Синухе-египтянин - Валтари Мика Тойми (читаем книги онлайн бесплатно .txt) 📗
– Наша жизнь в опасности, и мне теперь не до смеха ибо то, что царь повесит нас вниз головой на стене, а может, сделает и что-нибудь похуже, если только поймает, так же верно, как то, что мы сидим сейчас в этой лодке. Поэтому нам нужны хорошие советы, тем более, что гребцы наши сбежали, и ты должен сказать, как нам добраться живыми до Митанни.
Каптах почесал в затылке и надолго задумался. Наконец он решил:
– Если я правильно тебя понял, то все, что случилось, мне не приснилось и не пригрезилось спьяну. Следовательно, да будет благословен этот день, и мне можно спокойно выпить вина, чтобы голова моя исцелилась, а то ведь я думал, что уже никогда не осмелюсь его пригубить, – с этими словами он вполз под навес, зубами разгрыз печать на винном кувшине и стал пить, восхваляя всех египетских и вавилонских богов, имена которых знал. С каждым новым именем он прикладывался к кувшину, пока не свалился на ковер и не захрапел громко, как гиппопотам.
Меня так разозлило его поведение, что я хотел бросить его в воду и утопить, но Минея рассудила иначе.
– Каптах прав – у каждого дня свои заботы. Почему бы и нам не испить вина и не отдохнуть здесь, куда принесла нас река, ибо это красивое место, камыши нас скрывают, и цапли кричат. Я вижу, как утки, вытянув шеи, летят вить свои гнезда, а вода под солнцем сверкает зеленью и охрой, и сердце мое легко как птица, вырвавшаяся из клетки.
Я подумал над ее словами, решил, что она права, и сказал:
– Так как вы оба безумцы, то и я предамся безумию, ибо, по правде говоря, мне все на свете надоело, и какая разница – повиснет моя кожа на стене завтра или через десять лет, ведь все предопределено звездами еще до моего рождения, как объяснили мне жрецы Башни. Солнце ласково пригревает, и на прибрежных полях зеленеют всходы. Я хочу выкупаться и половить руками рыбу, как когда-то в детстве, – этот день не хуже любого другого.
Мы выкупались в реке и предоставили солнцу высушить наши одежды, потом поели и выпили вина, а Минея принесла жертвы своему богу и станцевала для меня в лодке те танцы, которые она исполняла в честь бога, так что, глядя на нее, у меня дух захватило, и я сказал ей:
– Только однажды в жизни я назвал женщину сестрой, но ее объятие было для меня словно обжигающий очаг, а тело – словно мертвая пустыня, которая не может освежить. Поэтому молю тебя, Минея, освободи меня от того колдовства, которым ты опутала мое тело, не смотри на меня глазами, подобными лунному свету на поверхности воды, иначе я скажу тебе: «Сестра моя», и ты так же, как та женщина, ввергнешь меня в преступления и обречешь на смерть.
Минея взглянула на меня с любопытством.
– Похоже, что ты общался со странными женщинами, Синухе, но, может быть, в твоей стране женщины вообще такие. Меня ты, во всяком случае, можешь не опасаться – я вовсе не собираюсь тебя соблазнять. Мой бог запретил мне соединяться с мужчиной, а если я это сделаю, мне придется умереть. Поэтому я осторожна и не стану тебя искушать, как тебе, видимо, показалось, хотя я и не понимаю почему.
Она взяла руками мою голову, положила ее к себе на колени и, поглаживая мне щеки и волосы, продолжала:
– Голова твоя совсем глупа, раз ты дурно говоришь о женщинах, ибо если есть женщины, отравляющие колодцы, то есть и такие, которые подобны роднику в пустыне или росе на сухом лугу. Но хотя ты недогадлив и непонятлив, а волосы у тебя черны и грубы, я с удовольствием держу твою голову на коленях, потому что в тебе, в твоих глазах и руках есть что-то, что нежно влечет меня. Мне очень обидно, что я не могу дать тебе того, чего ты хотел бы, и это огорчает меня не только из-за тебя, но и из-за себя, если тебе приятно услышать такое смелое признание.
Зеленовато-золотистая вода журчала у борта лодки, я держал Минею за руки, как утопающий, и смотрел в ее теплые, словно ласка, глаза, мерцающие подобно отражению луны в реке.
– Минея, сестра моя! – сказал я ей. – В мире много стран и еще больше богов, им нет счета, и все они мне надоели, ибо люди выдумали богов, наверное, только от собственного страха. Откажись от своего бога, его требование жестоко и бессмысленно, а сегодня оно особенно безжалостно. Я увезу тебя в страну, где власть твоего бога бессильна – пусть нам придется уехать даже на край света, в страну дикарей, питаться только травами и сушеной рыбой, а спать до конца жизни на камышах, ведь где-нибудь должна быть граница, за которой кончается власть твоего бога.
Но она крепко сжала мои руки, отвела взгляд и ответила:
– Мой бог очертил свои границы в моем сердце, куда бы я ни ушла, власть его последует за мной, и мне придется умереть, если я отдамся мужчине. Сегодня, глядя на тебя, я тоже думаю, что мой бог, пожалуй, жесток, требуя такое, но я ничего не могу с этим поделать, и, может быть, завтра все будет иначе, когда я надоем тебе и ты меня забудешь, ибо таковы мужчины.
– Завтрашний день никому не ведом, – сказал я нетерпеливо, и все во мне вспыхнуло против нее, точно тело мое было лежащей на речном берегу кучкой камыша, которая сохла на солнце лето за летом, пока не заполыхала от искры. – Все твои речи – просто отговорки, ты хочешь меня подразнить, наслаждаясь моими мучениями, как обычно делают женщины.
Но она отняла свои руки, поглядела на меня с укоризной и сказала:
– Я образованная женщина, кроме родного языка, знаю вавилонский и египетский, мне известны три алфавита, и, пользуясь любым из них, я могу подписать свое имя на глиняной табличке и на папирусе. Я побывала во многих больших городах, танцевала в честь своего бога даже на египетском побережье перед разными зрителями, которые дивились моему искусству, но торговцы похитили меня во время кораблекрушения. Я знаю, что женщины и мужчины одинаковы во всех странах, хотя отличаются цветом кожи и языком и поклоняются разным богам. Я знаю также, что образованные люди во всех больших городах схожи друг с другом мыслями и обычаями, что они повсюду ублажают себя вином и не очень верят в богов, хотя и поклоняются им на всякий случай, ибо так принято. Я все это хорошо знаю, но я с детства росла в храмах, я посвящена во все таинства своего божества, и никакая сила в мире, никакое колдовство не может разлучить меня с моим богом. Если бы ты сам танцевал перед быком, вспрыгнул ему на лоб, уселся бы между его острыми рогами, дерзко касаясь ногой ревущей морды, ты что-то понял бы из того, о чем я говорю. Но я думаю, что ты никогда не видел, как девушки и юноши танцуют перед быками.
– Я об этом слышал, – сказал я. – Знаю, что в Нижнем Египте проводятся такие игры, но я думал, что все это делается для развлечения, хотя мне следовало догадаться, что бог замешан и здесь, как во всем сущем. Значит, и в Египте поклоняются быку, имеющему знаки божества и рождающемуся лишь однажды в течение одного поколения, но я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь прыгал на его загривке, ведь это было бы его посрамлением и оскорблением его достоинтва, ибо такой бык – прорицатель. Если ты хочешь сказать, что должна сохранять свою невинность ради быка, то это неслыханно, хотя я знаю, что в Сирии во время таинств, посвященных Праматери-Земле, жрецы приносят в жертву козлу невинных девушек избранных для этого из народа.
Тут она больно ударила меня по обеим щекам, глаза ее вспыхнули, как у дикой кошки в темноте, и она сердито крикнула:
– Раз ты так говоришь, значит, ты и сам не лучше козла, все твои мысли только о плотском, коза может унять твою похоть не хуже женщины. Отправляйся к праотцам и оставь меня в покое, не надоедай мне своей ревностью, ибо ты говоришь о делах, в которых разбираешься как свинья в серебре.
Ее слова были дерзки, и пощечины горели на моих щеках, поэтому я холодно отодвинулся от нее и перебрался на корму. Чтобы скоротать время, я открыл свой сундучок с инструментами, принялся их чистить и отмерять снадобья. Она сидела на носу, сердито стуча пяткой по дну лодки, потом в раздражении сбросила одежду, смазала тело маслами и начала танцевать так бурно, что лодка закачалась. Я невольно тайком на нее поглядывал, ибо искусство ее было действительно велико, она легко сделала мостик, опершись на руки, и, выгнувшись как радуга, поднялась на ноги. Все мышцы ее тела под блестящей кожей подрагивали, она дышала порывисто, волосы вихрем взметались вокруг головы – ее танец требовал больших сил и искусства, и я никогда не видел ничего похожего, хотя не раз любовался танцовщицами в домах увеселений многих стран.
