Генерал Раевский - Корольченко Анатолий Филиппович (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
Корпус Мармона должен был оборонять Роменвильские плато, а корпус Мортье и дивизия Мишеля — Монмартр. Генерал Минеей с волонтёрами и национальной гвардией занимал рубеж на окраине города.
Накануне штурма император России Александр направил пленного французского офицера к главнокомандующему французскими войсками. Посланный передал, что «русский государь требует сдачи Парижа, он стоит под стенами города с многочисленной армией и ведёт войну не с Францией, а с Наполеоном».
Другому парламентёру государь сказал: «Я теперь уверен в победе. Но Богу, даровавшему мне силу и по беду, угодно, чтобы я употребил их для мира и спокойствия вселенной. Если возможно достигнуть этой цели без боя, тем лучше; если нет, — уступим необходимости и сразимся, потому что, волею или неволею, на штыках или в параде, на развалинах или в чертогах, но сегодня Европа должна ночевать в Париже».
Однако все усилия прекратить кровопролитие оказались бесполезными.
Штурм Парижа 18 марта начался на восточном фронте, где наступала Богемская армия и русские войска под командованием генерала Барклая-де-Толли.
Первыми бросились в атаку полки генерала Раевского — на укреплённые позиции на Роменвильских высотах, где оборонялись наиболее сильные части маршала Мармона. Бой носил упорный характер. Каждое строение, узел дорог, парк стоили значительных потерь. Только к полудню оборона на высотах пала.
Наступление войск Силезской армии тоже было нелёгким, и любой успех давался с трудом. По случайному недоразумению войска Блюхера опоздали с атакой, и корпус Раевского наступал, обстреливаемый мощным огнём с флангов. Солдаты знаменитого военачальника действовали по-суворовски. Преодолевая огонь вражеской артиллерии, они решительно сближались с засевшим в окопах и укрытиях противником, в рукопашной схватке ломали его упорство, вынуждая к бегству.
Корпусу Раевского выпала львиная доля успеха. Соединение взяло в плен более трёх тысяч французских солдат. Из 125 неприятельских орудий более половины было захвачено солдатами Раевского. Под их ударами остатки французских войск торопливо отступали из столицы.
К вечеру бой стих. Париж пал.
Часть шестая
ИСХОД
Раевский и Пушкин
Вскоре Раевскому приказали сдать командование в Парижском гарнизоне генералу Воронцову, а самому ехать в Петербург. «Вроде бы назначаетесь командовать 3-м корпусом», — сообщили ему доверительно.
Своего преемника, генерал-лейтенанта Воронцова, Николай Николаевич знал ещё с давней поры — со встречи императоров в Тильзите в 1807 году. Тогда Воронцов командовал батальоном в гвардейском Преображенском полку, был подполковником. Ему приказали нести службу караула при Наполеоне.
— Охранять врага России? — вскипел он. — Не желаю! Передайте, что я болен и нести службу не могу.
Будучи сыном посла, он провёл детство в Англии, где получил достойное образование и воспитание. На всю жизнь в нём сохранилась свойственная англичанам чопорность.
При всех недостатках графа Воронцова называли человеком чести и долга. Когда его, раненного при Бородине, привезли в московский дом и он узнал, что из его родового имения прибыли подводы за имуществом, он распорядился погрузить на них раненых. Вместе с ним в его родовое имение Андреевское отбыли пятьдесят офицеров и триста раненых солдат.
А позже, в 1815 году, когда его корпус уходил из Франции в Россию, он оплатил из своих средств долги офицеров местному населению. Сумма оказалась немалой, почти полтора миллиона рублей. «Честь российского воина дороже любых денег!» — заявил он.
Необыкновенный по складу характера человек, Воронцов имел и необыкновенную жену, Елизавету Ксаверьевну Браницкую, приятную, умную женщину необычайной красоты.
Первая их встреча состоялась в Париже, на помолвке с дочерью графа Кочубея Натальей. Но там, увидев её дальнюю родственницу, Елизавету Браницкую, Воронцов влюбился в неё с первого взгляда.
Его отец пришёл в неистовство: «Как такое может быть! Это недопустимо! Тебе уже тридцать семь, а ей только двадцать». Но, рассмотрев портрет новой избранницы, не стал возражать, даже более: одобрил выбор сына.
Генерал Раевский вскоре распрощался с Воронцовыми, остававшимися во Франции, пожелав им успеха и скорейшего возвращения. Он прибыл в Петербург в феврале 1816 года. Там ему предложили в командование 3-й корпус.
— Я прошёл всю Отечественную войну с седьмым корпусом, и просил бы ныне вручить его мне, — сказал он.
— Вашу просьбу доложим императору, — ответили ему.
Возражений не последовало.
Вскоре Николай Николаевич переехал в Киев, вблизи которого дислоцировались дивизии корпуса.
В мае 1820 года он почувствовал недомогание, и в Петербурге ему разрешили отпуск для лечения на Кавказских Минеральных Водах и в Крыму.
На юг с Николаем Николаевичем из Петербурга выехал и его младший сын Николай — ротмистр лейб-гвардии гусарского полка, стоявшего в Царском Селе, врач генерал Рудыковский и две младшие дочери — четырнадцатилетняя Мария и девочка-подросток Софья. При детях находились гувернантка мисс Мятен и её компаньонка Анна Ивановна — крестница генерала, по национальности татарка.
Ехали в двух каретах, в одной из которых находился Раевский-старший с военным доктором. Минуя Москву, кареты держали путь на Екатеринослав, где генералу надо было дать последние указания своим помощникам.
В городе должен был встретиться со своим добрым приятелем поэтом Пушкиным и Николай Раевский-младший.
Он нашёл Пушкина в жалкой еврейской лачуге в предместье города. Небритый, бледный, худой, Пушкин в припадке малярии лежал на дощатой скамье. На Николая он произвёл удручающее впечатление.
Оказывается, по прибытии поэта в город выдался жаркий день, и он неосмотрительно решил выкупаться в Днепре.
Николаю не стоило труда уговорить отца взять с собой на Кавказ больного Пушкина. Николай Николаевич тут же написал ведавшему колониальными делами Новороссийского края генералу Инзову записку с просьбой не возражать против отъезда поэта Пушкина с ним на юг. Возражения, конечно, не последовало.
28 мая 1820 года две кареты и пароконная коляска с больным Пушкиным и его другом Николаем Раевским отправились в неблизкий путь. Впереди был Кавказ с Эльбрусом, Казбеком, сказочным пятигорьем.
На Кавказских Минеральных Водах, в Пятигорске, Раевские и Пушкин провели два месяца — с 5 июня до 5 августа, а затем выехали в Крым, где у родственника Раевского генерала Бороздина было имение. Путь их лежал по Кубани, потом из Тамани в Керчь, оттуда до Феодосии, а затем морем. Дом Бороздиных оказался недостроенным, и они поселились в Гурзуфе, в доме, принадлежавшем генералу Ришелье. Здесь Раевских ожидали жена Николая Николаевича и две его дочери — Екатерина и Елена. Пушкин прожил в Гурзуфе с 18 августа по 5 сентября.
Три недели, проведённые Пушкиным в Крыму, он посвятил отдыху и чтению.
В Пятигорске к семейству генерала Раевского присоединился и его старший сын — Александр, с которым Пушкин сошёлся очень близко. Это был отставной полковник. Получив на войне рану в ногу, он лечился целебными водами. Умный, начитанный, он, однако, имел трудный характер.
Раевский-старший писал о нём дочери Екатерине:
«С Александром живу в мире, но как он холоден! Я ищу в нём проявления любви, чувствительности и не нахожу их. Он не рассуждает, а спорит, и чем более он не прав, тем его тон становится неприятнее, даже до грубости. Мы условились с ним никогда не вступать ни в споры, ни в отвлечённую беседу. Не то чтобы я был им недоволен, но я не вижу с его стороны сердечного отношения. Что делать! Таков уж его характер, и нельзя ставить ему это в вину. У него ум наизнанку; он философствует о вещах, которых не понимает, и так мудрит, что всякий смысл испаряется...»
