Лже-Нерон - Фейхтвангер Лион (читать книги онлайн бесплатно серию книг TXT) 📗

   - Боги не говорят со мной сегодня, - сказал он, - мой внутренний  голос молчит. На случай такого дня не худо бы иметь субъекта,  вроде  горшечника Теренция, который в свое время, бывало, развлекал меня. Но на худой  конец и ты хорош.

   Требон не знал, как ему истолковать приветствие императора - как добрый знак или  дурной;  человек  поистине  не  робкого  десятка,  он  испытывал какое-то замешательство.  Нерон  по-прежнему  был  для  него  императором, богом. Потребовать от него то, что он, Требон, собирался потребовать, было по меньшей мере смело.

   - Мои солдаты, - начал  он,  -  беспощаднее  прежнего  расправляются  с населением за известную бесстыдную песенку. В одной Самосате  мы  схватили триста двадцать четыре человека и отдали под суд. Но теперь народ  изобрел новый фортель. Они поют нелепую "Песню о юле", песню  этой  девки  Клавдии Акты, но на новые слова.

   - Что за новые слова? - спросил Нерон.

   - Очень глупые слова, - неохотно  ответил  Требон.  -  Я  не  хотел  бы повторять их.

   - Прочти мне текст, - приказал Нерон, не повышая голоса.

   И Требон прочел. Текст гласил:

   Нерон внимательно слушал.

   - Слова действительно очень глупые, - подтвердил он.

   - Может быть, запретить эту песню? - спросил Требон ретиво.

   - Песню о юле ты запретить не можешь, - деловито возразил  Нерон,  -  в Риме посмеялись бы над этим. Неумно было уже и запрещение той бессовестной песенки. Нельзя отдать под суд песню.

   - Да, это затруднительно, - угрюмо согласился Требон.  -  Они  напевают мелодию без слов. Когда хватаешь поющих, они заявляют, что, мол, это не та мелодия, и никто не может доказать, что они лгут.

   - Действительно, нелегко, должно быть, преследовать песню, -  размышлял вслух Нерон. - У песни - лицо, похожее на тысячи других, и никогда  нельзя знать, попал ли ты в подлинное лицо или только в похожее.

   - Я, значит, не буду больше преследовать за песню,  -  смиренно  сказал Требон.

   - Вздор! - возмутился Нерон. - Ты обязан за нее  преследовать.  Каленым железом нужно выжечь ее. Но ты не способен на это.

   Требон покорно проглотил пилюлю.

   - Твой слуга Требон, о великий император, - сказал он, - верен тебе, но он  прямолинеен  и  неуклюж.  Оказалось,  к  сожалению,  что  он  поступил несправедливо, предложив в свое время проставить в известном  списке  одно имя.

   Нерон сдвинул брови.

   - Как так несправедливо? - сказал он. - Я одобрил списки. Тем самым все в них стало справедливо.

   Требон   отступил,   испуганный.   Но   он   обещал   своим    солдатам удовлетворение, и он должен быть настойчив. Через некоторое время он  стал опять осторожно пробираться вперед.

   - Армия любила Люция, - сказал он. - И сейчас еще любит.

   - Люция? - повторил Нерон. - Кто это - Люций?

   - Это тот самый, о котором я  говорю,  -  ответил  Требон,  и  так  как император не разгневался, он собрался с духом и скороговоркой продолжал:

   - Армия - рука императора. Когда руке больно,  когда,  скажем,  на  ней царапина, не следует разве императору приложить к больной руке мазь?

   "Если Нерон вспылит, - подумал Требон, - если он рассердится, я не буду настаивать. Мне жаль моих солдат, но я передам их военному суду".

   Нерон не рассердился. Нерон рассмеялся. Требон поэтому продолжал:

   - Император давно не оказывал чести своим солдатам - он давно не держал им  речи.  Армия  жаждет  слова  императора.  Ласковое  слово   императора удваивает мощь армии.

   - Что же случилось с твоим Люцием? - милостиво спросил Нерон.

   Перед Требоном была труднейшая часть его задачи.

   - Было бы хорошо, - осторожно начал он, - если бы  император  рассказал своим солдатам об их собрате Люции,  если  бы  император  разъяснил  своей армии, что считает этого Люция хорошим офицером и сожалеет,  что  его  нет более в живых.

   Нерон оглядывал сквозь свой смарагд Требона с ног до головы.

   - Гм, - сказал он, - я, стало быть, должен хоронить  твоих  покойников. Ты знаешь, Требон, что ты наглец?

   Но  слова  эти  прозвучали  не  очень  грозно.   Нерон   погрузился   в размышления, и Требон знал, что в эти минуты принимаются решения,  которые могут весьма существенно повлиять на его, Требона, популярность  в  армии. Он внимательно следил за лицом императора, напряженно ожидая слов, которые слетят с  уст  его.  Вот  уста  эти  разомкнулись,  сию  минуту  император заговорит, ответит ему. Требон слушал, весь превратившись в  ожидание.  Но то, что слетало с этих уст, не было ответом ему: Нерон вполголоса  напевал маленькую, проклятую наглую песенку о горшечнике. Требон был немузыкален и часто путал мелодии. Но на этот раз он не мог перепутать, это, несомненно, была знаменитая песенка, и сердце у Требона сжалось от испуга.

   Император же, внезапно оборвав песню, улыбнулся и сказал:

   - В сущности, такая задача, как оплакивание смерти храброго солдата, не лишена прелести, и я полагаю, что подобная траурная речь  будет  достойным вкладом в собрание моих сочинений.

   И снова, видимо, уже работая над формой своей речи, он машинально,  без слов, замурлыкал песенку о горшечнике. Требон удалился, скорее угнетенный, чем осчастливленный.

   И вот Нерон созывает в свой личный  маленький  театр  цвет  офицерства. Прежде всего он показывает офицерам героическую оперу, в  которой  великий Александр в состоянии опьянения  убивает  Клита,  человека,  спасшего  ему жизнь.  После  этого  символического  зрелища  Нерон  в  большой,  местами трогательной, местами патетической речи  произнес  извинение  за  убийство лейтенанта Люция. В сильных словах он славил  мужество  и  военный  талант лейтенанта. Но затем  он  заговорил  о  дисциплине,  напомнил,  что  время военное, что ведется тяжелая  борьба  с  узурпатором  Титом,  а  на  войне дисциплина -  первое  требование.  Люций  же  неоднократно  в  присутствии заслуживающих доверия свидетелей,  как  римлян,  так  и  местных  жителей, произносил заговорщические речи, распространил глупые и лживые сведения  о якобы низком происхождении императора и его расположении  к  людям  низкой крови. Свидетельские показания, скрепленные присягой, налицо. Протоколы, в которые они занесены, в любую минуту  к  услугам  фельдмаршала  Требона  и других генералов. Возможно, что глупые мятежные речи лейтенанта были  лишь мальчишеской болтовней,  и  в  мирное  время  такие  речи  можно  было  бы извинить. Но не в военное. Он, император, проверил дело, взвесил все  "за" и "против" и осудил лейтенанта. Нелегко было вынести такой  приговор,  ибо император любил молодого офицера, как  сына.  Но  как  Брут  осудил  своих сыновей,  так  и  ему,  Нерону,  пришлось  подчиниться  велению  богов   и приговорить к смерти  лейтенанта.  Наряду  со  многими  другими  это  была тяжелая жертва, принесенная императором для  блага  государства  и  армии. Может быть, одна из самых тяжелых. Но император надеется: своими  будущими подвигами армия докажет, что кровь лейтенанта  пролита  не  напрасно,  что кровь эта напитает новыми соками дисциплину солдата.

   Он был в ударе: вовремя  благозвучно  всхлипывал,  где  нужно  было,  - гремел и воспламенялся собственными словами.  Этот  удивительный  человек, Нерон - Теренций, был и в самом  деле  искренне  опечален  смертью  своего храброго солдата. Но  офицеры,  заполнявшие  зал  театра,  слушали  его  с каким-то чувством  неловкости,  скорее  встревоженные,  чем  растроганные. Многие втайне спрашивали себя, не было ли бы умнее и достойнее  стоять  по ту сторону Евфрата, в рядах собратьев, против которых, вероятно,  придется в ближайшее время биться, чем воевать под  знаменем  этого  комедианта.  И офицер,  сформулировавший  при  выходе  из  дворца  впечатление  от   речи императора в словах: "Две оперы подряд -  это  уже  слишком",  -  выразил, вероятно, мнение большинства.