Маркиз де Сад - Томас Дональд Серрелл (читать книги бесплатно полные версии .txt) 📗

Тогда 24 июля 1794 года секция Пик привела свидетельства против своего бывшего секретаря и судьи, называя его просто Альдонзом Садом. 26 июля общественный обвинитель Революционного Трибунала Фукье-Тенвиль выдвинул против него обвинение в том, что Сад состоял в приравниваемой к предательству переписке с врагами республики. Кроме того, его обвинили в непатриотичной снисходительности, проявляемой им на посту судьи, дабы помочь врагам народа избежать смерти. Трибунал признал: маркиз выступал в роли активного члена секции Пик лишь для того, чтобы избежать строго и справедливого правосудия, чинимого Революцией над бывшими бывшими аристократами.

Роскоши слушания его дела в отдельности Саду не предоставили. Явиться в суд и услышать приговор ему надлежало вместе с другими двадцатью семью обвиняемыми. Предполагалось, приговор будет вынесен утром, а во второй половине дня осужденных в повозках доставят в Пикпюс, чтобы гильотинировать их еще до наступления вечера. В тот день перед Революционным Трибуналом предстало двадцать три из двадцати восьми обвиняемых. К наступлению ночи двадцать один из них — бывшая знать, бывшие священники, бывшие офицеры — были уже мертвы. Одного мужчину оправдали. Одна женщина, когда ее доставили в суд, упала в конвульсиях, и ее отвезли в Консьержи, отложив слушание ее дела.

Но в случае Сада процессуальная анархия, ничуть не уменьшившаяся в результате террора, оказалась ему на руку. 24 июля, когда его соратники по секции Пик приготовили сфабрикованное против него обвинение, жить ему оставалось не более трех дней. 27 июля эскорт отправился по тюрьмам собирать обвиняемых для доставки в Революционный Трибунал. Пятерых из двадцати восьми не обнаружили. Возможно, произошла путаница имен Альдонз Сад и Донатьен-Альфонс-Франсуа де Сад. Но, скорее всего, его искали не в той тюрьме. Ошибка была вполне понятна, так как в то время в Париже, несмотря на постоянную работу гильотины, насчитывалось 8000 заключенных, а вновь создаваемые тюрьмы еще плохо функционировали. Таким образом, Сад и еще четверо заключенных перед судом не предстали.

Рано или поздно его бы все равно обнаружили. Но на сей раз ему на выручку пришла судьба, которой он отдавал должное в своих романах. В тот самый день, когда должен был состояться суд над ним, вспыхнул давно назревавший бунт, направленный против засилья террора. Открытое выступление противников репрессий опоздало всего на несколько часов, чтобы спасти жизни тех, кого в тот день отправили на гильотину. Войска, сосредоточенные на Гревской площади перед отелем де Билль для охраны Робеспьера и его коллег, находившихся в здании, вечером того дня начали постепенно рассредотачиваться. В ночь на 28 июля охраны уже не оставалось вовсе. Тогда вступили в действие силы Национального конвента и арестовали руководителей правительства. На другой день Робеспьера и его брата, Сен-Жюста, Кутона и их соратников отправили на гильотину.

24 июля Сад был близок к смерти, как никогда. Но после 28 июля, в результате сочетания невероятных событий, начало казаться, что в конце концов ему удастся выжить. На протяжении многих месяцев «трон наоборот», как стала называться вращающаяся доска гильотины после того, как к ней привязали и бросили под нож Людовика XVI, ни дня не простаивал без работы. Наблюдая из окна своего заточения вечерние казни, последние мгновения жизни жертв, фонтаны крови, брызжущей из тел, обезглавленных на глазах тех, кто дожидался своей очереди, маркиз про себя, должно быть, замечал, что в его произведениях не происходило ничего, подобного этим мерзостям. Саду выпало тяжкое психологическое испытание видеть этот ужасный спектакль ежевечерне и знать — его ждет аналогичная судьба. Тем не менее он сумел выйти из него несломленным и в здравом уме.

В Пикпюсе, так же, как и в Бастилии, маркиз окунулся в свой мир творчества. К написанию нового романа «Философия в будуаре» он приступил, вероятно, в первые недели заключения. В этом произведении, с одной стороны, изобилуют сексуальные жестокости, порок и зверство оправдываются на том основании, что эти вещи являются «республиканскими». С другой стороны, оно является словно пронизанным иронией обличением «добродетельной республики» Робеспьера с ее фальшивым видением природы, построенном на несчастье и кровавой резне.

Книга имеет форму семи диалогов, призванных донести до юной девушки правду о сексе и политике. Такая форма построения произведения является привычной для французской эротической литературы, хотя в «Философии в будуаре» не так уж много соблазнительных сцен. Мишель Милло и Жан Ланж в 1655 году в этой же форме представили на суд читателя «L'Ecole de Filles» [23]. Изданная в 1688 году в Англии под заголовком «Школа Венеры», книга описывает, как молодая особа просвещает свою юную кузину в вопросах секса. Увидевшие свет в 1660 году «Диалоги Луизы Сиж» Николя Шорье увеличили количество действующих лиц, добавив также сцены сексуальных извращений. Диалоги Сада в какой-то степени являются развитием использованного Шорье приема. Из двух письмах, написанных ему в Венсенн в августе 1781 года Рене-Пелажи, видно, как она пыталась достать «Школу дочерей» у книготорговца Мериго. Заказанную книгу Мериго ждал на протяжении всего следующего месяца, а вместе с ней — несколько томов Руссо. Это служит еще одним доказательством того, что именно начальство Венсенна, а не Рене-Пелажи, как предполагал Сад, контролировали его чтение.

Юным, невинным созданием, просвещением которого надлежит заняться, является Эжени. Удовольствиям, доставляемым представительницами своего пола, она обучается у мадам де Сент-Анж, мужского — у Дольмансе. Легко поддающаяся на уговоры своих менторов, она с готовностью соглашается на анальный половой акт и даже позволяет своему любовнику высечь себя плетью. Приезжает мадам де Мистиваль, мать девочки, чтобы спасти ее от этих ужасов. Но Эжени настолько захвачена этим обучением, что, прежде чем буквально вытолкать мать взашей из спальни, помогает сорвать с нее одежду и изнасиловать.

В плане сексуальных сцен, Сад почти ничего не добавил к ранее описанному в других произведениях; кроме того, мало было такого, чего не мог он позаимствовать из опыта, полученного в робеспьеровской Франции. Жильбер Лели вспоминает скандал, случившийся после того, как маркиз приступил к работе над романом. Произошедшее связано с похищением нескольких молодых женщин в Нанте беглыми рабами из Соединенных Штатов, пожелавшими присоединиться к революционной армии. После нескольких дней бесконечных изнасилований женщин наконец освободили. Они жаловались, что их использовали самым мыслимым и немыслимым образом, порой одновременно несколько мужчин, а над самой молодой из них в последний день поработали примерно пятьдесят мужчин. Хотя в этих историях, записанных Эмилем Кампердоном и другими, имеется определенная доля преувеличения, тем не менее анархия нового порядка давала мужчинам определенного склада возможность заводить из захваченных в плен девушек и женщин гаремы. Лесбиянство, детально описанное Садом с помощью мадам де Сент-Анж, также являлось модной темой скандалов. Сторонники Революции из политических соображений выдвинули предположение, что Мария-Антуанетта занималась лесбиянством со своими близкими подругами. Более сенсационными стали рассказы о так называемой секте анандринов с ее изощренными ритуалами женской любви. Но, как свидетельствует название романа Сада, речь идет скорее о «философии», а не о простой механике олитературенного секса, стоящего в центре повествования.

Если не вдаваться в детали, книга высмеивает добродетель и все религии, кроме религии зла. Доброта или филантропия презираются, так как ничего не дают и лишь воодушевляют угнетенных на сопротивление. Творить зло или, по крайней мере, избегать делать добро — вот поведение, способное приносить удовлетворение. Дольмансе, предвосхищая Ницше, нападает на христианство за благожелательность и добродетельность, и проистекающую из этого рабскую мораль. Настоящему закону Природы, скорее, соответствует жестокость и порочность, а не вышеназванные качества. Что в конечном счете приносит пристрастие к добродетели? Кто с большим рвением служил добродетели, чем Робеспьер, кого Сад приводит в качестве примера в своих доводах? Кто, если не Робеспьер, выступал в качестве страстного защитника Природы как образца морали? Находясь в тюрьме и наблюдая за ежевечерним опорожнением свинцовой урны, маркиз имел возможность лицезреть живой пример «добродетельной Республики».