Под властью пугала - Каламата Мичо (читать полные книги онлайн бесплатно .TXT) 📗

– Вот именно. Если любовь существует, то как тогда объяснить, почему люди за свою жизнь имеют несколько любовных привязанностей? Как объяснить, почему муж и жена изменяют друг другу?

– Люди смешивают любовь и брак, в этом все дело, Вехби-эфенди, – ответил Ферид-бей. – А ведь брак не имеет никакого отношения к любви. Жену нам дают, а любовницу мы выбираем сами.

– Ферид-бей, мы, холостяки, абсолютно некомпетентны в проблемах брака, у нас нет аналогичного опыта.

– Не слишком ли много иностранных слов, господин Вехби? – упрекнул Ферид-бей, переводя разговор на другую тему. Его всегда раздражали албанцы, плохо знавшие родной язык и засорявшие его иностранными словами. – Абсолютно, компетентный, аналогичный! Уж говорили бы лучше по-французски.

– Позвольте возразить, Ферид-бей, эти слова уже вошли в наш язык.

– Вот это-то и должно нас беспокоить, господин Вехби. Отвратительные иностранные слова проникают и укореняются в нашем языке с поразительной легкостью и быстротой. Как говорил Франо Барди, здесь одна из причин, почему наш язык все больше засоряется.

– Истинная правда! – поддержал его падре. – Наш язык превращается в какой-то винегрет, албанский пополам с французским.

– А самое ужасное, падре, в том, что большинство наших нынешних служащих и газетчиков не знают ни албанского, ни французского. В этом отношении Албания походит на толпу сумасшедших – всяк несет свое. Есть только один путь – заняться обсуждением языковых вопросов так же серьезно, как мы занимаемся продажей сыра, кражей кур, убийствами из-за угла и доносами. Но это все разговоры. Мы не умеем работать, думать, учиться, у нас все на «авось», нам бы только по кофейням сидеть, в книжной лавке нас не увидишь. Потому-то и ценим плевелы выше зерна.

– Совершенно верно.

– К сожалению, у нас нет единого языка, – извиняющимся тоном сказал Вехби Лика. – Нужен королевский указ, который бы регламентировал языковые нормы.

– Язык указами не создать, – возразил патер Филипп. – Его создают великие писатели. В Италии, например, официальным языком стал язык Данте, в Англии – Шекспира. Так же должно быть и у нас. Нашей нормой должен стать язык величайшего национального поэта Георгия Фишты!

– Почему Фишты, а не Наима? – воскликнул молодой писатель.

В зале стояла тишина, все с большим вниманием следили за разговором.

– Вы что же, считаете Наима поэтом? – удивился Ферид-бей.

– Не просто поэтом, а великим поэтом!

Ферид-бей покачал головой.

– Наим – простой рифмоплет, – отчеканил он так, словно выносил приговор поэту. – Его не то что великим, а даже рядовым стихотворцем и писателем не назовешь! Он вообще не умел писать! Его стишки – сплошная политическая пропаганда, и ничего больше. Образцом для него служили песенки побирушек с Севера, язык какой-то путаный, тягучий – словом, детский лепет.

– Я не согласен с вашей милостью, – настаивал молодой писатель. – Наим – великий стихотворец и прозаик. Недаром его называют албанским соловьем. Его стихотворения разжигали огонь патриотизма, будили албанца от вековой спячки. С его песнями выросло два поколения албанцев, и сколько еще вырастет. Поэзия его и сейчас вдохновляет: читая его, гордишься, что ты албанец. «Имя гордое албанца мне Албания дала». Вот каков Наим!

– Кто хочет позабавиться, пусть прочтет «Рай» Наима Фрашери. – Ферид-бей повернулся к патеру, давая понять, что больше не удостаивает своим вниманием этого молокососа. – Это все равно что пообщаться с сумасшедшими, мысли и слова такие же бессвязные, абсолютно ничего не означающие. Представьте себе, он утверждает, будто албанцы были созданы раньше самого Адама!

– Наим хотел подчеркнуть древность нации, – живо возразил юноша, не обращая внимания на своего приятеля, который дергал его за полу пиджака. – Для стихотворца это позволительно. Он же не Ветхий завет писал! А потом, ведь и Адам – плод фантазии, легенда, не подтвержденная наукой, так что…

Патер Филипп, побагровев, вскочил на ноги.

– Вы, молодой человек, я уверен, не читали Священное писание, поэтому не говорите о том, чего не знаете!

– Я его читал.

– Оставьте, падре, не связывайтесь с ним, – успокаивал Ферид-бей. – Я знал, что в Албании есть люди, не умеющие писать, но, теперь вижу, некоторые здесь даже и читать не умеют!

Юноша вспыхнул, но не сдался.

– В Албании, господа, много людей, умеющих не только писать и читать, но и думать! – отпарировал он. – Просто иногда, как я вижу, люди на склоне лет снова начинают вести себя как дети. Les extremes se touche. [77]

В зале воцарилась напряженная тишина. Вехби-эфенди растерялся. И зачем только он пригласил этого заносчивого мальчишку? Что делать – прогнать его или доложить завтра Мусе Юке, пусть проучит его как следует?

Положение спас Нуредин-бей. Он поднялся с бокалом шампанского в руке, веселый, словно ничего не произошло.

– Господа! Давайте оставим этот спор. Ферид-бей любит поспорить, ты ему слово, он тебе два, но сегодня мы собрались, чтобы повеселиться и выпить за здравие новобрачных. Выпьем же за них! До дна!

Все встали, принялись чокаться.

– Собирай вещички, готовься в Порто Палермо, – прошептал дерзкому юноше приятель.

– Ну почему ты такой простофиля? – сердился второй.

– Простофиля, говоришь? Это потому, что я говорю вслух то, что вы думаете про себя, да боитесь сказать?

– Совсем нет, но куда тебе тягаться с ним! Ведь он же умница, каких мало!

– Да уж действительно, был бы умницей, если бы не был так уверен, что он редкостный умница.

– Ты своими подковырками ничего не добьешься. У него меткий глаз и острый язык.

– Ну и что? Должно же у человека быть что-то святое, убеждения, которые он не станет высмеивать! А если у него ничего нет за душой, если ему все равно, над чем насмехаться, то он ничего не стоит, пусть он самый умный-разумный!

– Ты прав. Высмеивать, конечно, можно, но для нас это не самоцель. А он ради острого словца сам себя поднимет на смех.

– Ну, над собой-то пусть смеется, а над Наимом не позволю!

– Правильно ты его! – одобрительно сказал приятель, что сидел напротив.

– Правильно, неправильно, а сегодня вечером собирай вещички! – засмеялся другой.

– Давайте выпьем за наше здоровье, за королевскую чету и так уже много пили.

Во главе стола разговор принял иное направление.

– Я слышал, Ферид-бей, вы помирились с епископом.

– Да, падре. Мы с епископом всегда сможем понять друг друга, потому что говорим на одном языке. Оба мы убеждены, к примеру, что человек, написавший музыку к «Дон-Жуану», сделал для людей гораздо больше, чем изобретатель телефона.

– Вы глубоко правы. Духовные ценности выше материальных. Вот этого не может уяснить современная молодежь Албании.

– Потому и необходимо создать круг избранных, интеллектуальную элиту, чтобы она повела народ к духовному возрождению, – проговорил Вехби Лика.

– Наших интеллигентов больше покер интересует, нежели вопросы культурного возрождения, – посетовал издатель журнала, супруг очаровательной дамы.

– Надо как можно скорее создать организацию зогистской молодежи. Она займется такими интеллигентами, – сердито заявил издатель газеты, супруг полной дамы.

– Такие проблемы не решаются насильственным путем, – возразил Ферид-бей. – Больше школ, больше книг – вот что нам нужно.

– Ну, что касается школ, то здесь мы тоже не сидели сложа руки, – снова заговорил Вехби Лика. – Ныне, в славное время нашего августейшего короля, у нас стало больше школ и больше книг, не так ли, падре?

– Так-то оно так, господин Вехби, – с иронией ответил патер Филипп. – Только что же получается? То у нас школ не было и, естественно, было много безграмотных. Теперь школы есть, а безграмотных стало еще больше. Возьмем книги. Раньше не читали, потому что нечего было читать, сейчас есть, что читать, да не читают!

– Браво, падре! – засмеялся Ферид-бей. – Вообще, мне кажется, господа, Албания больше всего нуждается в юморе. Нужна атмосфера свободного общения, обмена мыслями.