Осада Азова - Мирошниченко Григорий Ильич (список книг TXT) 📗
– Вам, – затихая, проговорил он, – мои нерадивые военачальники, такая мысль в голову никогда, пожалуй, не приходила.
Паши, тайши, визири удивленно переглянулись.
– Какая мысль? – спросили они, растерявшись. – Скажи, паша.
Гуссейн помолчал, победно оглядев собравшихся, и заговорил:
– Всех янычар надо вывести из-под крепости.
– Как же это так? – удивился Пиали-паша. – Да нам всем за такое снимут головы. Ведь это будет ослушание приказа и воли султана. Ты думаешь, о чем ты говоришь?
– Не торопись, Пиали-паша, со своими мудрыми словами. В моей армии, кроме четырех главных пашей, семь визирей, восемнадцать беглер-беков, семьдесят санджаков, двести полковников…
– Неточно ты считаешь, – хмурясь возразил Пиали-паша. – У нас не осталось их и половины.
Гуссейн-паше не понравилось, что его все время перебивает этот не в меру умный адмирал.
– Я здесь главнокомандующий или ты? – спросил он повелительно.
– Ты, конечно, командующий, – сердито ответил Пиали-паша. – Все здесь командующие! Шума у нас много, да дела очень мало. Ты бы, командующий, подумал о наших кораблях, которые столько времени стоят в бездействии в гирле Дона! Командующему давно бы следовало отправить их в Стамбул, сообщив о том султану. Не решаешься? Боишься гнева султанского?
– Вот как?! В Стамбул отправить! – прохрипел Гуссейн-паша. Глаза его налились яростью. Он рывком поднялся и, потрясая кулаками, начал кричать:
– Бегадыр Гирей ушел, найдя предлог! Горские черкесы уходят от крепости, находя всякие предлоги! А теперь ты хочешь снять корабли с якорей без всякого на то предлога?! За какие же воинские заслуги тебе дали недавно чин адмирала?
– Это султану известно. А вот мне неизвестно, – гордо заявил Пиали-паша, выйдя вперед, – какая судьба определила тебя, человека, короткого умом в военном деле, главнокомандующим? Ты не прими мои слова за оскорбление. Я ответил тебе только на твою необоснованную дерзость. Такими любезностями мы давно обмениваемся. И хотя мои горькие слова неприятны тебе, они справедливы. Ты, Гуссейн-паша, – я тебя очень хорошо знаю, – плохой главнокомандующий…
Гуссейн-паша весь побелел, затрясся, словно в лихорадке. Рот его раскрылся, как у рыбы, вытащенной на сушу, но он не мог вымолвить ни слова.
– Быть бы тебе по-прежнему силистрийским губернатором, – продолжал Пиали-паша. – Санджак – губерния, это не трехсоттысячная армия! Санджак – место доходное, Санджак – место теплое, спокойное. Армия – дело военное, хлопотное. Очаковский губернатор Ходжа Гурджи Канаан-паша заменил бы тебя с большим успехом. Он ведь не чета тебе – принимал участие в больших боях и походах, принес великую славу Оттоманской Порте своими беспримерными подвигами. Он не бил палкой своих подчиненных, не кричал, не выкатывал глаза на всех, не рубил саблей стражу свою…
– Ты поднимаешь бунт?! – с угрозой выдавил Гуссейн-паша. – Сам себе яму роешь?!
– Нет смысла поднимать бунт, – ответил Пиали-паша. – Не для того мы забрались сюда, так далеко от своей родины, чтобы бунтовать. Мы все, большие и малые военачальники, – советчики главнокомандующего, но мы не мясо для палочного битья. Мы все желаем после похода войти в Стамбул через ворота Баб-и-Гамайюн! Мы все желаем, чтобы совет Высокой Порты оценил наши воинские дела по достоинству. Прощаю тебя по чести, паша. Зачем позвал? Приказывай!
Неудержимый гнев паши, как это часто бывало, потух, словно костер, залитый холодной водою. Кусая толстые губы, он медленно сказал:
– Бегадыр Гирей не хотел посылать на штурм своих татар. Он говорил, что конному татарину под крепостью делать нечего. Мы, мол, только мишень хорошая. Коней переводим, людей понапрасну губим.
– Это верно, – загалдели все паши, тайши, визири. – Конное войско под крепостью – одна помеха.
– Может, оно и так, – продолжал Гуссейн, – но теперь и для конного войска найдется серьезное дело. Каждому янычару повелеваю резать камышник и вязать снопами.
– Это для чего же? – удивленно спросили паши.
– Не землянки ли станем делать?
– Какая чепуха? Ха-ха! – громко расхохотался Сейявуш-паша. – Дворцы из камыша построим? Очень хорошо!
– Напрасно, паша, смеешься, – грозно сказал Гуссейн-паша. – Каждый конный будет возить снопы к крепости… Каждый… – Главнокомандующий опять начал бледнеть.
– А! – мягко улыбнулся сметливый Пиали-паша. – Теперь я догадался. Бог милостив. Это хорошая военная мысль! Вы понимаете? – обратился адмирал к присутствующим. – Обложим мы камышовыми снопами со всех сторон крепость и подожжем ее! Разбойничье гнездо сгорит в огне. Это мудрейшая мысль настоящего полководца.
Все оживились, заговорили, закивали головами в знак согласия:
– Мудрейшая!
– В крепости посчитают, что мы уходим, а мы тем временем подарок смерти приготовим…
– Это все хорошо, – сказал один из пашей. – Но где нам взять столько камыша? Камыш почти всюду выжжен. Поблизости остались только малые островки в протоках,
– Где взять? – переспросил Гуссейн-паша. – На Майкопской дороге по берегам речушек и болот этого добра великое множество. Итак, – продолжал он, – не откладывая – за дело! Пошлем за камышом телеги, арбы, пошлем горцев, башмачников – всех свободных людей.
И началось с того дня. Турки, что муравьи, двигались туда, сюда. Конные, пешие, на телегах. Началось и не прекращалось ни днем, ни ночью. Двое суток.
Но старых воробьев на мякине не проведешь. Атаманы, заметив, за чем спешат турки, догадались:
– Поджечь нас захотели, собаки!.. Но и мы сложа руки сидеть не будем.
– Приготовим гостям подарочек, – пообещал атаман Осип Петров.
О казачьем подарочке он, Осип Петров, помолившись перед иконой Иоанна Предтечи, рассказал атаманам на совете.
– Кому-то из нас надо будет решаться на отважное дело: выйти из крепости, тайно добраться до города Черкасска, взять там сколько возможно отважных казаков, легких лодок и сухим путем, нашими тайными казачьими ериками, выйти в гирло Дона. Отсидеться там в камышах, дождаться случая и напасть темной ночью на султанские корабли. Ежели нам это удастся, то мы будем спасены. На эту камышовую шутку нам следует ответить своей беспримерной храбростью. Для такого необычайного дела я жертвую вам и богу свою грешную душу и призываю в товарищи к себе Дмитра Гуню, Томилу Бобырева, Левку Карпова да Ивана Подкову. С ними мы непременно сделаем это дело. Медлить нам нынче никак нельзя. Нам сейчас дорог каждый скорый и смелый шаг.
Атаманам весьма понравилась прямая и ясная речь Осипа Петрова, но они не могли допустить, чтобы атаман Петров, душа обороны Азова, покинул их в крепости и подвергал себя такой опасности.
Михаил Татаринов сказал:
– Тебе, Осип Петрович, нельзя покидать Азова. Ты здесь больше нужен. Я лучше пойду!
Иван Каторжный откликнулся:
– Я пойду.
Наум Васильев не смолчал:
– Я!
Но Осип Петров в данном деле надеялся только на себя и полагался только на свой сухопутный и морской опыт:
– Идти только мне! Вы все при деле, и несите вы свою службу. В том, что я покину вас на время, убытка, пожалуй, не будет. Будет только одна прибыль для всего войска Донского. А я задержусь в Черкасском недолго, и помощники там найдутся.
Дмитро Гуня, Томила Бобырев, Левка Карпов и Подкова Иван посчитали за великую честь, что они избраны для важнейшего дела.
– Но у тебя же, Осип Петрович, еще не все раны зажили, – сказал, поддерживая рукой обмотанную голову, Алексей Старой.
– В дороге заживут. Вот только жаль, что с нами не будет Ивана Зыбина. Он бы нам большой подмогой был…
Все, склонив головы, замолчали. Недалеко от Петрова стояли притихшие и настороженные кавказские герои Бей-булат и Джем-булат. Они хорошо понимали, о чем идет речь. Бей-булат сказал по-русски, помогая себе руками, глазами, старательно выговаривая слова, которые он успел выучить:
– Моя вазмы! Моя вазмы. Атаман, моя вазмы…
Осип Петров присмотрелся к горячему горцу:
