Пламя грядущего - Уильямс Джей (бесплатные полные книги .TXT) 📗

Он вертелся с боку на бок и раздраженно ворчал. Артур спал. Дени хорошо видел его профиль на фоне подсвеченных стен палатки. Он встал и вышел наружу. Он долго стоял, заложив руки за спину и вдыхая воздух, пропитанный зловонием, которое сейчас немного смягчал дым, поднимавшийся от костров. В лагере еще гуляли. Шум доносился издалека, то с одной, то с другой стороны. Пение сделалось жидким и нестройным, и отдельные голоса, все еще выкрикивавшие здравицы, казались очень далекими и одинокими. Поблизости, в лагере французов, горело несколько высоких костров, но, похоже, вокруг них не осталось никого. Пока Дени любовался пламенем, один из костров рассыпался, выбросив сноп искр, взмывших ввысь. Искры погасли, и сгустилась темень.

Кто-то приближался к нему, с трудом волоча ноги и фальшиво распевая сквозь икоту.

– Гираут? – тихо позвал Дени.

– Э?

– Ты воровал вино.

– Что, вы об этом знаете? Вы правы, – удовлетворенно подтвердил менестрель.

– Еще что-нибудь осталось?

Гираут подался вперед, попытавшись разглядеть Дени, и едва не опрокинулся. Он восстановил равновесие, поднял бурдюк с вином, который держал в руке, и встряхнул его.

– Что вы можете знать об этом? – сказал он. – Вот оно. Вы, сэр Дени, великий турвер… трувер… просите у меня выпивку? Отлично. Я вам даваю… дам вина.

Дени основательно глотнул.

– Сядь, – сказал он. – На земле гораздо удобнее.

– Если я сяду, я больше не встану, – возразил Гираут.

Дени снова приложился к бурдюку. Вино – крепкое, терпкое и дешевое – быстро ударило ему в голову.

– Гираут, – начал он, – почему ты сказал то, что сказал, – об адском воинстве, сражающемся во имя дьявола?

– Я ничего не говорил, – с достоинством ответил Гираут. – Я не утверждаю, что ничего не говорил, я утверждаю, что не говорил что-нибудь об этом.

Дени выпустил из меха в рот тонкую струйку вина и причмокнул. Припереть Гираута к стенке казалось ему самым важным делом на свете.

– Ты самый скользкий чертов дурень, которого мне когда-либо доводилось встречать, – сердито сказал он. – Отвечай сию же минуту! У тебя наверняка что-то было на уме. Черт побери, ты же не можешь сказать, что этот… крестовый поход – дело рук дьявола, и ничего не иметь в виду.

Гираут мягко взял его за руку. Он низко наклонился к Дени, дохнув ему в лицо отвратительным перегаром, и с трудом пригляделся к нему.

– А почему я должен что-то иметь в виду? – сказал он. – Вы сами имеете что-то в виду? Или вы всего лишь тело, в котором сидит дьявол, который пытается меня убедить, что у вас кое-что на уме?

– Ты спятил, – обеспокоенно сказал Дени. – Я Дени из Куртбарба.

– Да? Правда? Откуда вы знаете?

– Потому, что это я. Я был крещен, разве нет? Если бы во мне сидел дьявол, он был бы изгнан.

– Да, был бы, – сказал Гираут, крепче стискивая его руку. – При крещении – обязательно. А теперь послушайте. Послушайте меня, сэр Дени де Корбарб. Вы только взгляните вокруг себя. Взгляните на чудный мир, который не имеет предела. Вы когда-нибудь видели, чтобы кто-то хоть раз поступил хорошо и бескорыстно?

– Конечно, видел. Артур, например.

– Я не имею в виду Артура например. Как бы то ни было, он не существует на самом деле. – Гираут мановением руки исключил Артура из числа живущих. – Нет, я имею в виду человека вообще. Вы знаете хоть кого-нибудь, кто никогда не нарушал ни одной из десяти заповедей? Нет, не знаете. А теперь послушайте. Бог дал нам эти десять заповедей, но если Богу все ведомо, Ему ведомо и то, что мы не можем им следовать. Если бы мы могли им следовать, мы были бы ангелами, не людьми. Ведь так? Ангелами. Эти запони… заподи… они только шутка. И именно этого можно ждать от дьявола. Так? Велеть вам сделать то, что вы не можете сделать, а потом отправить вас прямиком в ад потому, что вы делаете то, что он знает, что вы будете делать в любом случае. Верно?

Дени попытался отстраниться.

– Я хочу еще выпить, – сказал он. – Ты сумасшедший. Кто говорит о десяти заповедях? Ты ошибаешься. Архангел Гавриил рассказывал мне, что и он ломал над этим голову, и Голос велел ему идти удить рыбу.

– Удить рыбу? – Гираут взахлеб захохотал, брызгая слюной. – Удить рыбу! Это именно то, что ему и следовало сказать. В любом случае, чего можно ожидать от архангела? Эй, послушайте, – сказал он, вновь став серьезным. – Вы верите в дьявола, не так ли?

– Конечно, верю. Все верят.

– Очень хорошо. Очень хорошо. И если вы оглядитесь вокруг, вы увидите его проделки, ведь правда? Клевету, воровство, убийства, люцемюрие…

– Что такое люцемюрие?

– Я не говорил люцемюрие. Я сказал лицемрерие. Маленьких детей пинают, избивают… И убийства, и прелюбодеяние, и ложь, и обжорство, и все прочее. Таковы люди. Не слишком-то хороши, верно? И вы верите в Бога тоже, да? Очень хорошо, оглянитесь вокруг. Вы видите его деяния? Доброту? Любовь? Смирение? Милосердие? Так как, сэр Дени Барб? Если кто-то подает слепому нищему пенни, он делает это, ибо рад, что он сам зрячий, а не потому, что ему жаль бедного нищего. Покорность? Только в отношении того, у кого длиннее меч, а он, в свою очередь, покоряется тому, у кого меч еще длиннее. Любовь? Не смешите меня. Вы любите меня? Неужели я ваш брат, дружище, мой старый приятель? – Он повис у Дени на шее и поцеловал его в щеку. – Конечно, вы не похожи на других, – признал он. – Вы настоящий сукин сын, и я люблю вас. Я не имею в виду, что вы сукин сын, сэр. Я имею в виду, что вы настоящий. Вы не такой, как некоторые из этих благородных рыцарей, которые избивают бедного человека и плюют на него. Они никого не любят. Но вы любите. Я вижу это, ибо вы очень любите своего друга Артура и меня вы тоже любите. Я это знаю.

Дени высвободился и подался на пару шагов назад. Обнаружив, что все еще держит бурдюк, он снова выпил, причем изрядно.

Гираут покачивался из стороны в сторону, с трудом поддерживая равновесие. Его лицо было скрыто тенью, но гаснущий отсвет костров высвечивал его выступающий подбородок и острые скулы, отражаясь в одном глазу. Казалось, что он вырос и навис над Дени устрашающей громадой. Он смеялся шепотом, издавая свистящий, приглушенный звук, от которого волосы поднимались дыбом.

– Теперь вы знаете, – сказал он. – Знаете чертовски хорошо. Знаете, кто правит миром. Именно это обычно говаривала моя добрая старая матушка, когда выбивала из меня ад. Люди, у которых было детство, могут верить в Бога. Но меня ребенком продали менестрелю – за два денье. И большего я не стою, мой дружочек. Не всякий знает совершенно точно, сколько он стоит. Дай мне вина. – Он подошел поближе и выхватил бурдюк из рук Дени. – Знаете, кто меня продал? Моя дорогая матушка, вот кто, – сказал он. – Ничего иного я и представить не мог. Я очень удивился, когда понял, что не все матери так поступают со своими детьми.

– Послушай… Гираут… – запинаясь, пробормотал Дени. – Меня тоже отослали из дома, когда я был ребенком. Меня тоже продали. Неужели ты думаешь, что ты единственный?

Гираут покачал головой, словно не слышал.

– Я был чертовски сильно удивлен. Единственный человек, который желал мне добра, был тот, кто учил меня: «Кради, малыш. Ты делаешь работу дьявола. Мир принадлежит дьяволу, он создал его, он истинный бог [165]. Единственный способ надуть его – это умереть». Но у меня не хватило мужества умереть. Я хотел остаться в этом поганом, вонючем, грязном мире. Однако его убили. Ему переломали кости железными прутами, проделали в нем дыры и положили туда горячие угли, вытянули из него кишки и намотали их на раскаленное докрасна колесо, а он только улыбался им, пока не умер. Он долго умирал. И все время они читали над ним молитвы. Эти мягкие, святые, добрые, благородные, любящие христиане молились за него. Но поверьте мне, я видел их глаза и их жестокие, грязные, тонкогубые рты. Им это нравилось. Им это нравилось!

Его голос задрожал и смолк. Он вскинул бурдюк. Вино не попало в рот, и последние капли забрызгали его грудь. Он уронил бурдюк и глухо сказал: