Синий шихан - Федоров Павел Ильич (читать книги TXT) 📗
Спустя два дня Шпак, встретившись с Хевурдом-младшим, сообщил ему, что Филипп Никанорович Печенегов решил открыть на прииске торгово-питейное заведение и просит походатайствовать за него перед горной инспекцией.
– Вы можете обрести в этом человеке неплохого помощника, – заявил Хевурд.
– У него очень скверная репутация! – возразил Шпак.
– Для кабатчика иной репутации не требуется. В вашем деле человек, от которого скверно пахнет, будет более покладистым. Надо устроить так, чтобы он еще больше подпортился.
– Вы, мистер Хевурд, неисправимый колонизатор. Но Россия не Индия.
– Россия – полуазиатская страна со средневековыми обычаями. Вот смотрите! Разве это не нужно колонизировать?
Хевурд взмахнул рукой, показал на степь. Она лежала необъятная, далекая. В туманной дымке редко ютились киргизские аулы. Хмуро и неприветливо выглядели под осенним облачным небом темные высокие курганы. По степному шляху тянулся к горам длинный караван, глухо доносились гортанные выкрики погонщиков верблюдов и переливистый звон колокольчиков.
– Сюда нужны хорошие, трудолюбивые руки европейцев. Азиаты – ленивый и лукавый народ. Для них нужны надсмотрщики. Такой же плут и невежественный человек и ваш Печенегов. Для него тоже нужен надсмотрщик с кнутом из бычьих ремней! Вы знаете, что он хочет?
– Он будет менять спирт на золотой песок, – засмеявшись, ответил Шпак.
– Вот и отлично! Посадите в его таверну надежного и преданного вам человека и накройте его на месте преступления. Потом можно будет делать с ним все что угодно. Даже покупать у него приобретенное таким путем золото. Вы мудро поступите, если так сделаете.
– Я попытаюсь устроить к нему Мартьянова. Ему знакома торговля по Кочкарскому прииску… Не возражаете?
– Вы вправе поступать по своему усмотрению, – уклонился от прямого ответа Хевурд.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Был воскресный день. Многие рабочие и служащие были в церкви, расположенной за четыре версты от шахты, в небольшом казачьем выселке, называвшемся Малый Суюндучок. Название шло от небольшой речушки, впадающей в реку Суюндук. Выселок был полузаброшен, но церквушка в нем сохранилась. Служил там одноглазый поп Евдоким, бывший каторжанин, получивший сан священника.
Рассказывали, что Николай Второй, будучи наследником престола, путешествовал по Оренбургским степям и останавливался около родничка напиться. Говорили, что от предложенной каким-то сановником кружки Николай отказался и по-ребячьи решил напиться нападкой. Есть такая старая поговорка: «Не пей нападкой – ударит черт лопаткой». Не успел сановник и глазом моргнуть, как будущий правитель Российской империи лег на землю и припал губами к чистой родниковой воде.
Утолил наследник жажду или нет – неизвестно. Известно лишь, что после первого же глотка он поперхнулся, а потом вскочил с искаженным от страха лицом, крикнул истошным голосом и бросился бежать в степь. Очевидно, невидимый черт подстерег будущего царя и огрел его все-таки лопаткой…
Беглеца поймали. Топая ногами и глотая слезы, он заявил, что увидел на дне родника черта с бородой и усами… Кое-кто из свиты попробовал ему возразить, что его высочеству, вероятно, почудилось. Но будущий царь и слушать не хотел. С присущей ему тупостью он стал настойчиво убеждать всех, что видел настоящего черта.
«Не надо было, ваше высочество, так пить», – мрачно заявил сановник, почувствовавший в этом событии дурное предзнаменование. Тут же он приказал обыскать кустарник, росший в изобилии вокруг родника. Через минуту, к великому изумлению присутствующих, сопровождавшие наследника конвойные казаки выволокли из кустов бородатого бродягу и бросили на землю. Он назвал себя божьим человеком и заявил, что задремал на берегу. Проснувшись, увидел перед собой посланца самого всевышнего и не мог оторвать от видения своих грешных очей. Очевидно, его высочество в этот момент и заметил в воде его бородатое отражение.
Происшествие это многих тогда позабавило. Успокоившись, Николай сказал: «Раз он божий человек, запишите его в попы». – «Его в этапную надо, он беспаспортный и ваше высочество напугать изволил», – заявил сановник. Пользуясь правами воспитателя наследника, только он один мог поколебать решение цесаревича. «Но если бы в воде действительно оказался черт, тогда бы ведь мне хуже было!» – резонно возразил наследник и велел наградить бродягу.
После отбытия царского поезда на этом месте, у родника, был поставлен каменный обелиск с надписью, что такого-то числа и года здесь пил воду цесаревич Николай. Евдоким же, произведенный в попы, на полученные в награду деньги выстроил церковь и получал от богомольцев немалый доход.
Кто знает, может быть, история эта достоверна. Каменные обелиски сохранились до наших дней. Всюду, где наследник останавливался и пил воду, ставились за счет казны памятники. Груда таких камней, например, сохранилась в Губерлинском ущелье, что расположено между поселками Хабарным и Губерлинским.
Именно около этого местечка Филипп Печенегов и решил открыть свое небольшое торговое заведение. На выселке сохранился полуразвалившийся старый дом, принадлежавший когда-то брату Печенегова, отделившемуся от своего беспокойного родственника и умершему после сильной и не по-родственному жестокой драки с Филиппом Никаноровичем.
Отремонтировав помещение, Печенегов половину дома отвел под бакалейную лавку, а в другой открыл небольшой трактир с горячими закусками. По рекомендации Шпака буфетчиком стал Мартьянов. Мартьянов понравился Филиппу Никаноровичу своей степенностью, а главное тем, что, как оказалось, после приступа белой горячки он перестал брать в рот даже каплю спиртного. Распивочная внутри была оклеена зелеными обоями. Снаружи дом был выбелен, на стене маляр написал вывеску:
«РАСПИВОЧНАЯ ЧАРКАМИ И НА ВЫНОС Г-НА МАРТЬЯНОВА И К°»
Свою фамилию Печенегов поставить не решился.
Многие приисковые рабочие прямо с обедни заходили в распивочную. Пришел туда и Василий Кондрашов и встретил Архипа Буланова, сидевшего за общим столом с группой своих друзей. Здесь был и китаец Фан Лян, хмуро обгладывающий куриное крыло, и приисковый сторож Муратка, одетый в красную косоворотку. У Муратки сегодня был дважды праздник. Первый день курбан-байрама, и, кроме того, ему посчастливилось найти самородок весом в несколько фунтов. По случаю счастливой находки Муратка, как заправский богач, угощал всю булановскую артель.
Увидев Кондрашова, Архип Буланов быстро встал и, растопырив свои могучие руки, пошел навстречу. Настроен Архип был, как показалось Кондрашову, буйно, и Василий почти уже раскаивался, что зашел сюда в неподходящий, разгульный час. В последнее время Буланов часто приходил к Василию на квартиру, суровый и трезвый. Жаловался на Тараса Маркеловича за то, что тот много дает спуску инженеру Шпаку, который завез в приисковую лавку протухшую рыбу и в долг спускает ее вновь прибывающим голодным рабочим.
Он же рассказал Василию и легенду о путешествии по Уралу престолонаследника, и об удивительной судьбе бродяги Евдокима, так легко превратившегося в священнослужителя…
– Господину Кондрашову наше нижайшее! – подходя к Василию, крикнул Буланов, но тут же, заметив пристальный и неприветливый взгляд, осекся и остановился с застывшими в воздухе руками.
– Здравствуйте. Значит, снова загулял, Бова-королевич? – пытаясь улыбнуться, проговорил Василий. Но праздничной улыбки, какой ожидал от него Буланов, не получилось. Звуки голоса Кондрашова потонули в пьяном галдеже нескольких десятков оборванных, с изможденными лицами старателей, которые уже понесли в кабак потом и кровью добытые копейки. На столах стояли бутылки с водкой, а на иных и целые четверти. У некоторых рабочих на плечах висели связки сухих баранок, купленных в подарок ребятишкам.
Лицо Василия Кондрашова, оглядывавшего кабак, изменилось. Видно было, что зрелище показалось ему тяжелым.
Буланов понял это и как-то сразу отрезвел и, опустив вниз свои тяжелые бронзового цвета кулаки, негромко сказал:
