Звезды Эгера - Гардони Геза (полная версия книги .TXT) 📗

— Да будет так! — послышалось в зале. — Согласны!

— «Во-вторых: когда турки овладеют городом и подойдут к стенам крепости, никто не крикнет им ни худого, ни доброго слова, что бы они нам ни орали…»

— Согласны!

— «В-третьих: с самого начала осады никто не будет ни шептаться, ни собираться кучками по двое и по трое…»

— Согласны!

— «В-четвертых: сержанты не будут распоряжаться отрядами без ведома лейтенантов, а лейтенанты — без ведома обоих капитанов…»

— Согласны!

Рядом с Фюгеди зазвучал грубый голос:

— Мне хотелось бы кое-что добавить.

Это заговорил Хегедюш — лейтенант Шереди. Лицо его раскраснелось.

— Слушаем! — раздались голоса за столом.

— Я предлагаю, чтобы и капитаны всегда действовали в согласии с лейтенантами и созывали совет, если в вопросах обороны или других важных делах это потребует кто-нибудь из лейтенантов.

— Согласен, но только не во время штурма, — сказал Добо.

— Согласны! — прогудели остальные.

Добо продолжал:

— «И последнее: тот, кто выскажет желание сдать крепость или хотя бы заговорит о сдаче крепости в вопросительной или какой-либо иной форме, будет предан смерти…»

— Смерть ему! — крикнули участники военного совета.

— Не сдадим крепость, мы не наемники! Мы не солнокцы! — слышалось отовсюду.

Добо снял позолоченный шлем, пригладил длинные седеющие волосы, потом подал знак священнику.

Отец Балинт встал. Поднял со стола маленькое серебряное распятие.

— Клянитесь вместе со мной, — сказал Добо.

Все протянули к распятию руки, подняв их для клятвы.

— Клянусь единым живым богом…

— Клянусь единым живым богом… — слышалось торжественное бормотанье.

— …что отдам свою кровь и жизнь за отечество, за короля и за Эгерскую крепость. Ни силой, ни кознями меня не устрашить. Ни деньгами, ни посулами не поколебать. Не скажу и не выслушаю ни единого слова о сдаче крепости. Ни в крепости, ни за пределами ее живым не сдамся. От начала до конца осады беспрекословно буду подчиняться приказаниям вышестоящих. Да поможет мне бог!

— Да поможет мне бог! — гудели голоса.

— А теперь я сам присягну, — громко сказал Добо, протягивая руку к распятию. Глаза его лихорадочно блестели. — Клянусь отдать все силы свои, все помыслы, каждую каплю крови защите крепости и отчизны! Клянусь быть вместе с вами во всех опасностях! Клянусь не допустить перехода крепости в руки басурман! Покуда я жив, не сдамся сам и не сдам крепости. Да примет земля мое тело, а небо душу мою! Пусть предвечный отринет меня, если я не сдержу своей клятвы!

Сверкнули сабли, и раздались единодушные возгласы:

— Клянемся! Клянемся! Клянемся вместе с тобой!

Добо снова надел шлем и сел.

— А теперь, братья, — сказал он, взяв в руки лист бумаги, — обсудим, как расставить сторожевые посты в крепости. Расстановка ратников на крепостных стенах вовсе не должна быть одинаковой. Со стороны города и Новой башни — низменность и долина. С севера и востока — холмы и горы. Вражеские пушки будут наверняка стоять именно там, с той стороны; турки будут ломать стену, чтобы ворваться в крепость.

— Никогда им стену не проломить! — сказал Цецеи, презрительно махнув рукой.

— Подождите! — заметил Добо и продолжал: — Я для того и вызвал в крепость побольше плотников и каменщиков, чтобы они успевали восстановить за ночь то, что проломит турок. Так вот, на той стороне и работы будет больше всего. Если мы сейчас и расставим людей, то во время осады многое может измениться.

— Приказывайте, господин капитан, мы согласны! — кричали с разных сторон.

— Я думаю сделать так: разделим защиту на четыре отряда. Один отряд будет стоять у главных ворот, другой — от главных ворот до угловой башни, третий — в наружных укреплениях, четвертый — на северной стороне вокруг Казематной башни. Соответственно этим четырем отрядам разделится резерв. Резервом будет командовать мой помощник, капитан Мекчеи. Он будет распоряжаться сменой солдат и защитой внутренних укреплений.

— А что будет со стеной, прилегающей к городу? — спросил Хегедюш.

— Туда мы поставим только небольшие силы. Достаточно, если у ворот будет стоять двадцать человек. Воротца там тесные, и враг не станет даже пытаться их штурмовать.

Добо поднял другой листок бумаги.

— Солдат я распределил примерно так. От Старых, то есть главных, ворот до Новой башни будет стоять сто солдат. У Казематной башни — сто сорок, а вместе с офицером — сто сорок один. У Шандоровской башни, не считая ворот, — сто двадцать. Оттуда по направлению к воротам — сто пять…

— Всего четыреста шестьдесят шесть человек, — сказал Гергей.

— На двух вышках церкви — по десяти солдат. Вот и вся защита внутренних укреплений.

— Четыреста восемьдесят шесть человек, — подсчитал вслух Гергей.

Добо продолжал:

— Далее следуют наружные укрепления. От башни Чаби до башни Бебека — девяносто человек. Оттуда до угловой башни — сто тридцать. От Старых ворот до угла — пятьдесят восемь. Там есть еще узкая каменная стена, которая связывает наружные укрепления с внутренними. Здесь придется больше действовать глазами, чем оружием. Сюда достаточно тридцати пяти солдат. — Кинув взгляд на Мекчеи, он продолжал: — Тут мы поставим слабосильных, а в дни штурмов — даже легкораненых.

— Восемьдесят без одного, — заключил Гергей.

— Как же мы распределим офицеров? Начну с себя: я желаю быть повсюду.

Восторженное одобрение.

— Задача моего товарища Мекчеи уже известна. Из четырех старших лейтенантов один должен быть у Старых ворот. Там нужны сила и несокрушимый дух. Можно предвидеть заранее, что турок попробует ворваться в крепость именно через эти ворота. Там придется все время смотреть в глаза смерти.

Гашпар Пете встал и, ударив себя в грудь, крикнул:

— Прошу назначить туда меня!

Возгласы одобрения заглушили ответ. Видно было только, как Добо утвердительно кивнул головой. Старик Цецеи протянул Гашпару Пете свою единственную руку.

— Дальше следуют наружные укрепления, — продолжал Добо. — Это самое опасное место. Турок будет пытаться засыпать ров. Там от старших офицеров тоже потребуется отвага, любовь к отчизне и презрение к смерти.

Кроме Пете, оставалось еще три старших офицера. Все трое вскочили.

— В вашем распоряжении! — сказал Борнемисса.

— В вашем распоряжении! — сказал Фюгеди.

— В вашем распоряжении! — сказал Золтаи.

— Чтобы вы не поссорились, — с улыбкой сказал Добо, — все трое будете там.

Пушкари-сержанты были распределены уже заранее. Однако Добо хотел назначить и главного пушкаря. Но кого?

Никто, кроме его самого, не был знатоком в этом деле. И Добо взял это на себя.

Новое громовое «ура» потрясло стены зала. А так как все поглядывали при этом на пушкарей, то они с беспокойством спрашивали:

— Was ist das? Was sagt er? [65]

Борнемисса обернулся к пятерке немцев и дал им такое объяснение:

— Meine Herrn! Kapitan Dobo wird sein der haupt bum-bum! Verstanden? [66]

После этого Добо приказал трубачам трубить сбор. На крепостной площади он повторил солдатам пять пунктов присяги, принесенной в зале. Сказал, что те, кто испытывает страх, пусть лучше сейчас же положат сабли, чтобы позднее не заражать слабостью других. Ибо, сказал он, страх заразителен, как чума. Даже еще заразительнее. Он вмиг перескакивает от одного к другому. А в предстоящие тяжелые дни здесь нужны люди, сильные духом.

Потом он развернул красно-синий стяг крепости и поставил его вместе с национальным флагом.

— Поклянитесь!

В тот же миг ударил соборный колокол.

Ударил только один раз.

Все устремили взгляд на город. Удар колокола прозвучал как короткий, оборвавшийся вопль о помощи. В крепости, в городе и в окрестностях воцарилась настороженная тишина.