Любавины - Шукшин Василий Макарович (читать книги без регистрации .TXT) 📗
– Счастливо оставаться!
– Будь здоров!
Дорогу Малышев давеча утром объяснил. И сказал, что тут можно и днем ехать. Но не радовало это Егора. Ничто не радовало. Тоска не унималась.
А день, как нарочно, разгулялся вовсю. Зеленая долина, горы в белых шапках – все было залито солнцем. В ясном небе ни облачка.
«А может, вернуться?», – мелькнуло в голове. Егор даже приостановил коня. И сразу встали в глазах: Федя, Кузьма, Яша Горячий, Пронька, Сергей Федорыч, Марья, сын Ванька…
Он почти физически, кожей ощутил на себе их проклятие. Тронул коня.
Гнали они его от себя – все дальше и дальше…
– 23 -
…Сидели на берету, у кузницы.
Федя подбирал с земли камешки, клал на ладонь и указательным пальцем другой руки сшибал их в воду. Кузьма задумчиво следил за полетом каждого камешка – от начала, когда Федя прицеливался к нему пальцем, до конца, когда камешек беззвучно исчезал в кипящей воде.
Из– за гор вставало огромное солнце. Тайга за рекой дымилась туманами -новый день начинал свой извечный путь по земле.
– Да, Федор… – заговорил Кузьма. – Вот как все вышло. В голове прямо мешанина какая-то…
– Душу счас надрывать тоже без толку, – Федя вытер ладонь о штанину. – Вот Егорка ушел – это да. Это шибко обидно.
– Егор, может, найдется, а они-то никогда уж!
– Знамо дело, – согласился Федя.
– Понимаешь, не могу поверить, что их нету… Марьи… дяди Васи… Забыться бы как-нибудь… – Кузьма лег на спину, закинул руки за голову.
– Как забудешься?
– И школа… Строили, строили… Теперь все сначала.
Федя ничего не сказал на это.
Ревет беспокойная Баклань, прыгает в камнях, торопится куда-то – чтобы умереть, породив новую большую реку.
Кузьма закрыл глаза.
– Слыхал, старик-то Любавин давеча: «Недолго, – говорит, – по земле походите». Может, так и будет?
– Кто ее знает? – помолчав, Федя положил руку Кузьме на плечо. – Не горюй, брат… Я так считаю, – поторопился он, – ишо походим.
– Ну и рука у тебя, Федор! Железная какая-то. До сих пор не пойму, как они тогда побили тебя!… Макар-то… с теми…
Федор смущенно кашлянул.
– Что меня побили – это полбеды. Хуже будет, когда я побью, – и рука его, могучая рука кузнеца, притронулась к худому плечу городского парня.
Свело же что-то этих непохожих людей!
Жизнь… Большая она, черт возьми!…
Книга вторая
Ехали вместе шестеро: четыре парня и две девушки. Девушки были прехорошенькие, хохотушки, всему удивлялись… Трое парней держались солидно, только очень много острили. Четвертый же все время как-то на отшибе, молчал. Он был старше всех и победнее одет. И вещичек с собой вез мало: небольшой потрепанный чемоданишко и демисезонное серое пальто. Когда знакомились в Москве, этот молчаливый, подавая крупную рабочую руку, говорил кратко:
– Иван.
– Вы какой кончили? – спросили его (три других парня и девушки окончили разные вузы и ехали по распределению в Сибирь).
Иван отрицательно качнул головой, сказал:
– Я случайно с вами. Вообще-то туда же, но… это… я шофер просто.
– Но вы по путевке?
– Да, – парень нахмурился и отошел в сторонку. И всю дорогу потом молчал, чем очень удивлял девушек. Он подолгу смотрел в окно, много курил. Когда его спрашивали о чем-нибудь, он охотно отвечал, только как-то путался в словах, наверно, злился на себя за это, хмурился и уходил совсем из купе.
Один раз он выпил в вагоне-ресторане, пришел в купе, сел, положив на колени громадные руки свои, оглядел всех красивыми, задумчивыми глазами. Улыбнулся.
– Что, братцы?… Закурим, что ли?
Все с удовольствием поднесли три портсигара – хотели, чтоб он разговорился наконец. Он был человек загадочный, а загадочных сперва уважают, а потом уж любят или презирают, смотря по тому, чем обернется эта загадочность. Все время оставаться загадочным невозможно, поэтому ждали, когда парень расскажет о себе.
Иван закурил, опять посмотрел на всех по очереди, кивнул на столик.
– Играйте. Я не мешаю вам?
– Да ну!… Присаживайтесь к нам.
Играли в карты, в какую-то длинную, сложную игру.
– Я не умею, – ответил Иван и опять улыбнулся; улыбка у него простецкая, вспыхивала неожиданно на угрюмом лице и была доброй и чуть грустной. Вообще был он красив: глаза темные, глубокие, с сильным блеском нерастраченной энергии, черты лица крупные, в уголках губ – упрямство… Очень русский. Одна из девушек, когда он улыбнулся, невольно засмотрелась на него. Ее одернули, она покраснела.
– Вам не нравится наше общество? – спросила другая.
Иван посмотрел на нее и сказал серьезно:
– Нет, ничего, – и опять замолчал – не о том и не так немножко заговорили. Иван много читал. Однажды, когда он вышел из купе, кто-то посмотрел, что он читает.
– О!… молчун-то наш… Я думал, он детективы жрет.
– А он что?
– Алексея Толстого.
– Приключения барона?…
– Перестаньте, пожалуйста! Интеллектуалы… – рассердилась та самая девушка, которая засмотрелась на Ивана. По поводу такого заступничества начали острить. Девушка горячо и серьезно стала доказывать, что в наше время так называемый простой человек совсем не такой уж простой, что иногда… и так далее. Причем никто этого не оспаривал.
Иван в это время стоял в тамбуре, смотрел в окно, курил. Он очень много курил.
В Баклани приезжих встречал представитель райкома партии, большой, медлительный человек в галифе и кителе.
– Здравствуйте, – сказал он. И пошел подавать по очереди руку. – Так… Так… Так… – приговаривал он, заглядывая молодым специалистам в глаза. – Ну, хорошо. Пойдемте, с вами хочет познакомиться первый секретарь.
Шли по улице довольно живописной группой: пестрые, клетчатые, крашеные… На одной девушке был ярко-красный плащ, длинный парень-инженер был в какой-то женской кофте – сиреневой с белыми узорами на груди. Даже молчаливый Иван – и тот был при галстучке и в шляпе. На серой сельской улице все это резко бросалось в глаза.
Иван и девушка в красном плаще несколько отстали от остальных.
– Давайте помогу, – сказал Иван и взял у нее чемодан.
– Спасибо, – сказала девушка. Это была та самая, которая отстаивала его, Ивана, право на Алексея Толстого.
Как частенько бывает, разговорились в самый неподходящий момент.
– Вы родом из Москвы? – спросил Иван.
– Нет, из Харькова.
– Я так и думал, – Иван посмотрел на девушку, потом на улицу, вдаль.
– Что так и думали: что не из Москвы? Почему?
– Не знаю.
– А вы?
– Что?
– Из Москвы?
– Нет, конечно, – Иван улыбнулся. – Что, не видно?
– А почему москвичей обязательно должно быть видно?
– Вон их… – видно же, – Иван кивнул на группу, которая шла впереди с райкомовцем.
Девушка засмеялась.
– Как раз там нет ни одного москвича! Что? – она посмотрела в глаза Ивану. Смотреть она умела как-то очень доверчиво. – А вы думали – все москвичи, да?
– Да.
– Между прочим, меня зовут Майей, – сказала девушка.
– Я помню.
– Вы почему такой?
– Какой? – Иван опять как-то странно посмотрел вокруг себя.
– Угрюмый. У вас случилось что-нибудь?
– Ничего не случилось.
– Какой-то вы одинокий. Прямо герой из романа.
– Не похоже, – Иван улыбнулся. – Глаза не… это… не голубые.
Девушка опять с интересом посмотрела на него.
– Зато вы… – она не сказала, какой он, а неопределенно показала руками. – Такой… – и изобразила на лице мрачность и непроницаемость.
– Это ерунда, – просто сказал Иван. – До поры до времени.
– Вам нравятся наши ребята?
– Ничего, – Ивану как будто расхотелось говорить. Он закурил и дальше шагал молча. Девушка тоже замолчала.
Райком партии размещался на втором этаже двухэтажного здания.
Поднялись по крутой узкой лестнице наверх. Райкомовец впереди. Поставили в приемной чемоданы и вошли в кабинет секретаря. Перед тем как войти в кабинет, Майя прочитала табличку на двери:
