Второго Рима день последний (ЛП) - Валтари Мика (читать полностью бесплатно хорошие книги .txt) 📗
30 мая 1453.
К полудню пришёл чауш, чтобы охранять мой дом. Я понял, что султан не забыл обо мне. Мануэль готовил ему еду. Никто из них мне не мешал. Чауш не остановил меня, когда я направился в город. Он только шёл сзади на расстоянии двадцати шагов.
На улицах и площадях трупы начали пухнуть. Вороньё из Европы и Азии собралось в чёрные, бьющие крыльями стаи. Собаки воют во дворах. Некоторые из них уже одичали, слизывают кровь и рвут трупы.
За ночь войско султана преобразилось удивительным образом. Только чаушей ещё можно было узнать по их зелёным кафтанам и янычар по их белым фильцевым шапкам. Кроме них, всё выглядело так, будто мужчины на улицах переоделись к какому-то удивительному и страшному празднику.
Пастух, ещё вчера ходивший босиком, сегодня щеголяет в мягких ботинках, в плаще из шёлка или бархата. Носатый негр набросил на плечи тяжёлый, шитый золотом плащ. Все помылись и почистились, как велит Коран. Но трупный запах пропитал весь город. Он проникает всюду.
Грабёж проводится сейчас более организованным образом. Дом за домом очищаются от мебели и вещей. Бесчисленное множество возов и повозок, запряжённых волами, загруженных до отказа, выезжают через городские ворота. Повсюду идёт торговля. Повсюду навьючивают ослов и верблюдов. Те из турок, которые похитрее, обыскивают подвалы в домах зажиточных горожан, простукивают стены, разбивают их кирками и молотками. Время от времени громкие крики свидетельствуют, что найдены новые тайники. Прятавшихся людей выволакивают за волосы из замурованных ниш и пустот, цистерн для воды.
Голова кесаря Константина лежит между копытами конного памятника императору и смотрит погасшими глазами на свой город. Султан Мехмед приказал положить её на цоколе колонны посреди города, чтобы греки убедились: их император мёртв и власть принадлежит султану.
Мехмед без устали ездит по городу, осматривая дворцы и храмы. На мысу Акрополя он сказал:
– Здесь будет мой сераль.
Под колонной Аркадиуса он устроил место для казней. Там среди казнённых я увидел вспухшее тело байлона Минотто.
«Это место для меня» – подумал я и сел, чтобы дождаться, когда прибудет султан устанавливать правительство греков.
Мне пришлось ожидать до полудня. За это время телохранители и чауши султана привезли около пятидесяти греков, выкупленных за деньги султана в лагере и на кораблях. Им дали воду, пищу и одежду, соответствующую рангу. Но это не изменило их подавленного настроения. Лишь некоторые из них осмеливались в страхе перешёптываться друг с другом. Время от времени чауши приносили всё новые головы сановников и ставили их в длинный ряд на мраморной балюстраде площади. Пленники показывали на них пальцами и шептали известные имена. Многие полегли на стенах и их останки были найдены и обезглавлены. Другие пали, защищая свой дом.
Наконец, прибыл султан в сопровождении молодых визирей и, покачиваясь, сошёл с коня. Его лицо опухло от бессонной ночи и вина. Солнце било ему в глаза, и он вынужден был заслонять их рукой.
Пленники бросились ему под ноги и прижали лбы к земле. Он обратился к ним с притворной доброжелательностью и попросил их встать. Казначей зачитал список имён. Султан тщательно проверил каждого и потребовал, чтобы пленники подтвердили личность друг друга. Большинство из них принадлежали к родам с многосотлетней геральдикой и их имена были хорошо известны в истории города. Только немногих из списка не хватало.
Мехмед сел на мраморный цоколь, скрестил ноги, потёр разболевшийся лоб и сказал:
– Я действительно устал. У меня много дел, но чувство долга не позволяет мне держать этих благородных людей в неопределённости. Я пришёл сюда, как обещал, чтобы установить греческое правительство на новом основании, чтобы народ греческий и другие мои народы могли жить с этих пор в мире и согласии друг с другом. Мне говорили, что все вы достойные люди, которые вопреки собственной воле были вынуждены взять в руки оружие против меня. Но теперь, когда город пал, вы готовы признать меня своим императором и отдать все свои знания и опыт в делах государственных в моё распоряжение, чтобы народ греческий подчиняться моей власти. Правда ли это?
Пленные оживлённо закричали, что готовы служить ему так хорошо, как только смогут. Мехмед наморщил лоб, посмотрел по сторонам и спросил с деланным удивлением:
– Но где же греческий народ?
Солдаты и свита закрутили головами, озираясь, звали и, смеясь, повторяли за султаном:
– Где же греческий народ?– и тут же пинками и ударами пригнали горсть полураздетых, напуганных стариков и женщин, показывали на них пальцем и кричали:
– Эмир, отец наш, смотри, вот стоит народ греческий!
Мехмед кивнул надменно головой и сказал:
– Пусть ваш собственный народ будет вам свидетелем. Обещаете ли, клянётесь ли именем бога и всех ваших святых, готовы ли целовать крест ваш в подтверждение этой клятвы, что будете выполнять все мои распоряжения и служить мне верой до самой смерти, как бы высоко я вас не вознёс?
Пленники согласно закричали, стали креститься и выразили полную готовность целовать распятие. Только некоторые из них стояли молча, приглядываясь к султану.
– Да будет так! – сказал Мехмед. – Вы приняли правильное решение. Теперь по очереди становитесь на колени и вытягивайте шеи, чтобы мой палач мог казнить вас всех. Так вы лучше и вернее всего послужите мне, а ваши головы я подниму на колонну рядом с головами ваших мужественных земляков. Разве я не прав? Вы сами только что поклялись выполнять все мои приказы, какими бы они не были.
Греки смотрели на него так, будто в них ударила молния. Потом стали кричать и потрясать сжатыми кулаками, а некоторые даже поранились о копья стражников, пытаясь броситься на султана. Но кто-то из них сказал:
– Братья, умрём же, как мужчины, раз уж мы сами выкопали себе эту могилу.
Султан поднял руку и воскликнул с притворным дружелюбием:
– Вам никто не мешает создать греческое правительство в христианском небе. Ведь там теперь греков больше, чем в Константинополе. Спешите же, чтобы занять должности, соответствующие вашему положению.
Его слова были знаком для палачей. Солдаты стали хватать пленников за руки и бросать их на колени. Кровь била струёй из перерубленных шей. Головы катились мимо султана, а он давал указания устанавливать их на балюстраде, так что скоро искривлённые, оскаленные, заплаканные, окровавленные лица окружили всю площадь Аркадиуса.
Потом султан на ломаном греческом языке обратился к окаменевшим от ужаса старикам и женщинам.
– Только что вы собственными глазами увидели, что я пришёл сюда не как завоеватель, а как освободитель. Я освобождаю народ греческий от тысячелетнего рабства под кесарями и его сановниками. В страданиях, которые терпит ваш город, виноваты вы сами, так как не сбросили вовремя ярмо с собственной шеи и не признали меня. Но страдания скоро кончатся. А потом тем, кто останется жив, я гарантирую неприкосновенность дома и имущества. Я обеспечу их работой по ремеслу. И те, которые сейчас убежали, но потом вернутся, будут иметь равные с вами права. Аллах великодушен и милосерден! Вы убедитесь в этом, добрые люди. Вы так долго были униженны, обмануты и ограблены, что понятия не имеете, какова настоящая свобода. Я обеспечу городу такой расцвет, о котором никто никогда не мог и мечтать. Он станет великолепным бриллиантом в моём тюрбане, и будет господствовать и над Востоком и над Западом.
Султан приказал казначею выдать по десять аспров каждому из греков, которых призвал в свидетели, чтобы они могли выкупить себя из неволи. Это была хорошая цена, ведь невольников с каким-либо недостатком уже продавали на торгах за одну серебряную монету. Но старики и женщины, пережившие сутки ужаса среди убийств и насилия, смотрели тупо и равнодушно, не понимая, что с ними происходит.
Я осмотрел залитую кровью площадь, подошёл к султану и спросил:
– Но где же мегадукс Нотарас? Я его здесь не вижу. Каково его место в твоём справедливом плане?
