Олег Рязанский - Дитрих Галина Георгиевеа (читать книги онлайн регистрации .TXT) 📗
“10 мая 1389 года в вечернюю зорю погиб месяц…” – так записано в летописи. Именно в этот день непонятный недуг свалил с ног князя московского. Никому и в голову не могло придти, что всего десять дней жизни ему отпущено Всевышним. Случаи недомогания были и ранее, но беспокойства не вызывали, а тут враз занедужили все члены. Движимые и недвижимые. Особливо нижние. И в коленях боль, и в ступнях, а по ночам – судороги.
Первым почуял болезнь пес верный. Обычной дворняжьей породы. С лисьим окрасом. Волчьими повадками. Хвостом разговорчивым. Улегся в ногах хозяина, позволив гладить себя до умопомрачения, слегка подвывая от восторга щенячьего.
У порога опочивальни притулился страж порядка – дознаватель Щур с неизменным увеличительным третьим глазом, дабы мимо ока его надзирательного никто не смог прошмыгнуть незамеченным, вплоть до микробной палочки в галстуке.
На второй день княгиня Евдокия стала кормить супруга с ложечки. Чтобы не огорчать супружницу, Дмитрий Иванович послушно разевал рот, послушно проглатывал. Есть ему не хотелось. Ни блинца, ни огурца, ни мятой калиновой ягоды. Терзали думы: отчего боль поселилась в теле, почему плоть страдает?
На третий день к нему привели сразу двух врачевателей. Одного, местного, с посада Заяузского, из древнего рода ведунов-волхователей. Другой, тоже из клана потомственных лекарей, но чужой. В Москве оказался проездом, возвращаясь в свои греческие Афины из Самарканда с ученого Симпозиума, то есть с Пиршества, в изначально греческом понимании этого мероприятия.
Врачеватели быстро нашли общий язык. Раньше-то как велось на земле? Ежели занемог – исцели себя сам. Но с течением времени и приумножения болезней произошло естественное разделение людей на тех, кто лечит и кому это надобно. Телесно либо нравственно.
Прежде, чем войти в хоромы княжьи, заяузский знахарь стерильно сморконулся в обе стороны, чтобы не занести с собой сонм неких сущностей, отвратно влияющих на человеческий организм, о чем на входе поведал афинский лекарь со ссылкой на греческого мыслителя Демокрита, жившего во Фракии неподалеку от Черного моря более двух тысячелетий назад.
– Нашему Демокриту, – вдохновенно вещал проезжий лекарь, – еще при жизни воздвигли медный памятник! за прозорливость! Ведь именно он стал первым атомщиком на земле, обнаружив в Космосе, то есть в Пустоте небесной некие блуждающие, неделимые, невидимые, добровольно не гибнущие крохотные частицы, которые и обозвал по-гречески “атомами”!
Таких крохотных величин, не различимых даже в три увеличительных стекла, заяузский знахарь и представить себе не мог. Покачав в сомнении головой, открыл оконце, для впускания в опочивальню толику холодного воздуха для побития, боящихся низких температур, неких тварей, о которых и без греческого Демокрита знал весь народ на Руси, помещая на хранение говяжьи туши в холодные погреба, куда боясь простуды не залетали мухи, разносчики этих самых тварей. Затем оглядел больного в фас, в три четверти, в профиль. Не прикасаясь. Онюхал с ног до головы, в том числе и собаку. Проверил все углы в опочивальне и заявил, что недуг в одночасье поразивший здорового человека, мог случиться от дурного глаза, наведенной порчи, малого вдоха чужого отвратного выдоха. И для дальнейшего осмотра предложил князю встать с ложа, но тот даже не пошевелился.
– Рад бы да невмоготу, – пояснил лежачий, – одну ногу влево ведет, другую – наоборот, что это?
– Обычная болезнь князей, царей, ханов, феодалов, султанов, императоров, диктаторов, монархов, олигархов… – поспешил с ответом чужеземный целитель, – в результате переедания жирной пищи, злоупотребления горячительным питием… И в подтверждение сказанного привел слова ранее упоминаемого им Демокрита фракийского: “подобно тому, как существует болезнь тела, существует и болезнь образа жизни”.
– Я всю жизнь в движении, – возразил князь московский, – на коне проскакал не одну тысячу верст!
– И в результате длительного сидения в седле заработал деформацию суставов. У нас в Греции для этой болезни существует специальное название “подагра”, что в переводе с греческого означает “капкан для ног”.
– Порченый сустав можно бы и заменить, – продолжил тему заяузский знахарь, – но как быть, если недуг поразил все суставы? Никто не в силах заменить старые члены на новые, но облегчить страдания можно…
Выяснив, где поселилась самая первая боль, велел переместить ее в колено. Левое либо правое, по выбору.
– Но у меня и колени болят!
– Тогда загони боль в пятку! Закрути боль так, будто в азарте крутишь плеть, преследуя на коне волка. Ударь болью по волчьей спине, перебей хребет, захлестни петлей волчью шею, взметни боль вверх и брось на землю… Ну, как, княже, полегчало малость? Кстати, тертой редькой натирали тебя? А жабьим камнем? А слизь-травою поили? А дегтем с медвежьей желчью мазали?
– Да, да! И кошачью лапу с козьей ногой привязывали! И в чесночьем отваре выдерживали! И все без толку!
– А ржой ржи пользовали?
– Нет!
– Надо попробовать, авось, поможет…
– Верная мысль… – поддержал коллегу по врачебному промыслу афинский лечитель, – не зря об этом методе говорил две тысячи лет назад земляк мой, моралист, гуманист, материалист и врачеватель Гиппократ: “нет на свете таких болезней, от которых не было бы лекарств!” – И, отерев руки противозаразной жидкостью из пузатой глиняной амфоры, приступил к обследованию венценосного пациента. Для начала закрыл оконце в опочивальне с целью предотвращения простуды у болящего от холодного воздуха. Затем дважды пересчитал пульс в пяти местах, сложил цифирки, разделил и результатом остался доволен. Помял пальцами живот, постучал по груди, прошелся по ребрам, озвучил осмотр:
– Налицо твердый живот, жидкий стул по причине нарушения движения жидкостей внутри тела. Человек, как и любая тварь, существо самоочистительное. Перестает что-то внутри прилежно работать – появляется болезнь. В данном случае, у пациента плохо справляется со своими обязанностями левая почка, называемая по-гречески “нефроз”’. Но не будем отчаиваться, в запасе остается правый “нефроз”, предусмотренный Творителем. Зато отменно действуют потоиспускатели, бессменные очистители организма…
На этом месте речь его ладная, элладная, с эллинскими акцентами прервалась…
Белой лебедышкой вплыла в опочивальню княгиня Евдокия. Глаза печально опущены. Губы скорбно сомкнуты. Принесла супругу любимому саморучно приготовленное питие, дабы никто из прислужников не смог догадаться о княжьих муках при вспучивании живота от внутреннего бурления. Дмитрий Иванович снадобье выпил и пояснил глядящим ему в рот, любопытствующим лечителям:
– Слегка заглушает боль зелье из иноземной травы дервишей и сумасшедших, но ее, увы, осталась всего щепотка.
Заяузский лекарь взял половину последней щепоти заграничной травы, растер, понюхал, на вкус попробовал, вскричал радостно:
– Да это же наш обычный чертополох, шальной колючечник, дурман вонючий! Куда ни глянь, везде растет: на пустырях, вдоль дорог, под заборами! Через час я этой заграничной травы впрок ворох приволоку! – И в благом радении к дверям ринулся!
– Успеется, – остановил торопыгу афинский собрат по лекарскому искусству, – я еще не до конца осмотрел нашего пациента, – и вновь повернул к болящему свой классический греческий профиль:
– Есть ли еще жалобы?
– Бессонница одолела…
– Дело поправимое, – вклинился местный лекарь и быстро вытащил нечто из-за пазухи, – пожуй-ка, княже, стебелек сонной травы с листиком и сон тебя в два счета одолеет. Крепкий. Оздоровительный. Отдыхательный. Сам Господь однажды навел сон на Адама в критическую минуту.
– Горько как и запах отвратный!
– Сладких лекарств не бывает, княже. Горькое – лечит, сладкое калечит.
– У нас в Греции, – возразил афинский врачеватель, – стараются лечить пациента приятными средствами, согласно рекомендациям греческого бога врачевания Акслепиада.
