Джузеппе Бальзамо (Записки врача). Том 1 - Дюма Александр (книги бесплатно без txt) 📗
Любовью все готовы поделиться,
Хотя со вздохом: ах, ах, ах!
И лишь подруга Блеза – вот бедняжка! –
Лежит в постели, захворавши тяжко.
Ах, тяжко!
Ох, как тяжко!
Вот бедняжка!
Неужто помирает?! Ах, ах, ах!
Это был первый куплет водевиля, направленного против г-жи Дю Барри, который распевали в Париже на каждом углу; он носил название «Прекрасная бурбонка».
Король хотел было вернуться, и, возможно, принцессам не поздоровилось бы. Однако он сдержался и пошел дальше, пытаясь перекричать их голоса:
– Господин собачий капитан! Эй, где вы, господин собачий капитан?
Явился офицер, носивший столь странное звание.
– Прикажите отворить псарню, – сказал король.
– Сир! – вскричал офицер, бросившись Людовику XV наперерез. – Ваше величество, умоляю вас, остановитесь!
– В чем дело, черт побери? – спросил король, останавливаясь на пороге двери, из-за которой доносился радостный лай собак, почуявших хозяина.
– Сир! Прошу простить мою настойчивость, но я не могу позволить вашему величеству пройти к собакам.
– А, понимаю, понимаю: псарня не убрана… Ну, ничего! Приведите сюда Хвостика.
– Сир, – растерянно пробормотал офицер, – Хвостик второй день не ест и не пьет: возможно, он взбесился.
– О, Господи! – вскричал король. – Несчастный я человек! Хвостик взбесился! Это уж последняя капля…
Собачий офицер счел своим долгом выдавить слезу, чтобы оживить всю сцену.
Король круто повернулся и зашагал к себе, где его уже ожидал камердинер.
Заметив, что король чем-то сильно расстроен, он поспешил отойти к окну.
Не обращая внимания на верного слугу, которого он и за человека не считал, Людовик XV широким шагом прошел в свой кабинет.
– А, теперь я понимаю: господин де Шуазель смеется надо мной; дофин чувствует себя почти хозяином и думает что заменит меня, как только посадит на трон свою австриячку. Луиза меня любит, но как-то очень непросто: читает мне нотации, да еще ушла из дому… Три дочери распевают песенки, в которых называют меня жителем Блуа. Граф де Прованс переводит Лукреция. Граф д'Артуа шляется по ночам неизвестно где. Собаки взбесились и готовы меня искусать. Решительно, кроме дорогой графини, меня никто не любит. К черту тех, кто хочет ей насолить!
С отчаянной решимостью Людовик XV уселся за стол, где он по обыкновению подписывал бумаги.
– Теперь я догадываюсь, почему все с таким нетерпением ожидают прибытия ее высочества. Они думают: стоит ей здесь появиться, как я стану ее рабом или попаду под влияние ее семейства. Право, у меня еще будет время наглядеться на мою дражайшую невестку! Должно быть, ее приезд доставит мне новые хлопоты. Поживу-ка я спокойно как можно дольше, а для этого необходимо задержать ее в пути. Предполагалось, что она без остановок проедет через Реймс и Нуайон, а затем прибудет в Компьень. Ну что же, надо изменить порядок церемониала. Пусть будет трехдневный прием в Реймсе, а затем один.., нет, черт возьми! Два… Да что я! Три дня на празднования в Нуайоне. Итак, я выиграл шесть дней, целых шесть дней!
Король взял перо и приказал г-ну де Стенвилю остановиться на три дня в Реймсе и столько же времени провести в Нуайоне.
Он вызвал дежурного курьера.
– Срочно передать это письмо господину де Стенвилю, – приказал он.
И принялся за другое письмо.
«Дорогая графиня! – написал он. – Мы сегодня же назначаем Замора дворецким. Сейчас я уезжаю в Марли, однако вечером прибуду в Люсьенн, чтобы сказать Вам то, чем сию минуту переполнено мое сердце.
Людовик»
– Лебель! – сказал он. – Отнесите это письмо графине. Настоятельно советую быть с ней повежливее. Камердинер поклонился и вышел.
Глава 29.
ГОСПОЖА ДЕ БЕАРН
Графиня де Беарн, бывшая причиной страстных споров при дворе, камнем преткновения умышленных или невольных скандалов, быстро продвигалась к Парижу, о чем Жан Дю Барри узнал от своей сестры.
Этим путешествием г-жа де Беарн была обязана богатому воображению виконта Жана, которое всегда приходило ему на помощь в трудную минуту.
Ему никак не удавалось найти среди придворных дам поручительницу, без которой было невозможно представление ко двору г-жи Дю Барри. Тогда он обратился взором к провинции, оценил создавшееся положение, пошарил в отдаленных городах и нашел то, что искал.
В готическом замке на берегу реки Мез жила старая дама, которая с давних пор вела тяжбу.
Эту старую сутягу звали графиня де Беарн.
Затянувшийся процесс представлял собой дело, от которого зависело все ее состояние. Дело оказалось всецело в руках г-на де Монеу. А г-н де Монеу стал с недавних пор сторонником г-жи Дю Барри, установив доселе никому не известные родственные отношения, в результате чего называл ее кузиной. В надежде получить в ближайшее время портфель канцлера, г-н де Монеу испытывал к фаворитке самые что ни на есть дружеские чувства. Этой-то Дружбе он и был обязан тем, что король уже назначил его вице-канцлером.
Госпожа де Беарн была любительницей судебных разбирательств: она обожала судиться и сильно смахивала на графиню д'Эскарбань и г-жу Пимбеш, типичнейших представительниц той эпохи, и отличалась от них, должно быть, только аристократическим именем.
Проворная, худощавая, угловатая, державшаяся всегда настороженно, с бегающими глазками под седыми бровями, г-жа де Беарн к тому же одевалась так, как это было принято в ее молодости. Как бы капризна ни была мода, она иногда пытается образумиться; вот почему платье, которое графиня де Беарн носила в 1740-м, будучи юной девицей, оказалось вполне подходящим в 1770 году для старой дамы. Широкая гипюровая юбка, короткая кружевная накидка, огромный чепец, глубокие карманы, огромных размеров сак и шейный шелковый платок в мелкий цветочек – такой предстала графиня де Беарн взору Шон, любимой сестры и доверенного лица г-жи Дю Барри, когда Шон в первый раз приехала к графине де Беарн, представившись дочерью ее адвоката мэтра Флажо.
Старая графиня одевалась так не столько из любви к моде прежних лет, сколько из экономии. Она была не из тех кто стыдится бедности, потому что была бедна не по своей вине. Она сожалела лишь о том, что не могла оставить после себя приличного для своего имени состояния сыну, юному, застенчивому, словно девушка, провинциалу, предпочитавшему материальные удовольствия тем льготам, которые могло ему дать доброе имя.
Графиня де Беарн тешила самолюбие тем, что называла своими те земли, которые ее адвокат отсуживал у Салюсов. Однако, обладая здравым смыслом, она хорошо понимала, что если бы ей понадобилось заложить земли ростовщику – а в описываемое нами время этих ловкачей во Франции было более чем достаточно, – то ни один прокурор, каким бы пройдохой он ни был, не взялся бы ни обеспечить ей гарантию, ни авансировать ее в надежде на возвращение ей земель.
Итак, г-жа де Беарн ограничивалась доходами лишь с тех земель, которые не фигурировали в процессе, да была еще обязана вносить арендную плату. Она получала всего около тысячи экю ренты, что вынуждало ее избегать двора, где надо было выбрасывать деньги на ветер, платя по двенадцать ливров в день только за наем кареты, на которой просительница обычно разъезжала от судей к адвокатам и обратно.
В особенности же она избегала двора потому, что справедливо полагала, что до ее тяжбы дело дойдет не раньше, чем лет через пять. Еще и сегодня бывают долгие процессы, но им далеко до судебных разбирательств тех лет: процесс мог пережить два-три поколения, он расцветал, подобно сказочному растению из «Тысячи и одной ночи», раз в двести или даже триста лет.
Госпоже де Беарн не хотелось истратить последнее свое достояние, пытаясь получить обратно несколько десятин спорных земель; как мы уже сказали, она была дамой старой закалки, то есть проницательной, осторожной, энергичной и скупой.
