Святой конунг - Хенриксен Вера (библиотека книг бесплатно без регистрации .txt) 📗
Эта жажда власти привела его к гибели.
— Тронд! — вдруг с тревогой воскликнула она. — Ты не должен, не должен жертвовать блаженством своей души ради власти!
Оба повернулись к ней.
— Ты! — бросил ей в лицо, словно плевок, Финн Арнисон. — Ты толкнула на смерть двух сыновей, чтобы отомстить за Эльвира, настроила Кальва против святого короля, вынудила его покинуть страну и, возможно, явилась причиной его смерти, — и после этого ты осмеливаешься говорить такое? За Эльвира ты готова была отомстить, ты была словно валькирия. Ты считаешь, что Кальв недостоин, чтобы за него мстили?
Сигрид вдруг почувствовала себя усталой, бесконечно усталой, словно она жила уже тысячу лет.
— Я уже насмотрелась на месть, — с тяжелым вздохом произнесла она. — Я уже насмотрелась и на жажду власти, а также на те несчастия, которые она влечет за собой. Поезжай в Данию, Тронд! Мсти, завоевывай себе имя ярла или короля, я не стану удерживать тебя! Но только знай, что путь, который ты выбрал, никогда не приведет тебя ни к миру, ни к счастью. Потому что цель всегда будет отдаляться от тебя; и тебе будет казаться, что ты сможешь достичь ее, завоевав себе чуть больше богатства, чуть больше власти. И удача, за которой ты погонишься, станет для тебя тем карающим мечом, который обрушит на тебя вечное проклятие.
Она встала, чтобы уйти; они сидели в маленькой келье Энунда. Никто не остановил ее, и она направилась на кухню, взглянуть, как там дела.
В этот вечер она больше не говорила с Трондом. И у нее было столько дел, что не было времени ни о чем думать, и она радовалась этому. Тем не менее, ей показалось странным, что его не было за ужином.
Но Финн Арнисон был, хотя и разговаривал с Сигрид только ради приличия. И при первой же возможности он отправился спать. И по мере того как люди расходились, Сигрид чувствовала, что ее мысли заволакивает, словно густой туман, отчаяние. Она даже не осмеливалась думать о предстоящей ей одинокой ночи, не зная, что ей делать.
Священник Энунд не уходил; и было ясно, что он ждет, что она попросит его поговорить с ней наедине. Но она не стала это делать; она не знала, что она может сказать ему о Кальве или о Тронде. Тем не менее, она пыталась удержать его, бессвязно говоря с ним о ничего не значащих вещах, и ушла только после того, как он заснул на скамье.
Она вышла из зала. Ночь была светлой, и она постояла немного во дворе; она все еще не осмеливалась пойти в спальню. Вместо этого она направилась в церковь.
Она остановилась на пороге; внутри слабо горела свеча, и ей пришлось подождать, пока глаза привыкнут к полутьме. И она отпрянула назад, различив в темноте фигуру, стоящую на коленях перед алтарем, уткнувшись лицом в земляной пол. Но она тут же узнала, кто это, и из груди ее вырвался долгий, прерывистый вздох, и она не был уверена в том, что это вздох облегчения.
Она пробралась в темноте на свое обычное место и перекрестилась, прежде чем стать на колени.
Мысли и чувства ее сливались в единый поток, бурлящий, словно Скарнстрёммен в половодье. Но все-таки взгляд ее с неодолимой силой притягивала к себе фигура перед алтарем. Она подумала, что он стоит так на коленях с тех самых пор, как они говорили с Финном Арнисоном, и что пора бы ему уже подняться.
Она встала, подошла к нему и положила руку на его плечо.
Он повернулся к ней с таким видом, словно хотел стряхнуть с себя ее руку. И она оставила его в покое, вернулась на свое прежнее место. Но вскоре после этого он встал, зажег светильник на хорах и направился к ней; он сел на сидение, на котором раньше сидел Кальв.
Она стояла на коленях, но с его приближением поднялась, и он взял ее за руку.
— Ты снова отправила меня в Икольмкилль, мама, — сказал он.
Она не поняла, что он имеет в виду.
— Ты собираешься уехать туда? — спросила она.
— Нет, нет. Я имею в виду то, что ты направила меня на верный путь, когда я был в опасности. И Господь благословит тебя за это!
Она не ответила. Но она видела, куда направлен его взгляд; он смотрел на изображение Иоанна, по-прежнему, как и во времена Эльвира, висящее на хорах. Он заметил, что и она смотрит туда же, и повернулся к ней.
— Мне кажется, я вижу отца на этой картине, — сказал он. — И я думаю о том, что он говорил тебе о Божественной любви.
Сигрид глотнула слюну; она вспомнила, что сама как-то раз увидела Эльвира в изображении Иоанна. Но то был совсем другой случай.
— Отец, будь он жив сегодня, гордился бы тобой, — продолжал Тронд, — когда ты добровольно отказалась от своих надежд на продолжение рода ради того, чтобы спасти меня от греха.
Она опустила глаза.
— Я не понимаю, как это у меня получилось, — сказала она.
Некоторое время он сидел молча; пальцами правой руки он гладил резьбу на подлокотнике: это был дракон; но взгляд его при этом был устремлен к алтарю.
— Сегодня вечером я повторил мою клятву священника здесь, в церкви, — сказал он. — Теперь я знаю наверняка, что именно этого я и хочу.
Некоторое время она удивленно смотрела на него.
— Как ты мог стать священником, если сам не был уверен в себе? — наконец спросила она.
Он по-прежнему сидел и гладил пальцами резного дракона.
— Ты казался непоколебимым в своей решимости, — продолжала она.
— Возможно, я прикрывал этим свою неуверенность, — сухо заметил он. Но потом добавил: — Прости меня, мама, что я был так жесток с тобой, когда ты говорила о продолжении рода, и что я притворялся. Просто я еще не был настолько уверен в себе, чтобы говорить с тобой об этом.
— По-моему, ты сказал, что уже обдумал все.
— Я достаточно продумал все, чтобы знать, как следует поступать, — сказал он, — но этого было недостаточно для того, чтобы осуществить это на деле.
Она опять с удивлением посмотрела на него, и он нетерпеливо мотнул головой.
— Ты, должно быть, поняла, что я был в Икольмкилле не только для того, чтобы служить Господу, — сказал он.
— Нет, — ответила она, — я так не думала.
Некоторое время он сидел молча, глядя прямо перед собой.
— Выполнив наложенное на меня наказание, я остался там ради знаний, — сказал он. — Я уже рассказывал тебе, что мне казалось, будто я открыл для себя новую жизнь; и мне захотелось исследовать ее. Вскоре я заметил, что учеба дается мне легче, чем остальным; очень быстро я освоил письменность. А потом пришла жажда соперничества, и я стал бороться при помощи слова, как раньше я орудовал мечом — и это оказалось не менее увлекательным занятием. И когда аббат сказал, что мне нужно стать священником, я сначала не принял его слова всерьез. Передо мной была вся жизнь, и мне не хотелось лишаться ее ради того, чтобы читать молитвы.
В первое лето, когда я вернулся домой из монастыря, я даже ходил вместе с Кальвом викингом, хотя и знал с детства, что это дурно. И я не получал особой радости от этих походов, сначала ощущая в себе жажду крови и буйства, а потом раскаиваясь в этом. В конце концов я стал бояться самого себя; жажда крови непрерывно усиливались во мне, доводила меня до крайних жестокостей, отвращая меня — как это когда-то было с моим отцом, когда он был еще язычником, — от жизни викингов. И все закончилось тем, что я вернулся к монахам.
Я пробыл в Икольмкилле более года, когда вера всерьез стала овладевать мной. Удивительно жить в таком окружении; через некоторое время тебя начинает интересовать то, что интересует остальных. Может быть, это Бог объединяет всех…
Спустя некоторое время я понял, что воля Бога действительно состоит в том, чтобы я стал священником. Монахи были правы: я должен был выполнить желание отца служить Богу; я должен был использовать Богом данные мне способности, чтобы возвеличить Его. Иначе зачем же Он послал меня в Икольмкилль?
Но стоило мне покинуть монастырь, как уверенность моя пропадала, и даже в самые просветленные моменты я не испытывал особого желания следовать своему призванию.