Урга и Унгерн - Толмачёв Максим (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации TXT, FB2) 📗
После ужина мы покинули дом доктора и, прогуливаясь по темным улицам Ван-Хурэ, курили смолу и вели беседу о ситуации в Халхе. Я задал волнующий меня вопрос о том, насколько удачно идет приготовление к побегу, удалось ли Торновскому заготовить достаточно скипидара, смог ли Лисовский подготовить автопарк?
– Я немногое знаю о подготовке к побегу. Рерих не находит нужным ставить меня в известность о своих делах. Полковник Торновский в южном походе с бароном был ранен в голень и теперь находится на лечении в госпитале. Он также знает кое-что о планах побега и фигурирует в этом деле, но, как и я, не собирается никуда бежать.
– Как, разве вы не бежите с нами? – удивился я. – Так зачем же вы участвовали в ограблении и ставили себя под удар? Ради денег?
– Не только… Если Рерих найдет нужным, он расскажет тебе о моей роли в происходящем. Ты всей картины не видишь, поверь, нынче творятся довольно необычные дела, в которые вовлечено немало офицеров дивизии. Но я об этом с тобой говорить не имею права.
Меня насторожила эта скрытность, окутавшая таинственным покровом деятельность Рериха. Значит, и Торновский причастен к замыслу, в котором побег внезапно оказался не главной целью, а лишь элементом.
– А что же Сипайло? Он все еще жив?
Казагранди поморщился и сплюнул в сторону. Упоминание этой мрачной личности почти у всех нормальных людей, знающих Сипайло, вызывало примерно одинаковую реакцию.
– Он невероятно живуч и изворотлив. Какой-то очередной финт с документами выкинул, боится, что его тихонечко пустят в расход, перестраховывается и ловчит. Все это дела ургинские, тебе Рерих потом расскажет то, что следует знать, а остальное не бери в голову.
Мы прогулялись до дома Казагранди, и он пустил меня на постой до прибытия Дедушки. Я умылся и лег спать, а проснулся, когда в окно уже усердно светило солнце. Зашел в часть к Казагранди, там его не было. Решил явиться в штаб генерала Резухина, чтобы сообщить тому последние сведения относительно дел в Улясутае.
Как и предполагал, здание для временного размещения штаба Резухин выбрал удобное и уютное. Просторная импань какого-то важного начальника была заполнена штабной суетой. Офицеры сновали по помещениям, был слышен стук печатной машинки. Меня попросили подождать, адъютант Резухина доложил обо мне, и в этот раз я был принят практически сразу.
– Входите, Ивановский! – Генерал встретил меня у порога, крепко пожал руку. Он похудел и вид имел не такой цветущий, как при нашей первой встрече. – Присаживайтесь в кресло. Вы ведь прибыли из Улясутая?
– Так точно, – ответил я неожиданно по-военному. Очевидно, на такой лад меня настроил официальный тон генерала. – В городе со вчерашнего вечера, жду прибытия барона, чтобы сделать ему развернутый доклад о происходящих там событиях.
Резухин замер, с любопытством поднял бровь и, немного помедлив, произнес:
– Унгерн уже уехал.
– Как же так? Казагранди вчера говорил, что его визита только ожидают в ближайшие дни.
– Барон появляется и исчезает, когда посчитает нужным. Он прибыл в Ван-Хурэ вчера ночью, и мы имели длительную беседу, в которой полковник Казагранди принял живое участие. – Резухин развернулся на каблуках и прошагал к окну.
Отодвинув в сторону занавеску, он некоторое время смотрел на улицу, по которой в это время шла колонна всадников строем по двое.
– Вы давно знаете Казагранди? – вдруг спросил генерал.
– Недавно познакомился, – уклончиво ответил я, стараясь не угодить в какую-нибудь хитрую ловушку, стоящую за этим необычным вопросом.
– Что вы о нем думаете?
– Он, несомненно, отчаянно смелый офицер, патриот, замечательный хозяйственник. Мне кажется, что порядка у него значительно больше, чем в ургинских частях. Офицеры и солдаты его обожают, слушаются беспрекословно, с местным населением он тоже в нормальных отношениях, насколько мне известно. Большего сказать, пожалуй, не смогу.
Резухин отвернулся от окна, подошел к рабочему столу и, налив из графина рюмку то ли коньяка, то ли ликера, выпил. Затем опустился в кресло, придвинул его ближе к столу, и теперь со своего места я видел лишь голову и плечи генерала – для низкорослого Резухина стол был явно великоват.
– Барон остался недоволен нашим ночным разговором. Впрочем, я тоже не в восторге. Казагранди не желает идти в мое подчинение! Он имел наглость выразить свое недовольство тем, что я потребовал от него перевода в Ургу части его подразделений. Кроме всего прочего, он покрывает большевиков!
По-моему, происходило что-то странное. Не мог ярый патриот и бывалый партизан Казагранди покрывать никаких большевиков!
– Извините, господин генерал, но в это я не могу поверить!
– Ивановский, помолчите! – грубо оборвал меня Резухин. – Барон в ярости! От немедленной расправы Казагранди спасло лишь то, что он находится пока в окружении своих преданных бойцов. Вы знаете, что он угрожал Унгерну наганом? Барон выхватил свой ташур и хотел было стукнуть Казагранди в сердцах, а этот нахал успел выхватить револьвер и, приставив ко лбу Романа Федоровича, рявкнул: «Не сметь!» Такого обращения в дивизии я еще не встречал!
Резухин поднялся с кресла и заходил по кабинету, заложив руки за спину.
Ай да Казагранди! Проделать такое! Он действительно человек бесстрашный и отчаянный.
– Кстати, думаю, именно этот поступок спас ему жизнь в тот момент. Как ни странно, барон уважает тех, кто не боится его ташура и способен дать отпор. Но полковник ступил на очень тонкий лед и не понимает, что у него под ногами разверзлась бескрайняя темная бездна.
Хотелось сказать хоть что-то в защиту смелого полковника, и я произнес:
– Мне кажется, что он давно уже ступил на этот лед и довольно неплохо научился по нему передвигаться.
Резухин бросил взгляд в мою сторону и ухмыльнулся:
– Он и вас, я вижу, успел очаровать. Ивановский, держитесь от него подальше, иначе, когда лед затрещит у полковника под ногами, мрачная участь постигнет и тех, кто в это фатальное мгновение окажется рядом с ним. Вы знаете врача Гея?
Я замешкался лишь на мгновение. Очередной неожиданный вопрос, и тоже задан неспроста.
– Я лечил у него зуб несколько месяцев назад, когда привез в Ван-Хурэ патроны для военной школы.
– Значит, вы близко не знакомы? – хитро прищурился Резухин.
– Близко не знаком.
– Он большевик! И у нас есть тому неопровержимые доказательства. А вот ваш обожаемый Казагранди отказался передать его нам для допроса. Представляете, как расстроился Сипайло, который и раскрыл этого гнусного типа?
– А что, в город приехал Сипайло?
– Он прибыл вместе с бароном. Казагранди Макарке руки не подал и вел себя с ним вызывающе! А ведь Сипайло – официальное лицо, комендант столицы! Участь Гея решена, не в силах полковника помешать нам в установлении справедливого наказания для этого докторишки, который, кроме всего прочего, наверняка еврей.
Мне было неприятно выслушивать эти странные угрозы генерала в адрес доктора, у которого мы вчера ужинали. Гей не казался мне предателем и злодеем, кроме того, его отношение к большевикам было недвусмысленно отрицательным. Этот честный и тихий человек просто не способен навредить Азиатской конной! Передо мной всплыл его смиренный облик, я вспомнил его растерянную улыбку, его жену и больную дочь, которая тихонько плакала в кроватке. Нужно было немедленно предупредить Гея об опасности. Если Казагранди всегда готов защитить себя и с риском для жизни отстоять свою честь, то доктор в той же ситуации был беззащитен.
Резухин некоторое время гневно хмурил лоб, передвигаясь по диагонали из угла в угол. После этого он опять подошел к своему столу, плеснул себе в рюмку из графина коричневой жидкости и, залпом ее выпив, на мгновение замер.
– Скажите, Ивановский, а что за тип Оссендовский? Перед нашей встречей Казагранди представил его барону. Говорят, этот поляк тоже прибыл из Улясутая?
– Да, какой-то заезжий авантюрист… Выдает себя за писателя и журналиста. Всюду сует свой нос, мечтал познакомиться с Дедушкой.
