Сын света - Жак Кристиан (читаем книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗

— Вы, значит, тоже прорицатель?

— Какой же поэт не является провидцем? Послушайте эти стихи моей первой песни:

«…и внял Аполлон сребролукий:

Быстро с Олимпа вершин устремился, пышущий гневом,

Лук за плечами неся и колчан, отовсюду закрытый;

Громко крылатые стрелы, биясь за плечами, звучали

В шествии гневного бога: он шествовал, ночи подобный…

После постиг и народ, смертоносными прыща стрелами;

Частые трупов костры непрестанно пылали по стану» [12].

— В Египте сжигают только признанных преступников; лишь самые мерзкие поступки наказываются столь страшной карой.

Гомер, казалось, начал раздражаться.

— В Египте мир… Но надолго ли? Я видел сон, царевич Рамзес, и видел сонмы стрел, низвергающихся из туч и пронзающих тела молодых людей. Подступает война, война, которой вам не удастся избежать.

Сари и его супруга Долент ревностно выполняли поручение, данное им Шенаром. Посоветовавшись друг с другом, дочь царя и ее муж решили повиноваться Шенару и стать его усердными слугами; им предоставлялся случай не только отомстить Рамзесу, но и приобрести высокое место при дворе Шенара. Союзники в борьбе, они ими останутся и после победы.

Долент без труда вошла в лучшие фиванские семьи, где были рады принять столь высокородных особ. Дочь Сети объяснила свое пребывание на Юге желанием лучше узнать эту замечательную провинцию, испытать на себе очарование спокойной жизни и приблизиться к храму Амона в Карнаке, где она собиралась провести не один день в сопровождении своего мужа.

Во время бесконечных приемов и разговоров с глазу на глаз Долент беспрестанно делилась своими мыслями и опасениями насчет Рамзеса. Кому, как не ей, было знать все его секреты? Сети был великим правителем, безупречным сувереном, Рамзес же будет тираном. Доброе фиванское общество больше не будет играть никакой роли в государственных делах, храм Амона будет оставлен заботой, безродные выскочки, как Амени, заменят представителей знатных родов. Слово за слово, она рисовала отталкивающий портрет регента и налаживала тесные связи между яростными противниками Рамзеса.

Со своей стороны Сари прикинулся набожным и неприкаянным. Он, который управлял выдающимся институтом «Капа», согласился на скромную должность учителя в одной из школ в Карнаке и вступил в сообщество ритуальных служащих, которым надлежало украшать алтари цветами. Его самоуничижение не осталось неоцененным — влиятельные деятели церкви получали большое удовольствие от бесед с ним и часто приглашали разделить с ними трапезу. Подобно жене, Сари всюду изливал свою желчь.

Когда ему позволили побывать на великой стройке, где находился и Моис, Сари поздравил своего бывшего ученика с успехами в работе. Ни один колонный зал не сможет сравниться с храмом Карнака, размеры которого были столь велики, что в самом деле напоминали жилище богов.

Моис заметно окреп и возмужал. Бородатый, с лицом, опаленным лучами солнца, он размышлял в тени гигантской капители.

— Как я рад тебя видеть! Еще один мой ученик блестяще преуспел в своем деле…

— Не забегайте вперед; пока последняя колонна не будет воздвигнута, я не смогу чувствовать себя спокойно.

— Повсюду только и слышишь похвалы стремительности твоих работ.

— Я всего лишь проверяю, как работают другие.

— Твои достоинства не могут не поражать, Моис, и я только могу себя поздравить с этим.

— Вы в Фивах проездом?

— Нет, мы с Долент остановились на загородном доме. Я теперь преподаю в школе в Карнаке.

— Это очень похоже на опалу.

— Так оно и есть.

— И какова же причина немилости?

— Хочешь знать правду?

— Пожалуйста.

— Трудно говорить об этом…

— Я вовсе не хочу принуждать вас.

— Это из-за Рамзеса. Он выдвинул ужасные обвинения против меня и своей собственной сестры.

— Без доказательств?

— Без малейших доказательств. Иначе почему он не обратился в суд?

Довод был весьма убедительным.

— Рамзес опьянен своей властью, — продолжал Сари. — Его сестра опрометчиво потребовала от него вести себя немного сдержаннее. На самом деле он вовсе не изменился. Его непримиримый и несдержанный нрав не слишком подходит для тех обязанностей, которые ему доверили. Поверь, я же первый пожалел об этом; я тоже пытался его образумить. Бесполезно.

— Это изгнание не слишком тяжко для вас?

— Изгнание — слишком громкое слово! Здесь замечательно, храм внушает покой душе, и я счастлив передавать свои знания маленьким детям. Для меня время амбиций прошло.

— Вы считаете себя жертвой несправедливости?

— Рамзес — регент государства.

— Злоупотребление властью достойно осуждения.

— Так лучше, поверь мне; но не стоит доверять Рамзесу.

— Почему?

— У меня такое впечатление, что он собирается избавиться от всех своих старых друзей под разными предлогами. Одно их присутствие тяготит его, как и Нефертари; с того времени, как они поженились, эти двое перестали замечать кого бы то ни было. Эта женщина отравляет ему ум и сердце. Берегись, Моис! Со мной уже все кончено, но настанет и твой черед!

Еврей в этот раз размышлял намного дольше, чем обычно. Он уважал своего бывшего наставника, который говорил весьма убедительно. Неужели Рамзес свернул с прямого пути?

Лев и желтый пес благосклонно приняли Нефертари; за исключением Рамзеса, она одна могла погладить хищника, не рискуя быть оцарапанной или укушенной. Каждые десять дней молодая чета устраивала себе день отдыха и отправлялась на прогулку за город; Громила бежал рядом с колесницей, Неспящий устраивался в ногах у своего хозяина. Они останавливались, чтобы пообедать на краю поля, наблюдали за полетом ибисов и пеликанов, приветствовали сельских жителей, очарованных красотой Нефертари; молодая женщина умела со всеми найти общий язык и всегда подбирала нужные слова. Часто она спешила помочь, чтобы улучшить условия жизни старого или немощного крестьянина.

С кем бы она ни имела дело, с Туйей или со служанкой, она всегда оставалась самой собой, внимательной и спокойной. Она обладала всем, чего не хватало Рамзесу — терпением, сдержанностью и мягкостью. Каждый ее шаг подтверждался печатью царицы. С первой минуты было понятно, что она станет незаменимой.

В сердцах молодых людей росла и ширилась любовь, которая весьма отличалась от того, что регент испытывал к красавице Исет. Как и она, Нефертари умела отдаваться удовольствию и ласкам своего любовника, но когда их тела соединялись, глаза ее светились совсем иным светом. Нефертари, в отличие от красавицы Исет, разделяла самые тайные помыслы Рамзеса.

Когда наступила зима двенадцатого года правления его отца, Рамзес попросил у него разрешения отвезти Нефертари в Абидос, чтобы приобщить ее к тайнам Осириса и Исиды. Царственная чета, регент и его супруга, вместе отправились в святой город, где Нефертари прошла посвящение.

На следующий день после церемонии царица Туйа надела ей на руку золотой браслет, который она теперь должна была надевать во время отправления ритуалов, являясь отныне помощницей великой царской супруги. Молодая женщина была растрогана до слез. Вопреки тому, чего она опасалась, ее новый путь нисколько не отдалил ее от храма.

— Мне это не нравится, — жаловался Амени.

Зная ворчливый нрав своего личного секретаря, Рамзес порой слушал его вполуха.

— Мне это совсем не нравится, — повторил тот.

— Что, тебе прислали папирусы плохого качества?

— Можешь быть уверен, я их не принял. Ты что, не замечаешь, что творится вокруг тебя?

— Здоровье фараона в порядке, моя мать и супруга лучшие в мире друзья, в стране мир, Гомер творит… Чего еще желать? Ах, да, ты у нас еще не женат!

— У меня нет времени заниматься этими пустяками; больше ты ничего не заметил?