Аттила - Дан Феликс (читать книги бесплатно .TXT) 📗
– Но почему же гунны уничтожают то, что сделалось их собственностью.
– Они должны уничтожать ее, о Максимин! Они не могут поступать иначе. Разве тебе не случалось видеть, в каком виде остается благодатная страна после нашествия на нее саранчи?
– Ужасный народ! А императоры наши угождают, льстят ему, заискивают перед ним, уступают ему целые области! И все это единственно лишь с целью вытеснить германцев! Это все равно, что призвать стаю волков в овечье стадо для того, чтобы отгонять от него орлов.
Глава вторая
Мне до сих пор странно, – продолжал Максимин, – что я, честный, благонамеренный, не совершивший никакого преступления, римский гражданин, принужден путешествовать по стране гуннов.
– Для меня же, – усмехнулся его спутник, – еще более удивительно, что я стою здесь, на этом холме, вместо того, чтобы описывать свои прежние посольские поездки, спокойно сидя в уютном кабинете. Вместо этого мне пришлось поневоле пуститься в новое путешествие, и к кому же! К Аттиле! Именем которого матери стращают детей от Тибра до Босфора! Кто знает, вернусь ли я назад к моим запискам и дневнику, в таким безукоризненном порядке лежащем в ящиках библиотеки! Этот гуннский царь оставлял у себя уже многих понравившихся ему посланников. А иногда не возвращались и такие, которые не умели ему понравиться, но в подобных случаях они недолго жили на свете, – добавил он, полусмеясь полудосадуя, но в то же время с полной покорностью неизбежной судьбе.
– Прости, друг Приск, – возразил патриций, – я знаю, это моя вина, если не будет окончена твоя книга, столь высоко ценимая всеми византийскими учеными…
– Таких в Византии только семнадцать, ибо только они выказали достаточно образования, чтобы не только хвалить книгу, но и купить ее…
– Когда император неожиданно повелел мне сопровождать посольство, мне, доселе никогда не пользовавшемуся милостями при дворе..
– Как можешь ты быть в милости, патриций? Ты ведь оскорбительно честен! Более того, ты неподкупен! Впрочем я не считаю доказательством благосклонности это поручение к степному волку.
– Прежде всего я написал духовную! Потом я сказал себе: друг Приск должен ехать со мною, иначе я умру на дороге от скуки, от отвращения к обществу моих спутников и от беспомощности в совершенно чуждой мне стране варваров. Приск же, знающий все языки, желанный товарищ всех посланников, знает также все страны и в том числе царство гуннов. Приск пожалеет своего неученого друга…
– Спасителя его жизни и чести! – с горячностью пожимая руку сенатора, вскричал обыкновенно холодный, сдержанный ритор. – Когда несколько лет тому назад величайший негодяй…
– То есть Хризафиос!
– Не мог подкупить меня в пользу нашего никуда негодного наместника на персидской границе, его родственника, и донес императору о моих будто бы тайных сношениях с персами, я уже был брошен в темницу бессмертных…
– Почему называешь ты так государственную тюрьму?
– Потому что никто не выходит из нее в образе смертного. Тогда ты, презирая всемогущего евнуха, поручился за меня всем своим имуществом, добился моего освобождения и с твоей помощью я в состоянии был доказать мою невиновность Никогда не забуду я этого! И если бы у Аттилы действительно была волчья пасть, как говорят няньки в Византии, для тебя, о Максимин, я готов положить мою голову под его зубы. Но почему именно ты, а никто другой, был избран для этого посольства, еще остается тайной. Как это случилось?
– Довольно странным образом. Среди ночи я был разбужен рабом по приказанию Вигилия, желавшего немедленно меня видеть. Тебе известно мое глубокое презрение к этому человеку; в первую минуту я отказался. – Он здесь по повелению императора, – сказали мне, и через минуту при свете лампады он уже держал передо мною приказ, написанный рукою евнуха и подписанный императором, которым мне предписывалось на следующее же утро отправляться в Пан-нонию, царство гуннов, с Вигилием и посланными Аттилы, для вручения императорского ответа.
– Ответ этот нелегко нести: он весит много центнеров позора, – проворчал ритор.
– Чернила на этом предписании еще не успели засохнуть, когда я читал его, значит распоряжение было сделано уже после полуночи императором, Хризафиосом, Вигилием и – удивительная вещь! – еще одним.
– Кем? – с изумлением спросил Приск.
– Эдико.
– Посланником Аттилы? Откуда ты знаешь?
– Вигилий сказал. Хотел бы я знать, чем этот человек без всяких заслуг сумел расположить к себе императора и даже самого евнуха?
– Вероятно своей единственной способностью.
– О чем говоришь ты?
– Он толмач: кроме латинского и греческого языков он знал язык готский и гуннский. Двуязычный по природе, он владел еще другими языками, так что теперь он может без запинки лгать на шести наречиях, по собственному убеждению или по внушению злобного Хризафиоса.
– Узнав о вмешательстве Вигилия в мое назначение, я пришел в негодование и спросил его, как он осмелился требовать, чтобы я его сопровождал, зная, какого я мнения о нем. Но Вигилий отвечал, что не он избрал меня своим спутником и что на этом настоял Эдико, требовавший, чтобы ко двору его царя послан был достойнейший из византийских сенаторов, или, по крайней мере, тот, кто таковым считается, – скромно прибавил старик.
– И все назвали достойнейшим Максимина, – докончил Приск.
– В противном же случае – заметь это! – он не мог бы принять на себя всей опасности и ответственности. Понимаешь ты это? Ритор задумчиво покачал головою.
– Вигилий просто налгал, – сказал он помолчав.
– Я сам так думал и, оставшись с посланником наедине, спросил его об этом. К моему удивлению, Вигилий говорил правду. Аттила действительно требует посланника с титулом сенатора. – Но почему же вы избрали именно меня? – спросил я посла. – Ты узнаешь это в свое время, – отвечал германец.
– Да, в свое время! – раздался звучный голос.
Они с удивлением обернулись: позади них стоял Эдико.
– Вы скоро узнаете это и поймете причину. А пока будьте осторожнее в откровенных разговорах. Опасайтесь не меня, но… других.
Он повернулся и начал спускаться с холма: конь его стоял внизу, ожидая своего господина.
Скоро он медленно проехал мимо полуоткрытых носилок.
– Эдико! Эдико! – снова послышался оттуда шепот. – О проклятая боль в боку, заставляющая меня сидеть в этом ящике! Я должен же еще кой о чем переговорить с тобою… только одно слово…
– Молчи, безумный, – отвечал, не останавливаясь, всадник. – Те двое и так уже полны подозрений. Хочешь ты выдать все? И как раз накануне совершения дела?
Глава третья
Длинный летний день уже клонился к закату. Поезд еще не достиг ночной стоянки, назначенной на берегу Дрикки, притока Тейсса, когда гарцевавшие по сторонам всадники начали быстро подъезжать к Эдико с короткими известиями, оживленно указывая при этом своими длинными копьями по направлению заходившего кровавого и тусклого от степной пыли солнца.
Эдико спокойно отдавал приказания, когда к нему подъехал еще очень молодой римлянин.
– Эдико, господин, – робко произнес он, – отец мой Вигилий послал меня сказать, что его очень тревожат последние вести. Один из готов, сопровождающих
повозки, уже различает на западе низкие тяжелые тучи пыли, как бы вздымаемые конницей. Отец опасается, не разбойники ли это?
– В царстве Аттилы? Нет, мальчик. Успокой храбреца. Разве ты не видел по дороге после перехода через вашу границу пригвожденные к деревьям скелеты или еще гниющие трупы?
Юноша с ужасом кивнул.
– Да, ваш царь любит страшные украшения на своих дорогах. Проезжая мимо, спугиваешь целые стаи воронов. Там, за поворотом, висели сразу трое, римляне, судя по лицам и одежде.
– Да! Это были двое грабителей и римский лазутчик. Мой повелитель умеет награждать их по заслугам! Таких молодцов мы судим без проволочек.
– Но если это едут не разбойники, то кто же?
