Проконсул Кавказа (Генерал Ермолов) - Михайлов Олег Николаевич (читать книги онлайн полностью .txt) 📗
Ермолов, прибыв тотчас в Леташовку, доложил Кутузову, что в столь короткое время армию собрать невозможно. В присутствии Беннигсена, настаивавшего на скорейшем выступлении, фельдмаршал изобразил сильный гнев, но затем отложил сбор войск на вечер. При всей своей проницательности Ермолов не догадывался, что Кутузов в душе был только доволен отсрочкой. В образе ведения войны и способах восторжествовать над Наполеоном он резко расходился с Беннигсеном.
Самым логичным казалось навалиться всеми силами на двадцатишеститысячный кавалерийский авангард под командованием Мюрата, стороживший русских перед Тарутином и отдалившийся от главной армии на пятьдесят верст. Разгром этого отряда представлялся тем более достижимым, что противник, не ожидавший нападения, был беспечен. Казаки заезжали даже в тыл Мюрату, через его левый фланг, лесом, который не охранялся. Однако поражение авангарда повлекло бы немедленное выступление французской армии из Москвы. В задачу же Кутузова входило как можно дольше оставить в бездействии неприятеля, которому каждый час и каждый клок сена стоили крови.
– Чем долее останется в Москве Наполеон, – повторял главнокомандующий, – тем вернее наша победа.
Между тем Беннигсен, отношения которого с Кутузовым сделались уже откровенно враждебными, вместе с английским генералом Вильямсом торопил фельдмаршала, упрекал его в медлительности и старался еще более восстановить против него и так не благоволившего к главнокомандующему Александра I. Из-за интриг Беннигсена вынужден был под предлогом болезни покинуть армию Барклай-де-Толли…
По разработанной в штабе диспозиции правое крыло русской армии под начальством Беннигсена тремя колоннами должно было атаковать незащищенный левый фланг Мюрата. Казакам Орлова-Денисова и гвардейской кавалерии Меллер-Закомельского вменялось зайти в тыл французам и отрезать им отступление по столбовой Московской дороге. Вторая колонна Багговута назначена ударить с фланга. В центре должен был наступать корпус Дохтурова.
Кутузов прибыл в Тарутинский лагерь, когда стало смеркаться. Десять казачьих полков графа Орлова-Денисова уже начали марш и переправлялись через реку Нару для обхода французов. Ночь была не очень темная, хотя и с облачным небом. Погода сухая, но земля влажная, так что не слышно было даже колес под артиллерией. Никто не смел курить трубки, высекать кремнем огня, кашлять; говорили шепотом, лошадей удерживали от ржания. Все шло согласно диспозиции, однако Кутузов имел недовольный вид и, ни к кому не обращаясь, произнес:
– Вот, просят наступления, предлагают разные проекты… А чуть приступишь к делу – ничего не готово. Предупрежденный неприятель, приняв меры, заблаговременно отступает.
Ермолов, понимая намек, толкнул коленом Раевского, шепнув ему:
– Он на мой счет забавляется…
Шло время, наступил рассвет, но сигнала об атаке левого крыла Мюрата все не поступало. Наконец с большим промедлением впереди загремели пушечные выстрелы. Ермолов, горевший нетерпением, подъехал к фельдмаршалу:
– Ваша светлость! Время не упущено, неприятель не ушел. Нам надлежит, со своей стороны, дружно наступать, потому что гвардия отсюда и дыма не увидит…
Кутузов скомандовал наступление, но через каждые сто шагов войска останавливались: главнокомандующий уже понимал, что Правый фланг запоздал с атакой.
Полной победы над Мюратом не произошло из-за того, что Беннигсен со своими колоннами сбился в лесу с пути, долго блуждал, и только один Орлов-Денисов оказался перед зарею у края леса. Казачий генерал несколько раз выезжал на возвышение и глядел влево, откуда должны были появиться пехотные колонны Багговута и Остермана-Толстого, но никого не было видно. Небо от бивачных огней неприятеля покрылось светлым заревом, приметно было, что войско уже подымается ото сна. Опасаясь быть открытым французами и ожидая ежеминутно появления пехоты, Орлов-Денисов понесся с десятью казачьими полками прямо на французов. Внезапность застала врасплох неприятелей; они едва успели поворотить пушки и, сделав несколько выстрелов, побежали за Рязанский овраг. Весь лагерь на правом берегу реки Чернишни и тридцать восемь орудий были захвачены казаками.
Пока Орлов-Денисов собирал рассыпавшихся по французским бивакам казаков, показался из леса Багговут с одной егерской бригадой. Случайное вражеское ядро сразило командира наповал. С его смертью общая связь с корпусом прекратилась, егеря поодиночке храбро бились с врагом, но не были своевременно поддержаны запоздавшим подкреплением. Мюрат уже успел собрать и построить солдат, переменил фронт и отправлял обозы, чтобы они не мешали отступлению.
На лицах генералов – Ермолова, Раевского, Милорадовича – Кутузов читал неудовольствие из-за того, что войска не идут далее, пожинать плоды одержанной победы. Милорадович просил дозволения догнать неприятеля.
– Если не умели мы поутру взять Мюрата живьем и прийти вовремя на места, – отвечал фельдмаршал, – то преследование бесполезно. Нам нельзя отдаляться от занятой позиции.
Он только что получил перехваченное полковником Кудашевым предписание маршала Бертье одному из французских генералов об отправлении тяжестей с Подольской на Можайскую дорогу. Кутузов из этого заключил о намерении Наполеона выходить из Москвы. Но куда? Когда? С какой целью? Он готовил армию к кровопролитным сражениям с главными силами Наполеона, жертвуя временным успехом.
Притворяясь, что не замечает недовольства генералов, Кутузов спокойно сел на разостланном ковре. Приехал Беннигсен. Фельдмаршал поднялся, сделал несколько шагов ему навстречу и сказал:
– Вы одержали победу. Я обязан вам благодарностью, а государь вас наградит…
Беннигсен не сошел с лошади, холодно поклонился главнокомандующему, в нескольких словах доложил о ходе дела на правом крыле и присовокупил, что, получив ядром контузию, он имеет на несколько дней нужду в покое.
Трофеи состояли из тридцати восьми орудий, знамени, сорока зарядных ящиков, около двух тысяч пленных и большого количества обозов. В числе убитых были генералы Фишер и Дери. Русские узнали о бедствии, переживаемом французами. В неприятельском лагере, вокруг догоравших бивачных огней, валялись заколотые для пищи или уже объеденные лошади и ободранные кошки. Около шалашей разметаны были иконы, похищенные из соседних церквей и употребляемые вместо дров.
Под вечер армия воротилась в Тарутино. На дороге стояли отбитые неприятельские орудия. Тут же на крыльце полуразрушенной избы в окружении генералов сидел Кутузов. Указывая на трофеи, он приветствовал проходившие мимо него колонны со словами:
– Благодарю вас именем царя и Отечества!..
«Ура!», перемешанное с веселыми песнями, было ему ответом. Шумно и радостно вступали войска в свой лагерь, покой не шел на ум. К Ермолову явился Фигнер, рассказавший об участии своей партии в горячей сшибке с французскими кирасирами. Он был близок к Мюрату, который в одной рубахе едва мог спастись. Во время партизанского рейда в тылу неприятеля французы в панике бросали свои фуры, повозки и сами взрывали зарядные ящики.
Тарутинское сражение, стоившее нам тысячи двухсот убитых и раненых, имело великое нравственное значение. С самого начала похода оно было первым наступательным действием главной армии и увенчалось хоть и неполным, но, по крайней мере, значительным успехом. Милорадович с авангардом расположился при Винкове, где русские впервые в этой войне стали на земле, отбитой у неприятеля.
Тарутино, где был рассвет русской победы, украсилось и первым сооруженным во славу Отечественной войны памятником. Получив в наследство Тарутино, сын знаменитого полководца Румянцева-Задунайского в 1828 году отпустил крестьян в вольные хлебопашцы, желая, чтобы село это никогда не переходило в руки частным лицам. Крестьяне порешили воздвигнуть на собственный счет монумент, который был окончен и освящен в 1834 году. На нем помещена следующая надпись:
