Маленький детектив (СИ) - Андреева Юлия Игоревна (читаем книги .txt, .fb2) 📗
— Пусть ваш молодой друг тоже поедет в приют Святой Марты, — в последнее мгновение выдавил из себя Себастьян. — Я хочу, чтобы мою дочь охраняли как можно тщательнее.
— Мистер Нарракот. — Себастьян взял старшего инспектора за локоть. — Лилит должна оставаться в приюте полчаса. Максимум сорок пять минут, и ни одной минутой более. Это мое условие. Если она там не застанет Тимми, пусть пообщается с сестрой Терезой. Или берите Лили и возвращайтесь с ней сюда. В любом случае я хотел бы видеть и Терезу и Тимми у себя дома завтра, или пусть сообщит, в какое время я мог бы застать их там.
Себастьян проводил дочь до авто. Когда машина тронулась, он еще какое-то время махал ей рукой, после чего предложил Морби вернуться к прерванному разговору.
— Из собранного нами газетного материала мы узнали, что двадцать лет назад в последний раз вашу дочь видели в розовом платье. Вы помните это платье?
— Возможно, это покажется странным, но я хорошо знаю гардероб своей дочери, давайте пройдем в ее комнаты, и там я сам все покажу.
Они прошли по коридору второго этажа и оказались в помещении, обставленном разнообразными растениями в горшках и кадках.
— Когда становится совсем жарко, слуги опрыскивают эти растения, и тогда мы располагаемся здесь, в плетеных креслах, разговариваем или читаем.
Следующая комната была комнатой Лилит, той самой комнатой, которую девочка оставила двадцать лет назад и куда теперь вернулась. Это помещение невозможно было назвать детской, в привычном смысле этого слова. Темное и неприветливое с тяжелой, давно вышедшей из моды мебелью и серыми тусклыми стенами, собственно, если бы не большая кукла с золотыми кудрями в желтом шелковом пышном платье Морби решил бы, что помещение вполне могло принадлежать бухгалтеру Нортона или старой деве, служащей у профессора экономкой. Напротив дверей висел портрет Лилит. Смотрящая из-за рамы девочка была точной копией только что ушедшей отсюда хозяйки, даже удивительно, что работающий по фотографии художник сумел написать такой живой и трогательный портрет.
— Поначалу мне показалось, что портрет не похож, — вздохнул за спиной Морби Себастьян, — но не мог же я обидеть родного брата. Он заказал картину в этом году, незадолго до конференции фонда Лилит. Ее мы представляли в тот день в лагере, перед тем как отправиться в ночное паломничество к пирамиде. Я решил, пусть будет как будет, а теперь, когда моя девочка нашлась… да вы ее и сами видели. Вот что называется, как две капли воды. Представляете, что почувствовали гости, когда после того, как они узрели портрет, перед ними в лунном свете предстала Лилит собственной персоной! Да, много еще на земле непризнанных талантов, гениев, о которых общество ничего не знает. Впрочем, Габриэль хорошо заплатил художнику, а я, со своей стороны, уже после нахождения дочери утроил эту сумму.
— Вот в этой статье… — Морби извлек из папки интервью со швеей. — Рассказывается о заказанном вами вязаном крючком платье розового цвета. — Посмотрите фотографию. Вы узнаете его?
— Разумеется, узнаю. Должен признаться, двадцать лет назад я был совсем другим человеком, все свое время я посвящал науке и почти не занимался дочерью, да и зачем, я считал, что гардероб Лилит находится в полном ведении гувернантки, я просто выдавал требуемую сумму или оплачивал счета. Тем не менее это платье я прекрасно помню, так как заказывал его сам. Дело в том, что в тот роковой год мы торопились с раскопками, работая чуть ли не круглосуточно. Мы прошли так далеко, что было понятно, если мы не успеем до лета, когда жара остановит работы, все — о пирамиде с ее тайнами можно будет уже позабыть. Потому как, если мы оставим участок, никакая полиция, никакая охрана не смогут уберечь пирамиду от разграбления. Конечно, за такое преступление любого из местных тут же расстреляют, но когда это останавливало воров?
В тот год я вопреки собственным правилам был вынужден нанять дополнительную бригаду рабочих и дополнительных охранников. Вода к пирамиде поставлялась во время всей смены, рядом всегда находился фельдшер.
Когда же проход открылся и до заветного клада оставался один шаг, я отправился в Каир, где в это время находился мой учитель и где проходила конференция, дабы пригласить гостей, поприсутствовать во время исторического события. 149 миль по прямой, у меня же была машина, так что я не особенно переживал, что могу опоздать. Я был молод и амбициозен, желал славы и чтобы моими фотографиями были украшены передовицы во всех газетах мира. Разумеется, моя единственная дочь должна была разделить со мной успех. Поэтому я заранее и побеспокоился о розовом платье, туфлях и перчатках. Лили должна была произвести самое благоприятное впечатление, да, собственно, она всегда была милой и послушной девочкой. Я планировал вернуться на рассвете, дабы еще раз окинуть хозяйским взглядом раскоп и проверить, все ли готово к торжественной минуте, угощения предполагались самые обыкновенные: хлеб, финики, яйца, пальмовое вино и жареное мясо, археологи неприхотливы. От Лили всего-то и требовалось, что вымыть волосы и нарядиться в то самое платье. Разумеется, я запретил надевать его раньше времени, дабы оно не успело пропахнуть потом. За этим должна была доглядывать ее гувернантка.
Потом, когда моя девочка исчезла, я много раз заходил в ее комнату, где доставал из гардероба ее платья и раскладывал их перед собой. Я обыскал ее комнату самым тщательным образом, буквально каждый сантиметр, ища хоть какую-нибудь зацепку, какое-нибудь указание на то, где ее следует искать. Все тщетно. Признаться, я никогда раньше никому не рассказывал об этом. Полагаю, мой брат, который неоднократно затевал со мной разговоры о том, что я еще не так стар и мог бы жениться и завести детей, так до конца и не понял глубины моего отчаяния.
— Но вы же признались, что хотели взять к себе Тимми? — Морби подошел к гардеробу, разглядывая ряд аккуратно висящих на плечиках платьев.
— Да, год назад я так увлекся общением с этим ребенком, что даже какое-то время перестал заходить в комнату дочери, впрочем, что я мог здесь еще найти?
— Вы читали эту статью? — Морби положил перед Себастьяном фотографию.
— Нет, даже не знал, что старая Руфь давала интервью.
— В каком платье была ваша дочь в день похищения?
— Понятия не имею. — Читая статью, Себастьян все больше и больше мрачнел, словно воспоминания мастерицы причиняли ему страдания. — Габриэль говорил о розовом цвете. Можете сами убедиться — в шкафу шесть розовых платьев. Были и другие. Я уже сказал, что до похищения я не особенно разглядывал гардероб своей дочери.
— В статье сказано, что Лилит пропала именно в этом вязаном платье. — Морби ткнул пальцем в фотографию.
— Исключено. Я видел его много раз после исчезновения Лилит. Журналисты, как всегда, сделали попытку устроить дешевую сенсацию.
— В чем же тогда она была в ту последнюю ночь двадцать лет назад?
— В каком-то другом. — Себастьян пожал плечами.
Морби извлек из шкафа все розовые платья и разложил их на стульях, перед собой.
— Тогда я спрошу по-другому. — Морби чувствовал себя так, словно поднялся без передышки по высокой и крутой лестнице. — В газете «Новое время» за ноябрь прошлого года говорится… — Он порылся в папке и извлек оттуда фотографию статьи. — Говорится, что, когда представители фонда Лилит добрались наконец до пирамиды Яха, у подножья перед ними предстала девочка в розовом платье. Пожалуйста, сосредоточьтесь, что это было за платье? Оно есть здесь?
— Вот это вязаное платье. — Нортон ткнул в фотографию из интервью со швеей. — Я же говорил, хотел удивить Египет непривычным в этих местах фасоном. Я даже выкройки из Парижа заранее привез, пряжу в Иране покупал, сейчас я вам его покажу. — Он поднялся и, пройдя к шкафу, достал лежащий на полке пакет и, пошуршав немного бумагой, извлек оттуда розовое платье и аккуратно разложил его перед Морби. — Вязаные вещи лучше не хранить на вешалках, от этого они вытягиваются, так мне объясняла прежняя горничная Лилит.
