Тайный меридиан - Перес-Реверте Артуро (читать книги полностью без сокращений .txt) 📗
Пилото отпил немного кофе и прищелкнул языком, как всегда, когда приходил к какому-то выводу.
– Не знаю, почему ты улыбаешься, – сказал он. – Девочка-то с характером.
– Даже слишком. – Кой горько усмехнулся. – Даже слишком.
– Но я ведь видел, как она из последних сил добиралась до подветренного борта… И не спешила. Шла медленно, боялась сделать резкое движение.
А когда потом проходила мимо меня, я видел: она белая, как стенка, но пороху хватило пожелать мне спокойной ночи.
После этого Пилото некоторое время молчал.
Вероятно, размышлял.
– Ты и правда уверен в том, что делаешь?
И протянул Кою чашку, предлагая допить кофе.
Кой отхлебнул один глоток и вернул чашку Пилото.
– Я уверен только в тебе.
Пилото почесал затылок под шапкой и через минуту кивнул. Не похоже было, что он удовлетворен ответом. Он прищурился, глядя на трудно различимую землю, которая едва темнела в густом тумане на севере.
Парусники им встречались редко. Туристический сезон на Коста-дель-Соль еще не начался, и в поле их зрения находились только два спортивных судна, одномачтовый француз, а потом и голландский кеч, которые шли в сторону Гибралтарского пролива.
К вечеру на траверзе города Мотриль противоположным курсом в полукабельтове от них прошла шхуна с английским флагом на бизань-мачте. Остальные были рыбаки, занятые ловом, и из-за них «Карпанте» то и дело приходилось маневрировать.
Правила предупреждения столкновений предписывают любому кораблю держаться как можно дальше от рыболовецких судов, занятых ловом, и потому во время своих вахт – Пилото и Кой сменяли друг друга каждые четыре часа – Кою приходилось выключать авторулевого и браться за штурвал, чтобы не зацепить сеть или трал. Он это делал только потому, что так положено; рыбаков он недолюбливал, поскольку из-за них многие часы на мостике провел в состоянии полной неуверенности, когда по ночам испещрившие горизонт суденышки засоряли экран радара или когда они толпились на стоянках, особенно во время дождя и тумана. А еще он считал их мрачными эгоистами, которые без зазрения совести опустошают любой доступный им участок моря. Существование, исполненное опасностей и тяжкого труда, делало их угрюмыми, они жили со дня на день, уничтожая один вид рыбы за другим, не заботясь о будущем, которое не простиралось для них дальше завтрашнего дня. Самыми бессовестными среди них были японцы – при явном соучастии испанских дельцов и подозрительном попустительстве государственных органов, регулирующих рыбную ловлю, они уничтожали в Средиземном море красного тунца с помощью сверхсовременных гидролокаторов бокового обзора и малой авиации. Хотя, конечно, не только рыбаки были виноваты. Он видел задохнувшихся китов, которые погибали от того, что втягивали в себя вместе с водой полиэтиленовые пакеты, он видел, как целые стада дельфинов, обезумев от загрязнения моря, выбрасывались на берег, а дети и волонтеры, плача, пытались их вытолкнуть обратно в то море, в которое они не желали возвращаться.
Целый день они лавировали между рыбацкими суденышками, действия которых были совершенно непредсказуемы, на полном ходу они могли сделать правый или левый поворот, выбрасывая или поднимая сети. Кой с профессиональным спокойствием маневрировал, хотя при этом думал, что на мостике большого теплохода, в открытом море или в водах тех стран, которые не слишком следят за судоходством, моряки действовали бы с меньшей оглядкой.
Парусники и рыболовецкие суда теоретически пользуются преимущественным правом, но в реальной жизни им лучше держаться как можно дальше от мощных теплоходов, идущих на полном ходу под каким придется флагом да еще с экипажем, сокращенным арматором до минимума из соображений экономии и состоящим из индийцев, филиппинцев и украинцев, которыми командуют случайные офицеры; курс выбирается кратчайший ради экономии времени и топлива, на мостике вахта минимальная, особенно по ночам – машины без присмотра, вахтенный офицер клюет носом и практически полностью полагается на приборы. И если уж днем редко кто меняет ход и галс, то по ночам такой корабль превращается в смертельную угрозу для любого маломерного судна, которое попадается ему на пути, вне зависимости от того, что предписывается международными правилами предотвращения столкновений. Если такой теплоход на скорости в двадцать узлов, что означает двадцать морских миль в час, вдруг появляется из-за горизонта, он может за десять минут накрыть любое маленькое суденышко. Однажды, на переходе от Дакара до Тенерифе, сухогруз водоизмещением 7000 тонн, на котором Кой служил вторым помощником, налетел на рыбака. Было пять минут пятого, Кой только что сдал вахту на мостике «Гавайан Пайлот» и спускался по трапу в свою каюту, когда услышал с правого борта такой звук, будто что-то треснуло от носа до кормы. Он перегнулся через борт как раз вовремя, чтобы увидеть черную тень тонувших в кильватере обломков и свет фонаря, не сильнее, чем от слабенькой лампочки, который бешено плясал на воде, а потом пропал. Он быстро поднялся на мостик, где первый помощник спокойно смотрел на репитер гироскопа. Кажется, мы потопили рыбака, сказал Кой. Первый помощник, грустный и флегматичный индус по имени Гужрат, только молча посмотрел на него. Во время твоей или моей вахты, спросил он наконец. Кой ответил, что в четыре ноль пять слышал треск и видел огонь, который сразу же погас. Первый снова задумчиво посмотрел на него и вышел глянуть за корму, потом бросил взгляд на экран радара, который ничего особенного не показывал. Во время моей вахты не случилось никаких чрезвычайных происшествий, подвел он итог и отвернулся к гироскопу Позже, когда первый помощник донес соображения Коя до капитана – высокомерного англичанина, который писал судовые роли отдельно на британских подданных и отдельно на всех прочих, в том числе и офицеров, – тот счел, что не произошло ничего такого, что следовало бы записать в вахтенный журнал. Мы тут в открытом море, сказал он. Зачем усложнять себе жизнь.
В десять вечера они достигли 5° западной долготы по Гринвичу. Танжер только изредка поднималась на палубу, и то, как сомнамбула, практически все время она проводила в своей каюте, и Кой, проходя мимо, пару раз видел, как она спит, и замечал, что содержимое пачки биодрамина быстро сокращается. Когда же Танжер не спала, она сидела на корме, неподвижно, в полном молчании, повернувшись лицом к берегу, который проплывал с левого борта. Она едва прикоснулась к еде, которую приготовил Пилото, но согласилась съесть еще немного, когда он сказал ей, что это будет хорошо для желудка. Она ушла спать сразу же, как стемнело, и мужчины в кокпите вдвоем наблюдали, как зажигаются звезды. Всю ночь дул встречный ветер, они шли на моторе. Поэтому они вошли в порт Альмеримар в шесть утра следующего дня, намереваясь пополнить запасы бензина, провизии и немного отдохнуть.
Швартовы они отдали в два часа дня при вполне благоприятном ветре – дул свежий зюйд-зюйд-ост, и, миновав бакен у Пунта-Энтинас, выключили мотор, поставили сначала грот, потом и фок, и шли бейдевинд на вполне приличной скорости. Качало уже меньше, и Танжер чувствовала себя вполне сносно.
В Альмеримаре, когда они стояли, пришвартовавшись рядом со старым рыбацким судном с Балтики, которое экологи превратили в исследовательское и использовали для слежения за китами в море Альборан, она помогала Пилото драить палубу. Казалось, она нашла с ним общий язык, и он относился к ней внимательно и уважительно. Пообедав в морском клубе, они пили кофе в рыбацком баре, и там Танжер стала рассказывать ему все перипетии последнего дня «Деи Глории», которая шла почти тем же курсом, что и они. Пилото заинтересовался мореходными характеристиками «Деи Глории», и она отвечала на все его вопросы с самоуверенностью отличницы.
Умная девочка, шепотом сказал Пилото Кою, когда они возвращались в порт, нагруженные пакетами с едой и бутылками воды. Кой, который смотрел, как она, неся в обеих руках пакеты из супермаркета, идет перед ними по пирсу – в джинсах, майке и спортивных тапочках, тонкая в талии, с растрепанными ветром волосами, – молча кивнул. Может, слишком умная, чуть не сорвалось у него с языка. Но не сорвалось.
