Верность и терпение - Балязин Вольдемар Николаевич (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .txt) 📗

— А что, барин, и не срамно тебе, битому, по улицам ходить? Уж снял бы муницию-то, надел бы какое статское платье, небось бы и не узнал никто, что служишь ты в аникином войске.

Другой бы дал наглецу затрещину, а Барклай сдержался. И не потому, что был он всегда хладнокровен и спокоен, а потому, что купчик говорил то, что испытывал и он сам. И Барклай только сухо ответил:

— За битого, любезный, двух небитых дают. И еще скажу тебе: цыплят по осени считают.

Но в общем-то петербуржцы считали мир в Тильзите неслыханным позором и потому все, от мужиков до аристократов, всяк по-своему, демонстрировали ненависть ко всему французскому и презрение ко всем мундирникам — от государя до рядового солдата.

Французская опера стояла пустой, зато переполнен был театр, где шла русская драма «Димитрий Донской» [49], полная патриотических монологов и призывов к отмщению. Весь спектакль гремели аплодисменты, зрители кричали «ура!», и занавес поднимался десять раз.

Аристократические салоны были закрыты для французских дипломатов, а княгини и графини сменили французские шляпки на русские платочки.

Барклаю сказали, что когда государь прибыл на молебен в Казанский собор, то ему пришлось идти через толпу угрюмых и озлобленных подданных, словно сквозь строй.

А по городу гуляли слова, сказанные адъютантом Багратиона Денисом Давыдовым [50], тем самым, с которым довелось Михаилу Богдановичу встретиться в штабе накануне отхода к Эйлау: «Может, будет это год десятый, а может, двенадцатый, да только уже сегодня стоит он среди нас, как поднятый и окровавленный штык».

А дело, по которому приехал он в Петербург, завершилось и скоро и успешно, — Вязьмитинов докладом о состоянии дел в дивизии Барклая остался доволен и сказал, что ее начальник может оставить за себя того, кого сочтет нужным, а сам должен переехать в Петербург на лечение.

И хотя Вязьмитинов сделал вид, что это он сам предлагает Барклаю переехать в Петербург, чувствовалось, что и здесь истинным виновником нового сюрприза является Александр.

Глава четвертая

Присоединение Финляндии

Наконец-то заняли Барклаи просторную и удобную петербургскую квартиру и впервые поселились всей семьей: он с женой, сын и четыре девушки-воспитанницы, которые до того жили у Елены Августы в Гроссхофе.

По воскресеньям приезжала к ним тетушка, и дом становился совсем уж семейным.

Великие треволнения большого мира казались в кругу семьи чем-то далеким, происходившим на другой планете. Отошли в сторону и заботы по службе, давая о себе знать лишь время от времени.

Лечился Михаил Богданович дома. Его врач Баталин консультировался у столичных светил, чаще всего у Виллие, и рука болела все реже, хотя пальцы действовали еще плохо.

На дивизии оставил он генерал-майора Рахманова, и тот при необходимости заезжал к Барклаю с докладами и за советом.

А то и сам Барклай посещал дивизию, ибо формировалась она в Петербургской губернии и до самого отдаленного ее полка было от города не более семидесяти верст.

И в Петербурге, и в штабе дивизии разговор шел с генералами и офицерами и о делах, которые прямо к ним вроде бы не относились, но вскоре могли задеть и их, и всю шестую дивизию.

Это были дела большой европейской политики, которые после Тильзита пошли не так, как предполагали два августейших соавтора трактата.

Англия не испугалась сближения России и Франции и от переговоров с Наполеоном отказалась. За нею последовала и Швеция, и король Густав Четвертый поклялся скорее умереть в бою, чем пойти на переговоры с узурпатором.

Затем англичане напали на союзную Наполеону Данию. 18 августа 1807 года у стен Копенгагена высадился десант, и после ожесточенной трехнедельной бомбардировки с моря и суши датская столица пала.

Англичане захватили весь военный флот и арсеналы датчан, но маленький народ не сдался.

В ноябре того же года Россия, как союзница Наполеона, вынуждена была объявить Англии войну.

Наполеоновские дипломаты, как только мир в Тильзите был подписан, тут же заставили турок прекратить войну с Россией, но взамен Наполеон потребовал от Александра начать войну со Швецией и помочь ему в войне с Австрией.

Осенью 1807 года подготовка к новой русско-шведской войне началась.

В 6-й дивизии все было приведено в состояние боевой готовности, но по стратегическому плану ее определили во второй эшелон армии вторжения, и она осталась стоять там, где и формировалась, — на границе со шведской Финляндией, к северу от Выборга.

Новый, 1808 год Барклай встретил дома. Но он уже знал, что вряд ли придется встречать ему здесь же год следующий, потому что перед самым Рождеством был он вызван к министру, и тот сказал, что грядут большие перемены и надобно Михаилу Богдановичу быть готову ко всему.

Как было понимать Вязьмитинова? Было ясно — предстоит кампания и новый поход, тем более что армия для войны в Финляндии [51] уже почти сформирована и со дня на день ожидает приказа о выступлении.

Однако Барклай ошибся: 13 января 1808 года его известили, что военным министром назначен Аракчеев, и кто знает, не это ли подразумевал старик Вязьмитинов, говоря Барклаю о «больших переменах»?

Сардинский посланник, писатель и философ, принятый во всех аристократических салонах столицы, Жозеф де Местр записал в январе 1808 года: «Среди военной олигархии любимцев вдруг вырос из земли без всяких предварительных знамений генерал Аракчеев. Он сделался военным министром и облечен неслыханною властью. Он все давит. Перед ним исчезли, как туман, самые заметные влияния». Однако неожиданностью было это лишь для иностранца. Русские же понимали, что граф возведен был Александром, чтобы подавить дух недовольства Тильзитом, и для этого годился только человек такого закала, как Аракчеев.

Одновременно Буксгевден был назначен главнокомандующим Финляндскою армией, которой предстояло вступить в пределы той самой шведской провинции, имя которой армия носила.

В конце января Барклай был ознакомлен с общим планом начала кампании.

Армия Буксгевдена должна была войти в Финляндию тремя колоннами. На левом фланге к Гельсингфорсу и прикрывающей его крепости Свеаборг во главе двух дивизий шел генерал-лейтенант граф Николай Михайлович Каменский, младший сын незадачливого фельдмаршала, сошедшего с ума под Пултуском. В центре наступала дивизия Багратиона, а на правом фланге — дивизия генерал-лейтенанта Николая Алексеевича Тучкова — все это были опытные боевые военачальники, за спиной у которых немало походов и побед. Дивизия Барклая стояла во втором эшелоне правого фланга и должна была идти следом за дивизией Тучкова, как только того потребуют обстоятельства.

9 февраля 1808 года эти дивизии, кроме барклаевской, вступили в Финляндию без объявления войны. Они шли на санях и лыжах по бодрящему морозцу от одного сытного привала до другого, и поначалу поход напоминал загородную прогулку, потому что основные силы шведов стояли в ста верстах от границы, возле города Тавастехус, где находилась и штаб-квартира их главнокомандующего, фельдмаршала Клингспора.

Мощная крепость Свеаборг — «Северный Гибралтар», как с гордостью называли ее шведы, — была блокирована через десять дней после начала кампании, а далее войска еще быстрее пошли по пустынным, почтя безлюдным пространствам Финляндии, и Буксгевден мог с чистой совестью рапортовать о тысячах квадратных верст, отнятых у противника.

20 марта Александр издал Манифест, что Финляндия завоевана и навсегда присоединена к Российской империи.

В руках шведов оставался лишь Свеаборг, хотя и называвшийся Северным Гибралтаром, но более все же напоминавший Кронштадт, ибо, подобно последнему, лежал он на островах у самого входа в гавань Гельсингфорса. Прошел месяц после опубликования победного Манифеста, и неприступная крепость выкинула белый флаг.