Серапис - Эберс Георг Мориц (книги полностью .txt) 📗

Яркие солнечные лучи сверкали на позолоченной бронзе и серебре, которые покрывали передок колесниц, представлявший форму полумесяца и украшенный барельефами.

В первом состязании участвовало по жребию пять агитаторов в голубом и семеро в красном. Приятно было смотреть на этих красивых богатырей. Их обнаженные ноги твердо упирались в дно экипажа, а глаза были зорко устремлены на цель, причем они, как опытный стрелок, который одновременно обнимает взглядом и свое оружие, и намеченный для стрельбы предмет, не теряли из виду своей рысистой четверки. Шапочка с развевавшимися лентами придерживала их волнистые кудри, короткий кафтан без рукавов покрывал торс, обвитый по всем направлениям широкими перевязями. Вокруг бедер были привязаны вожжи, чтобы руки агитатора оставались свободными и он мог произвольно махать бичом, сдерживать или сильнее погонять ту или иную из своих лошадей. Если экипаж опрокидывался, то возница обычно освобождался от вожжей, перерезая их ножом, висевшим с этой целью у него на поясе. Вскоре золотистые жеребцы Гиппиаса опередили остальных. За ним следовали две колесницы христиан, потом трое наездников в красной одежде, а позади всех ехал Марк.

Юноша всеми силами старался сдержать своих вороных, которые так и рвались у него из рук. Вскоре он поравнялся с Дадой и старшим братом, но не заметил их. Молодой человек не взглянул даже на свою мать, тогда как агитаторы по традиции кланялись Цигинею и кивали головой друзьям. Марк сказал сам себе, что он будет смотреть только на своих коней и на цель.

Толпа волновалась, кричала, подстрекая своих любимцев, свистя и шикая, когда они обманывали ее ожидания. Христианский юноша, отставший от других, был встречен знаками неодобрения, но он по-прежнему осторожно правил лошадьми, придерживая их быстрый бег. Сердце Дады било тревогу. Она не могла спокойно сидеть на месте и ободряла Марка словами и жестами, когда он проезжал мимо них. Потом девушка заметила, потупив глаза:

— Бедный мальчик! Вот ты увидишь, Димитрий, что мы напрасно купили наши лавровые венки!

Но сельский житель отрицательно покачал головой и улыбнулся.

— Имей терпение, милая Дада, — сказал он ей, — в худощавом теле нашего Марка — железные мускулы, стальные нервы! Взгляни, с какой силой сдерживает он своих коней! Юноша бережет их силы, потому что лошадям придется целых семь раз объехать вокруг арены и обогнуть ниссу 86. Потом брат легко наверстает потерянное. Вон и Гиппиас осаживает своих жеребцов; он имеет манеру разогнать их в начале бега, чтобы похвастаться перед публикой. Теперь этот ловкий агитатор подъезжает к ниссе, или камперу, — в Риме нису называют метой. Чем круче поворот сделает он вокруг нее, тем ему выгоднее, но это очень опасная штука! Посмотри туда! Дорога поворачивает справа налево, и многое зависит от левой пристяжной. Ей приходится повертываться почти вокруг самой себя. Запряженная в колесницу брата Аура гибка, как пантера, и я сам ее объездил. Но взгляни на этого бронзового коня. Он называется тараксиппос 87 и поставлен здесь вроде пугала. Я боюсь, что третья лошадь Марка, Мегера, начнет беситься, увидев перед собой статую, но, к счастью, ноги у нашей кобылицы отличаются необыкновенной быстротой. Всякий раз, когда мой брат благополучно проедет мимо тараксиппоса, мы можем свободнее вздохнуть. Теперь — смотри внимательнее: сейчас первый экипаж огибает ниссу. Это Гиппиас на своих рысаках. Проклятие! Дело обошлось благополучно. Противный хвастун, но зато превосходный агитатор!

Наступил один из решительных моментов бега. Толпа притихла в напряженном ожидании. Дада не могла отвести глаз от обелиска и мчавшихся мимо него лошадей. Возница в голубой одежде следовал прямо за Гиппиасом, а за ним по пятам еще трое красных. Христианин хотел обогнать коней Ификрата и с этой целью сделал крутой поворот около ниссы, но левое колесо его экипажа ударилось о гранитный постамент, на котором возвышалась мета. Колесница опрокинулась; ближайшие лошади наткнулись на нее, и обе четверки, перепутавшись между собой, покатились на песок арены.

Кони следующего ездока испугались такого зрелища; вместо того чтобы обогнуть мету, повернули назад, несмотря на отчаянные усилия своего агитатора, и понеслись обратно к карцеру. Остальным возницам, и в том числе Марку, пришлось сделать огромный крюк при объезде опрокинутых колесниц.

Молодому человеку стоило теперь громадного труда сдерживать своих вороных, которые начали беситься от страха; когда же его колесница поравнялась с тараксиппосом, то Мегера действительно испугалась, как и предвидел Димитрий. Она рванулась в сторону, поддала крупом под передок колесницы и, взвившись на дыбы, приподняла экипаж. Дада в ужасе закрыла лицо руками; Мария побледнела, сдвигая черные брови. Марк потерял равновесие и упал. Его ноги коснулись земли, но он крепко ухватился рукой за край колесницы. У некоторых из сидевших на трибуне невольно замерло сердце, тогда как партия язычников не могла скрыть своего злорадства; однако, мгновение спустя, Марк уже вскочил в свой экипаж; сначала он встал в нем на колени, а потом опять выпрямился во весь рост, поправил вожжи и помчался далее. Между тем Гиппиас далеко опередил остальных соперников. Проезжая мимо карцера, он остановил на секунду своих лошадей, вырвав стакан лимонада из рук продавца, и осушил его среди восторженных криков одобрения. Потом он обвел толпу вызывающим взглядом и снова погнал лошадей. Громадное пространство отделяло его от прочих, и в том числе от Марка.

Когда лошади вторично приблизились к ниссе, служившие при ипподроме рабы уже успели убрать опрокинутые колесницы. Один из христианских агитаторов следовал за Гиппиасом, позади его ехал красный; Марк оказался уже четвертым. На третьем круге колесница красного, ехавшего впереди юноши, ударилась при крутом повороте о твердый гранит. Испуганные лошади понесли; экипаж был разбит вдребезги, а ездок с раскроенным черепом остался на песке арены. При пятом объезде ниссы та же участь постигла христианина, который, однако, остался жив. После того Марк проехал вторым мимо судейской трибуны.

Красавцу Гиппиасу было теперь не до шуток; несмотря на задержку колесницы Марка у тараксиппоса, расстояние, отделявшее берберийских вороных от золотистых коней Ификрата, быстро сокращалось, и с этой минуты внимание присутствующих сосредоточилось преимущественно на ловком языческом агитаторе и сыне Марии.

Старинный александрийский цирк еще никогда не был свидетелем такого упорного соревнования, и бешеная отвага обоих соперников невольно воодушевила толпу. В верхних ярусах зрители давно встали со своих мест. Мужчины и женщины оглашали арену громкими криками. Инструменты музыкальных хоров, казалось, замолкли, — так сильно заглушал их нестройный гул многотысячной толпы. Только благородные матроны, занимавшие почетные места над карцером, сохраняли невозмутимое спокойствие; но когда агитаторам предстояло в последний раз обогнуть ниссу, даже Мария подалась вперед, и ее руки крепче сжали распятие, лежавшее на коленях.

Всякий раз, когда Марк приближался к обелиску или тараксиппосу, Дада сжимала руками голову, привставала и закусывала губы, но как только ему удавалось миновать ужасный камень и бронзовую статую коня, девушка в изнеможении опускалась на стул и глубоко вздыхала с облегченным сердцем. Она жила теперь одной жизнью с этим отважным, пылким юношей, чувствуя, что его гибель убьет ее, а победа Марка принесет ей честь. На шестом круге Гиппиас находился все еще далеко впереди него, и расстояние между ними долгое время не уменьшалось. Оба агитатора давно уже не сдерживали, а, напротив, гнали, что было силы, своих коней. Подавшись вперед через борт колесницы, они понукали их словами и дикими, хриплыми возгласами, беспощадно щелкали бичом по крутым бедрам скакунов. Разгоряченные животные с отчаянной быстротой неслись по арене, покрытые потом и белой пеной. Конские копыта поднимали теперь облака золотистой пыли на высохшем взрытом песке.