Евпраксия - Антонов Александр Ильич (бесплатные книги полный формат .TXT) 📗
Ещё никто не мог сказать, чем завершилась бы сеча, кто выйдет победителем, если бы кто-то из горожан не заглянул в карету и не узнал бы Евпраксию.
— Спасайте королеву! Там королева!
И десятка два горожан, похватав что попало под руки, бросились на нападавших. Вместе с русичами они в считаные минуты расправились с врагами. Лишь одному из рыцарей удалось вырваться с площади, и он ускакал. Народ на площади ещё кричал, шумел, кто-то добил умирающего рыцаря, кто-то навалился на стащенного с коня лучника. А Евпраксия, выскочив из колесницы, бросилась к Родиону, который упал с коня на брусчатку площади. Опустившись пред ним на колени и обхватив его голову, Евпраксия истошно закричала:
— Господи милосердный, за что, за что?! — Да аут же упала на Родиона, забилась в рыданиях.
На площади стало тихо, лишь доносились стенания Евпраксии, да в стороне шепталась толпа горожанок. Появился бургомистр Мейсена. И, узнав, что случилось, подбежал к Евпраксии, склонился к ней.
— Государыня, какое несчастье! Государыня, я помогу вам встать!
Подошёл Тихон и вдвоём с бургомистром поднял Евпраксию. Она упала ему на грудь и замерла. Он почувствовал, как она отяжелела, и понял, что она потеряла сознание. Тихон и бургомистр взяли её на руки и отнесли в ближний дом на площади. Там их встретила хозяйка дома и велела отнести Евпраксию на второй этаж. Её уложили на постель, и хозяйка засуетилась над нею.
Из Мейсена Евпраксия и её спутники уехали только на третий день. Два дня государыня лежала пластом. Тихон без неё распорядился похоронить двух павших соратников. Но когда настал черёд опускать в домовину Родиона, он усомнился в том, что поступал правильно. И дождался, когда наконец Евпраксия пришла в себя.
К вечеру второго дня она открыла глаза, долго что-то соображала, наконец сказала Тихону:
— Позови Родиона.
Тихон был умным человеком, понял, что случившееся на площади побоище выпало из сознания Евпраксии, и он не осмелился напомнить о том, что случилось непоправимое. Он попытался дать ей возможность вспомнить вес самой. И тогда он надеялся, что Евпраксия найдёт в себе мужество выдержать второй удар.
— Хорошо, государыня, ты полежи, а я скоро приду, — ответил Тихон и вышел из покоя.
При Евпраксии осталась хозяйка дома, женщина преклонных лет. Она слышала разговор, но не поняла чужой речи. И, надеясь, что недужная не понимает её говора, по привычке стала рассуждать сама с собой:
— Вот и в себя пришла несчастная, а не помнит, что за разбой случился у неё на глазах, скольких поубивали.
Евпраксия слушала хозяйку дома с закрытыми глазами. Сознание её прояснилось, и она вновь увидела, как бились её воины, как падали убитые. Она увидела блеснувший меч рыцаря и его удар в спину Родиона и то, как он упал. Дальше был провал, и она поняла, что в тот миг лишилась рассудка. Перевалившись на бок, Евпраксия уткнулась в изголовницу и зарыдала. Хозяйка присела поближе, гладила её по спине и приговаривала:
— Поплачь, россиянка, поплачь. Слёзы смывают горе.
Вскоре вернулся Тихон. Он молча постоял близ постели, потом спросил хозяйку:
— Фрау, почему она плачет?
— Она вспомнила, что случилось позавчера. Да и я что-то напомнила. Выходит, как и ты, она знает нашу речь.
— Да, знает, — отозвался Тихон.
Вскоре Евпраксия выплакала слёзы и повернулась лицом к Тихону.
— Ты знаешь, кто напал на нас? - спросила она.
— Да, государыня, - ответил Тихон. – Я-то его никогда не встречал, но бургомистр опознал его. Сказал мне, что это был маркграф Людигер из Штадена.
Гнев опалил лицо Евпраксии. Она поднялась на локоть и твёрдо сказала:
— Я остаюсь в Германии и пробуду здесь до той поры, пока не накажу убийцу!
— Нет нужды, матушка государыня. Тот злодей наказан, и тело его брошено мерзким тварям на растерзание, — негромко сказал Тихон.
— Слава богу, наказал-таки нечестивца. Да кому я в неоплатном долгу за избавление от зверя?
Тихон не ответил. Он лишь пожал плечами. И Евпраксия поняла, что он и есть её избавитель. Они долго смотрели друг другу в глаза, потом Тихон спросил:
— Матушка государыня, как ты распорядишься: предать ли покойного Родиона здесь земле или повезём на Русь?
— Ты и сам знаешь, воевода, что для него лучше. Теперь уж холодно но ночам. Надеюсь, довезём его до родной земли. Он так придал о ней.
— Так и должно быть, — согласился Тихон. — Нам бы неделю его сохранить. — Думая уже о том, где найти опилок и льда, Тихон покинул покой.
А Евпраксия и фрау Гретхен долго ещё коротали время вдвоём. Оказалось, что им было о чём поговорить. Двадцать четыре года назад в её доме на втором этаже прятался император Цюрих и наблюдал из-за шторы за россами и за тем, как юная фрейлейн заставила трубить страшными голосами двугорбых диких зверей.
— О нет, фрау Гретхен, то были не звери, а мирные верблюды. Да им не понравился ваш император, — невольно улыбнувшись, ответила Евпраксия.
На другой день всё было исполнено так, чтобы отправиться в путь. Фрау Гретхен подсказала Тихону, где найти опилки и лёд. Тем и другим поделился с россами мейсенский пожар. Домовину поставили на повозку, обложили льдом и засыпали опилками. В полдень небольшой траурный кортеж покинул Мейсен. Чем дальше русичи уезжали на восток, тем становилось прохладней. Наступила уже глубокая осень, с деревьев опала листва. И на восьмой день пути от Мейсенa Евпраксия и её спутники приехали в Сандомир. Здесь была последняя ночёвка на чужой земле. Утром путники пересекли рубеж между Польшей и великой Русью близ Червеня. Как въехали в город, Тихон остановился близ колесницы Евпраксии, спросил:
— Государыня, мы на родной земле. Что скажешь: остановимся или едем дальше?
— Никакой остановки, Тихон, никакой. Теперь мы и до Киева довезём Родиошу.
Евпраксия оставалась надломленной. С гибелью Родиона, казалось, сердце её перестало биться и сама она лежала рядом с любимым.
В Киев печальная процессия прибыла к вечеру большого православного праздника — Покрова Пресвятой Богородицы. Колокольный благовест путники услышали далеко от стольного града, и посветлели их лица, радостью наполнились сердца. Даже Евпраксия почувствовала, как в груди разлилась благодать от мысли о том, что она скоро увидит родимую матушку.
Вот и городские ворота. Они распахнуты. Тихон первым въехал в город, за ним проследовали колесница, три повозки и четыре верховых воина. И этот жалкий поезд в праздничном Киеве мало кто заметил, потому как тысячи горожан молились в храмах, где в этот час шла Божественная литургия, и на княжеском подворье не враз наступила суета, потому как дворовые люди привыкли ко всяким приезжим и на иных не обращали даже внимания.
Тихон остановил спешащего куда-то холопа.
— Где великий князь, где бояре, гридни? — спросил он.
— Все в Святой Софии, воевода, на молении, — ответил молодой мужик.
Той порой Евпраксия вышла из колесницы, упала на колени и принялась молиться истово, по-русски на образ Богоматери, висевшей над дверями красного крыльца.
Уже смеркалось, когда на княжеском дворе появился великий князь Святополк, двоюродный брат Евпраксии по батюшке. Следом шла вся его свита. И в первом ряду шли великая княгиня, дочь половецкого князя Тугоркана, в крещении Ефросинья, и сбоку от неё Евпраксия увидела свою матушку, княгиню Анну. Сердце её трепетно забилось. «Помнишь ли ты меня, матушка?»
Но и сердце Анны дало вещий знак, подсказало, что странница с почерневшим лицом — её дочь, и княгиня Анна подбежала к ней, прижала Евпраксию к груди. И обе они замерли без слёз и стенаний, стояли долго, пока великий князь Святополк не спросил:
— Уж не наша ли это государыня германская?
— Она, великий князь-батюшка, императрица Евпраксия, — ответил воевода Тихон.
— Чего же нам печалиться, Аннушка? — заметил Святополк. — Дай-ка я сестрицу обниму, ишь как лепно вернулась, в самый престольный праздник матушки Богородицы.
