В лесах. Книга Вторая - Мельников-Печерский Павел Иванович (читать полностью бесплатно хорошие книги txt) 📗
— Вестимо, — согласился Самоквасов.
— Перед тем, как меня из обители красть, надо тебе поучиться, — сказала Фленушка. — Я бы поглядела, сколь в тебе удали есть…
— Да чем же мне ее показать? Манефу, что ль, выкрасть да с городецким попом повенчать, — громко засмеялся Самоквасов.
— Не смей матушку в шутки мешать…— строго, с досадой молвила Фленушка. — Не смей, говорю тебе.
— Так сама укажи, кого повенчать, — подхватил Самоквасов. — Таисею?.. Изволь… Повенчаем и Таисею… Только сыщи жениха!.. Денег теперь со мной много, любого попа закуплю… Столько отсыплю, что на родной сестре кого хочешь свенчает.
— Ладно, — молвила Фленушка, кинув на Самоквасова томный взгляд из хитрых прищуренных глаз. — Изволь, укажу тебе парочку.
— Барашка да ярочку? — перебил Петр Степаныч, подвигаясь поближе к Фленушке.
— А ты молчи, дело говорю, — сказала она, отстраняя от себя Самоквасова. — Укажу, кого повенчать, погляжу на твою удаль… И если возьмешь удальством, повенчаешь их, бери меня тогда, хоть на другой же день бери…
— Вправду? — радостно вскрикнул Самоквасов. — Вправду говоришь?.. Не обманешь?..
— Зачем обманывать?.. Что сказано, то свято, — лукаво улыбнувшись, молвила Фленушка.
— Коли так… коли так…— в страстном порыве говорил Петр Степаныч.Слушай, Фленушка!.. Да за это не то чтоб свенчать кого, черта за рога поймаю… Что хошь приказывай; все исполню, чего ни захочешь.
— А ну-ка побожись, — молвила Фленушка.
— Да лопни глаза мои!.. Да сквозь землю мне, в тартарары провалиться!.. Да чтоб не взвидеть мне свету божьего!.. — стал божиться Самоквасов.
— Ну ладно, хорошо, — сказала Фленушка. — Побожись теперь в том, что никому ни единым словом не промолвишься, про что стану говорить тебе…
— Да иссуши меня господи до макова зернышка!.. Да чтоб мне с места не сойти!.. — заклинался Самоквасов.
— Ладно, ладно, верю…— прервала его Фленушка. — Слушай теперь… Завтра поезжай к попу Сушиле в Свиблово… Задари его, денег не жалей, что ни запросит, давай… Семену скажи, был бы с тобой заедино…
— Да кого же венчать-то? — спросил Самоквасов.
— А видел давеча Василья Борисыча у матушки?.. Из Москвы прислан,молвила Фленушка.
— Видел. Ледящий такой, — небрежно сказал Самоквасов.
— Какой бы там ни был, дело не твое…— перебила Фленушка. — Его надо свенчать… Слышишь?.. И как можно скорее.
— Пожалуй!.. А с кем?.. — спросил Самоквасов.
— Девица есть в обители…— зачала Фленушка. — Хорошая девица, отецкая дочь… Родители богатые, сама-то молодехонька, да будь промеж нас сказано, не больно бойка разумом, недальнего ума… Намедни, как мы ездили к невидимому Китежу, успел он как-то хитростный…
— Кто? — живо перебил Самоквасов.
— Да все он же, Василий Борисыч, — молвила Фленушка.
— Ах, он плюгавым!.. Вот гром-от не из тучи!.. — весело захохотал Самоквасов. — Да ничего… ничего… Теперь смекаю… Венцом, значит, надо покрыть?.. Ничего!.. Покроем… Это мы завсегда можем!..
— Слушай же да покудова смалчивай, — молвила Фленушка. — Та девица — Параша Чапурина.
— Полно ты! — удивился Самоквасов. — Эк какую кралю подцепил!.. А она-то!.. Водой не замутишь, а поди-ка ты что!
— Со всякой грех может случиться, — скромно опустив глаза, молвила Фленушка. — Когда у тебя будет все готово, мое дело невесту собрать… Сдам ее тебе с рук на руки, доделывай сам… А насчет жениха надо быть тебе похитрее. Блудлив он, что кошка, труслив он, что заяц. Трусит, Патап Максимыч по-свойски бы с ним не расправился… И сдается мне, что хочет он отсель лытуна задать (Убежать.). Так уж ты с Семеном пригляди его… Завтра в Свиблово ты один к попу-то поезжай, а Семен пусть его караулит… Да уговаривал бы его венчаться, нето, мол, Патап-от Максимыч с живого шкуру сдерет. — Они ж с Семеном старые знакомцы — ему-то, может, поверит…
— А ведь и в самом деле, Чапурин потачки не даст, — молвил Самоквасов.
— Известно, не даст, — согласилась Фленушка. — От него не уйдешь… Вы хорошенько жениха-то пугайте, обвенчаешься, мол, не в пример дешевле разделаешься. Ну, мол, побьет тебя маленько Чапурин, поколотит… Без этого уж нельзя, а потом, мол, и гнев на милость положит.
— Ладно, — сказал Самоквасов, — все в наилучшем виде с Сенькой устроим. Только хочешь не хочешь, задаток давай, — прибавил он, обнимая Фленушку.
— Какого еще тебе задатка? — вырываясь, вскликнула Фленушка.
— Хоть разок поцелуй хорошенько, — говорил Петр Степаныч, стараясь обнять Фленушку. — Тебя не убудет, а мне радости прибудет.
— Да отвяжись ты, непутный!.. — с лукавой усмешкой, отталкивая локтем Самоквасова, промолвила Фленушка.
— Забыл, какие дни-то теперь?.. Петров пост еще не кончился.
— Целоваться в уста николи нет поста, — перебил Самоквасов и, схватив Фленушку, промолвил: — Ну, взгляни глазком — сделай с праздничком!..
— Ну, ладно, ладно, выпусти только… Ой, леший! — вдруг она вскрикнула. — Черт такой!.. Щипаться еще выдумал!.. Я те огрею!.. Отвяжись, говорят!
— Хочешь не хочешь, а целоваться надо… Без того и к попу не поеду,приставал Самоквасов.
— Ну, постой… Пусти, а ты… Сама поцелую, — молвила Фленушка.
И когда он выпустил из объятий Фленушку, она взяла его руками за уши и, слегка притянув к себе, холодно поцеловала.
— Не так, не так! — во всю мочь гаркнул Самоквасов и, схватив Фленушку за голову, изо всей силы прижал ее губы к своим.
— Да отвяжись!.. Леший ты этакой!.. Ай!.. — на весь перелесок кричала Фленушка, но крики ее заглушались нескончаемыми поцелуями Самоквасова.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Не стучит, не гремит, ни копытом говорит, безмолвно, беззвучно по синему небу стрелой каленой несется олень златорогий… (Златорогий олень, как олицетворение солнца, нередко встречается в старинных песнях, сказках и преданьях русского Севера.). Без огня он горит, без крыльев летит, на какую тварь ни взглянет, тварь возрадуется… Тот олень златорогий — око и образ светлого бога Ярилы — красное солнце.
Бежит олень, летит, златорогий, серебряным копытом хочет в воду ступить. И станет от того вода студена, и пойдет солнце на зиму, а лето на жары.
Шумит в лесах, трещит в кустах, бренчит по траве-мураве звонкокопытный олень. Солнечным лучом, что ременным бичом, гонит его светоносный Ярило из темного бора на светлую поляну ради людского моляну… (Общественное моленье (языческое), принесение в жертву животного, съедаемого молельщиками. Это старорусское слово перешло и к мордве.)
Брать его руками, колоть его ножами и на братчине на петровщине людям есть благодарно моленый кус (Жертвенное мясо. Теперь моленым (иногда «петым») кусом зовут снеди, освящаемые в церкви: куличи, сыр и пр.).
Затем летит по небу олень златорогий, затем хочет серебряным копытом воду студить, что настал день прощанья светлого бога Ярилы с Матерью Сырой Землей и со всеми земнородными чадами их… Каждые сутки тот олень по небесной тропе с востока на запад бежит, но только два раза в году он играет… В те дни восходящее солнце то покажется из-за края небесного, то опять за ним спрячется, то вздынет кверху, то книзу опустится, то заблещет цветами алыми, белыми, лазоревыми, то воссядет во всей славе своей так, что никакому глазу глядеть на него невозможно. Дважды в году так солнце играет: в день прихода Ярилы, на Пасхе, да в день отхода его, на Петров день ( Народное поверье.).
Затем из темного бора гонит Ярило лесного оленя, было бы людям чем справить день расставанья светлого бога с землей, день отхода его на немалое время в область мрака и стужи. Есть того оленя людям на моляне, поминать отходящего бога на пиру, на братчине, на братчине на петровщине (Есть поверье, что в лета стародавние ежегодно на Петров день выходил из лесу олень и сам давался в руки людям на разговенье. Об этом намек в Житии Макария Желтоводского (XV столетия). Братчина, иначе ссыпчина — праздник на общий счет.).
А с восточной стороны, с моря-океана, с острова Буяна, со того ли со камня со Алатыря, тихими стопами, земли не касаясь, идет-выступает Петр-Золотые-Ключи… Теми ключами небесные двери он отмыкает, теми дверями угодных людей в небо пущает… Идет Петр-Павел (Петр-Золотые-Ключи — олицетворение солнца, как Илья пророк — грома и т. п. Петр-Павел — соединение в одном лице двух, так же, как Кузьма-Демьян, Флор-Лавер и пр.), в одной руке ключи золотые, в другой трава Петров крест, что гонит нечистую силу в тартарары.
