Казанова - Кестен Герман (полная версия книги txt) 📗

«Мы нашли человека», пишет Казанова, «простого и скромного вида, говорившего разумно, но в общем не выделявшегося ни как личность, ни духом. Руссо показался нам любезным человеком, но, тем не менее, не обладавшим изысканной вежливостью хорошего общества, поэтому госпожа д'Урфе нашла его неотесанным. Мы видели также женщину, с которой он жил, на виду у которой мы говорили. Но она едва бросила на нас взгляд. Когда мы ушли, удивительное поведение философа стало веселой темой наших разговоров.»

С некоторого времени различные спекуляции духа занимали Казанову, словно против его воли. Этот типичный прожектер восемнадцатого столетия хотел ради разнообразия вложить собственные деньги в большой проект, а именно основать фабрику, печатающую шелковую материю с красивыми рисунками, которую получали в Лионе лишь медленным и трудным методом ткачества. Он надеялся дешевыми ценами добиться большого торгового оборота. Он обладал всеми необходимыми химическими знаниями и достаточными средствами, чтобы достичь предпринимательского успеха. Со знанием дела он следовал схожим экспериментам Сен-Жермена и посетил знаменитую мануфактуру в Аббевиле. Он связался с одним из технических и коммерческих специалистов, которого сделал директором фабрики.

Он сообщил проект принцу Конти, который воодушевился и обещал как свою защиту, так и все желательные налоговые скидки. Это имело решающее значение. В округе дю Тампль он снял большой красивый дом за тысячу талеров в год.

Enclos du Tample был известным убежищем злостных должников, которые при некоторых условиях могли жить здесь нетревожимые юстицией, это было «привилегированное местечко». Торговцы были там свободны от всех сборов в пользу своих товариществ и ремесленников и поэтому теснились в лавках. Весь Париж шел сюда, чтобы купить подешевле и достать товары, которые из-за запретов на ввоз или других препятствий негде было больше взять.

Принц Конти, который жил там в качестве великого приора Франции, был судьей этого округа, он был также любителем удовольствий.

Дом Казановы состоял из большого зала для работниц, помещения склада, множества спален для служащих и красивых жилых комнат для них же. Он определил на службу врача, взяв его управляющим складом, который переехал со всем семейством. Он нанял четырех слуг, служанку, вахтера и бухгалтера, смотревшего за двумя писцами. Директор определил на службу двадцать набожных и очень милых девушек, которые должны были красить материю. Казанова привез на склад триста кусков тафты и камлота. Он все оплатил наличными. Он рассчитывал, что за год до начала продажи израсходует около трехсот тысяч франков, и надеялся на годовой доход по крайней мере в двести тысяч.

Конечно, эта фабрика могла разорить его, если бы он не нашел сбыта. Меньше, чем за месяц, он израсходовал шестьдесят тысяч франков на обстановку дома. Недельные траты достигли двенадцати тысяч.

Литераторы во Франции восемнадцатого века нередко становились промышленниками или филантропами, например, Вольтер или Бомарше.

С удовольствием Казанова обходил свой гарем: двадцать отборных симпатичных фабричных работниц, которые зарабатывали в день лишь по двадцать четыре су. Манон Балетти из-за этого очень серьезно злилась на него, хотя он уверял, что ни одна из девушек не ночует в доме.

Казанова как фабрикант — это должно было кончиться гаремом из работниц, индустриальной опереттой! Увы, это кончилось банкротством.

Фабрика чрезвычайно повысила его чувство собственного достоинства.

В эти парижские годы Казанова вел прямо-таки княжескую жизнь. Однако его расточительство ежедневно приносило ему новые трудности. Его фабрика страдала от всеобщего недостатка денег во Франции из-за несчастливой Семилетней войны. Четыреста покрашенных кусков скопилось на складе. Вплоть до заключения мира он не мог их продать, но мир казался дальше чем бы то ни было. Ему грозило банкротство. По необходимости он написал Эстер, не захочет ли ее отец стать совладельцем. Хопе ответил, что перекупит фабрику и выплатит ему половину дохода, если Казанова переведет ее в Голландию. Но Казанова любил Париж.

Больше, чем вся Маленькая Польша с пышными пирами для маркиз и для ветреных девушек, стоили ему его маленькие работницы, чего никто не знал. Они разорили его. При его потребности к разнообразию двадцать соблазнительных парижанок были опасным подводным камнем. Любопытный до каждой и не обладая терпением, он вынужден был слишком дорого платить каждой за ее благосклонность.

Пример первый послужил всем образцом, чтобы требовать деньги, украшения, мебель и маленький домик. Его влюбленность длилась едва ли неделю, чаще три-четыре дня. Следующая всегда казалась самой лучшей. Как только он желал новую, он больше не смотрел на другую, но всегда удовлетворял ее притязания, и она уходила прочь.

Манон Балетти мучила его ревностью. Она по праву не могла понять, говорит Казанова, почему он все оттягивал женитьбу, если ее действительно любит. Она обвинила его в обмане.

Ее мать Сильвия умерла от свинки на руках у Казановы. За десять минут до кончины она указала ему на Манон. Он совершенно искренне обещал ей жениться. «Судьба решила иначе.» К Сильвии он испытывал самую задушевную дружбу, он считал ее возвышенной женщиной, ее доброе сердце и нравственная чистота заслужили уважение всех. Он три дня оставался с семейством и делил их горе.

Подруга Тиретты тоже умерла от мучительной болезни. За четыре дня до этого, поддавшись попам, она прогнала его с кольцом и двумя сотнями луидоров. Месяц спустя Казанова дал ему рекомендацию к Хопе в Амстердам, который отправил его на корабле в Батавию. Там Тиретта затесался в заговор и должен был бежать. В 1788 году Казанова слышал от родственника Тиретты, что он богачом живет в Бенгалии.

Казанова, похоже, имел интимную связь с любовником герцога Эльбефа, одна из заметок в замке Дукс гласит: «Моя страсть к любовнику герцога Эльбефа. Педерастия с Базеном и его сестрой. Педерастия с Х в Дюнкерке.»

Не исключили ли издатели Шютц и Лафорг некоторые описания гомосексуальных приключений Казановы?

В издании Шютца такая история рассказывает о молодом русском Лунине, любовнике секретаря кабинета Теплова, который был знаменит тем, что мог совратить всех мужчин, и попробовал свои чары на Казанове в присутствии парижанки Ла Ривьер, которая разъединила соперников. Казанова рассказывал ей, что воспринимал Лунина как провокатора, потому что он показывал свою белую грудь и вызывал дам на соперничество показывать свои груди, от чего она отказывалась, юный русский при этом весьма определенно доказал Казанове свою симпатию, Казанова ответил в той же манере, и «они поклялись друг другу в вечной любви и верности.»

С другой стороны, князь де Линь после чтения рукописи первых двух томов мемуаров, упрекал Казанову: «Над третью этих прелестных двух томов, дорогой друг, я смеялся, треть возбудила во мне похоть, треть — задумчивость. За две первые части вас будут бешено любить, последней частью — восхищаться. Вы любили Монтеня. В моих устах это чрезвычайная похвала. Вы убедили меня как искусный „физик“ и превзошли — как глубокий метафизик, но вы разочаровали меня как боязливый антифизик [1] и показали себя менее достойным своей страны. Почему вы отказали Исмаилу, пренебрегли Петронио и стали, наконец, счастливы, лишь когда узнали, что Беллино — девушка?» (Письма князя, без даты — «Труды», 1889.).

В начале ноября за пятьдесят тысяч франков он продал часть своей фабрики некоему прядильщику, который за это взял часть покрашенного материала, за счет торгового товарищества организовал экспертизу и через три дня перевел деньги. Ночью врач и управляющий складом вскрыли сейф и исчезли. Это было тем более тяжко, что обстоятельства Казановы были уже «в беспорядке». Прядильщик через суд потребовал вернуть пятьдесят тысяч и объявил договор расторгнутым. Торговец, который поручился за врача, был банкротом. Прядильщику через конфискацию отошел весь склад, а также Маленькая Польша короля масла, лошади, коляски и другое имущество Казановы.