Дань кровью (Роман) - Юнак Виктор (читать полностью бесплатно хорошие книги .TXT) 📗
— A y Джюры была семья?
— Не успел еще завести. Хотя на примете и держал одну красавицу. — Милица заплакала, уткнувшись в плечо сына.
— А где же Урош, мама? — Саид решил наконец покончить с терзающим его и мать разговором о Джюре.
— В горах он. Коней на выпас погнал. Я уже послала за ним соседских мальчишек. Скоро будет. — Милица краем платка утерла слезы и взглянула на сына. — А ты-то как, миленький? Поди намаялся на чужбине? О себе-то матери расскажи.
Не получался у Саида рассказ о себе. Так, отдельными, отрывочными фразами говорил он о своем прошлом, но мать, истосковавшаяся по сыну, пока удовлетворилась и этим.
Сумерки покрыли дом. Милица зажгла свечи. Один из подсвечников поставила рядом с сыном. Саид устал. Глаза его закрывались сами собой, сказывалось многодневное напряжение и последние потрясения. Заметив состояние сына, Милица встала, начала готовить постель. В это время прибежал запыхавшийся, раскрасневшийся от бега Урош. Подобно маленькому урагану ворвался он в дом, стремясь побыстрее увидеть брата, о котором он столько знал по рассказам матери и Джюры. К тому же ему передали, что брат был в одежде янычара и что он привез с собой мертвого Джюру, убитого на войне. Увидев Уроша, мать выпрямилась и, обняв его светлую вихрастую головку, кивнула в сторону сидящего Саида.
— Вот, Урош, это твой брат Иван. Люби и почитай его так же, как любил и почитал Джюру. Он ведь теперь в нашей семье старший.
Саид встал и с любопытством осматривал своего тринадцатилетнего брата, о существовании которого он узнал только сегодня. Мальчишка было рванулся вперед, желая обнять родного брата, но, засмущавшись, остановился. Он не мог вот так сразу броситься в объятия пока еще чужого человека. Так, с расстояния в несколько шагов, Урош и изучал Саида. И тут он поймал себя на мысли, что где-то он его уже видел. Но не ошибается ли он? Да нет, точно — эти большие рыжие усы, эту коричневую горошину над правой бровью, эти большие сильные руки он действительно где-то уже видел. Но где?
— Прости, брат, устал я очень. Прошлую ночь мало спал, а предыдущую неделю и вовсе на ногах провел. Вот завтра встану и познакомимся как следует. Хорошо?
Саид подошел к Урошу, запустил большую ладонь в белокурые мальчишеские вихры и заглянул в его карие глаза. Урош согласно кивнул. Едва лишь Саид коснулся постели, как тут же забылся тяжелым, но безмятежным сном. Но Урошу не давало покоя лицо Саида. Где-то он уже видел его. Милица поняла это по-своему.
— Я тоже насмотреться на него не могу, — обняла она Уроша за плечи. — Радость-то какая, сынок. Иван наш вернулся. Ничего, привыкнем.
Но Урош не слышал шепота матери. Он думал о своем. «Ах, мама, матушка! Ну зачем было угодно Богу, чтобы я родился немым? Почему ты не чувствуешь мою тревогу?»
Милица отправила Уроша спать, а сама все еще хлопотала по хозяйству. Долго еще ворочался Урош с боку на бок, а когда наконец забылся, увидел он сестру свою, Славкицу. В последние месяцы своей жизни стала она себя вести как-то странно. Тут к ней несколько раз приходили свататься (и, нужно сказать, женихи были знатные), а она им вместо ответа вручала пустые тыквы. И весело-весело смеялась при этом. Когда же посрамленные сваты покидали дом, она начинала радостно кружиться, а потом убегала. Убегала куда-то далеко и возвращалась глубокой ночью. Милица совсем измаялась с ней. Она хотела поскорее выдать дочь замуж, но никто больше не покушался на Славкицу, не желая быть осмеянным. Более того, один из опозоренных женихов пустил слух, что она не в себе, что у нее не совсем в порядке голова. Но Славкицу это совсем не волновало. Она была все такой же веселой и беззаботно-беспечной и все так же возвращалась домой по ночам. До тех пор, пока один из бывших ее женихов не выследил и не прижал у плетня своего дома. Большего он, однако, сделать не успел, так как Славкица изловчившись, укусила его за ухо. Да так сильно, что оно враз набухло от крови. Жених заорал не своим голосом, взбудоражив при этом не только собак, но и односельчан, повыскакивавших из домов в страхе, что опять в село ворвались турки. Славкица убежала, а жених тут же помчался к бабке Радославе, чтобы та приложила к ране обезболивающие травы. А на следующий день по селу поползли слухи, что Славкица брюхатая. Слухи эти дошли и до Милицы. Она схватила Славкицу за руку, втащила ее в дом, закрыла на запоры дверь, сорвала с нее платье и ощупала живот. Славкица на самом деле носила в утробе дитя. Обескураженная своим открытием, мать разрыдалась. Славкица оделась и убежала. Она не желала даже матери рассказывать о своем позоре и несчастье. Урош, который украдкой подглядывал в окно, побежал за сестрой. Прибежав к берегу реки, она остановилась. Урош подошел к ней. Славкица повернулась к нему. Взяла его за плечи и заглянула в его глаза.
— Ты ведь все знаешь, Урош, правда? Ты ведь умный мальчик.
Урош кивнул.
— Ты помнишь тот случай? С янычаром?
Урош кивнул.
— Ты ятаган принес домой. Где ты его спрятал?
Урош отрицательно покачал головой.
— Дай мне его, пожалуйста, Урош.
Урош отрицательно покачал головой.
— Ну пойми же ты меня, Урош, мне очень нужен ятаган. Я не могу, ты понимаешь, не могу так дальше жить. Но убить себя я должна только ятаганом, дабы на том свете не пребывать в преисподней.
Урош опустил голову, нахмурился и смотрел на сестру исподлобья.
— Помоги мне, Урош. Помоги, пожалуйста.
Урош еще раз покачал головой и попятился назад. Затем повернулся и побежал. Нет, он не позволит Славкице вонзить в себя холодную сталь ятагана. Он убежал, оставив Славкицу одну. И потом не мог себе этого простить. Она, не имея сил и желания больше жить, бросилась в реку. Ее труп отыскали лишь через два дня в десяти километрах от того места, где ее покинул Урош.
Урош вспомнил, где он видел человека, который отныне считается его братом. Да, это был тот самый янычар, с которым он со Славкицей встретился на плато два года назад. Холодный пот прошиб Уроша. Он открыл глаза и сел. В доме было темно. Янычар спал, мирно посапывая. Мать, доделав свои дневные дела, тоже успокоилась в своем углу. Лучи бледноватой луны с трудом пробивались сквозь бычьи пузыри, натянутые на оконные рамы. Урош тихо, чтобы никого не разбудить, встал, подошел к лавке, на которой спал, лежа на спине, Саид. Долго и внимательно, затаив дыхание, всматривался в его лицо. Ошибки быть не могло — это был он. Урош тихо вышел из дому, нырнул в погреб, нашел в одном из углов небольшое, только ему известное углубление. Сунул туда руку и вытащил что-то длинное, тщательно завернутое в тряпки. Поднял руку вверх. Поймав лунный луч, в руке блеснула смазанная жиром сталь ятагана. Вытерев жир о тряпки, Урош поднялся из погреба. Он вошел в дом, ступая легко, тихо. Все здесь было ему известно до мелочей, и потому он не боялся задеть что-нибудь и наделать шума. И только внутренняя дверь слегка скрипнула. Урош на цыпочках прошел по горнице. Остановился у изголовья Саида. Постоял еще немного, окончательно унимая дрожь. Саид спокойно спал. Милица неожиданно заворочалась; Урош от нервного перенапряжения глухо замычал и поднял обе руки, которыми он держал рукоять ятагана, вверх.
Словно что-то почувствовав, Милица вдруг проснулась и подняла голову. В слабом сумеречном свете она скорее ощутила, чем увидела то, что собирался сделать Урош. Она вскочила, и дикий крик вырвался из ее груди:
— Урош, не смей!
Но было уже поздно. Острое лезвие ятагана пронзило тело янычара.
Год 1388-й. Канун грозных событий.
Несколько пообломав зубы на Сербии, султан Мурат решил пощекотать нервы королю Твртко и попытать счастья в Боснии. Да заодно и приструнить осмелевших вассалов — болгарских царей Стратимира и Шишмана.
Дальновидный болгарский король после битвы у Плочника понял, что для него, как и для Лазаря, сейчас угроза с Востока гораздо большая, чем с Запада. Потому он завершил все свои военные действия в Хорватии, помирился с венгерским королем Сигизмундом и обещал князю Лазарю впредь, при любой атаке османов, помогать ему войском и вооружением. Но судьба распорядилась несколько по-иному.
