «Нельзя ли его заменить другим?» Он ответит: «Можно».
– Так садитесь же. – Аня посадила его на лавку. – А я что-нибудь приготовлю поесть.
– Ничего, Машенька, не надо. Я не надолго. Только чтобы проинструктировать Юлию Петровну, да и на тебя посмотреть, расспросить про твое житье-бытье, чем тебе надо помочь?
– Ничего не надо. Не знаете ли, что с Климом? – робко спросила Аня.
– Я только что из Брянска. Встречался там с Климом. С ним, Маша, все благополучно. Он тебя обнимает и целует и вот прислал тебе свое жалованье. А это от меня. – Михаил Макарович положил на стол пакет со сладостями и пачку денег.
Потом обратился к Вере:
– В Брянске ты возьми под наблюдение пути, идущие на Судимир, Жиздру и Хотынец и, по возможности – Хотынец – Болхов. По оси Брянск – Хотынец – Болхов тебе во многом будет помогать Клим. А ты, Маша, пока что работай здесь.
– А почему пока? – встревожилась Аня. – А потом что? В отставку и на Большую землю?
– А ты, Машенька, не горячись и, когда успокоишься, подумай сама. Можешь ли ты в таком положении работать.
– Могу, – резко ответила она.
– Ну, может, еще месяц-полтора. А потом я обязан буду отправить тебя на Большую землю.
Провожали они Михаила Макаровича почти до самой товарной станции и, расставаясь, попрощались по-родному.
На другой день Аня до поезда провожала Веру и даже чуть-чуть всплакнула. А придя домой, еще больше загрустила: в голову лезли разные нехорошие мысли. Не успокоилась и на другой день: неужели все-таки придется расстаться с разведкой?..
– Нет, этого не будет. – Она решительно махнула рукой и стала укладывать в кошелку творог, яйца.
В диспетчерской Клава была одна, так что Аня вошла запросто.
– Что с вами, Маша? Не заболели ли часом? – спросила Клава, внимательно поглядев на нее.
– Да нет, здорова, – Аня протянула ей кувшин с молоком. – У меня, Клава, большая к вам просьба. Помогите мне.
– В чем, Маша?
– Я в положении. Сами видите, какое проклятое время. Без ребенка не живем, а мучаемся. А с ребенком совсем пропаду. Посоветуйте доктора.
– Есть такой. Знаешь что? Приходи-ка завтра ко мне на квартиру, там и поговорим.
На другой день Клава свела Аню к доктору. Тот поглядел Аню и отказался.
И что только она ему не предлагала, ничем не могла подкупить.
– Уже, дамочка, поздно. Ничего не поделаешь, надо рожать.
Это окончательно убило Аню. Она не находила себе места. Чтобы избавиться от тоски, она, не жалея себя, помогала соседям, вместе с ними жала рожь, а ночью, как ее учила Вера, короткими шифрограммами передавала. «Гиганту» добытые за день сведения.
В одну дождливую ночь партизаны недалеко от селения Ани спустили под откос воинский эшелон. Большая беда обрушилась после этого на деревню. На рассвете, когда Аня передавала по рации очередное донесение, каратели, крича и ругаясь, неистово забарабанили в дверь, а она не могла вот сейчас же на их стук открыть. И только успела проверить тайник и закрепить спинку кровати, как с треском рухнула в сенях дверь и в избу ввалились разбушевавшиеся фашисты:
– Ауфштейн! – оглушительно рявкнул верзила, видимо, старший.
– Не могу. Я больна, – простонала Аня. Но тут верзила цепко схватил ее за руку и швырнул, да так, что она еле удержалась на ногах и животом стукнулась об угол стола и, еще сильнее застонав, тут же опустилась на пол, держась за живот.
– Немен! – гаркнул старший, и два солдата схватили Аню за руки и волоком потащили на крыльцо. Там они бросили ее в лапы полицаев, которые так же тащили ее по улице к толпе уже согнанных крестьян.
Аня не так страдала от боли, как от боязни, что найдут тайник, тогда погибнет не только она сама, но и вся деревня. Но, к счастью, эсэсовцы, перевернув в ее доме, как и во всех домах, все вверх дном, ничего не нашли.
Закончив разгром в домах, каратели взяли трех заложников и умчались на своих серых грузовиках.
Соседи подняли с земли мучавшуюся Аню и на руках отнесли в дом.
От болей она страшно кричала и рвала на груди рубашку: каратели сделали с ней то, от чего отказался доктор.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Вера и Аня были правы, предполагая, что в ту тихую ночь на 5 июля на Курской дуге не спали обе воюющие стороны. Вражеские ударные группировки генерал-фельдмаршала фон Клюге на севере и фельдмаршала Манштейна на юге ждали сигнала к наступлению, а войска генералов Рокоссовского и Ватутина готовились для уничтожающего контрудара.
Той ночью наши дивизионные разведки поработали на славу и притащили языков, которые поведали, что в три часа ночи начнется наступление. Теперь командованию Центрального и Воронежского фронтов все стало ясно, и как только забрезжил рассвет, на сосредоточение вражеских войск на севере и юге Курской дуги обрушился страшный шквал артиллерийского огня, а по аэродромам и командным пунктам ударила бомбами наша авиация.
Этот огонь и бомбежка «достали» не только до КП генералов Моделя и Гота, но и до почивален генерал-фельдмаршала Клюге и фельдмаршала Манштейна, основательно их напугали и, вопреки их воле, заставили того и другого дать согласие на перенос начала атаки на полтора-два часа.
В это утро 5 июля началась одна из величайших битв Великой Отечественной войны.
Приведя с большим трудом войска в порядок, генерал Модель в 5.30, а генерал Гот в 6.00 двинули на позиции советских войск полчища танков, штурмовых орудий, бронетранспортеров с пехотой. Генерал Модель наносил удар по армии генерала Пухова – на Ольховатку, а генерал Гот – по армии генерала Чистякова – на Яковлево, Грозное. А в общем – оба на Курск.
