Необычайные приключения Кукши из Домовичей. Сигурд победитель дракона. Повести древних лет - Вронский Юрий Петрович
— Еще раз клянусь Фрейей! Неужели это была ты? — Торарин внимательно разглядывал ее лицо.
Он втянул Эдду в дом и запер дверь на засов.
Сигурд, словно тень, скользнул к дому. Он вскарабкался на завалинку из торфа и приник ухом к оконному проему.
— Что стало с моей дочкой? — проговорила Эдда. — Она жива?
В доме воцарилась мертвая тишина. Торарин ответил не сразу.
— Дай-ка вспомнить, что же случилось той ночью. Я сбился с пути и оказался в лесу. Вдруг передо мной появилась женщина. Ее освещала луна, на руках она держала ребенка.
— Это и была я, — сказала Эдда.
Сигурд впился ногтями в бревенчатую стену. Его трясло. Так вот что все эти годы таила Эдда! Вот ее тайна, которую она не доверяла никому! Сигурд весь напрягся, чтобы не пропустить ни единого слова. Эдда говорила отрывисто и неразборчиво.
— Я очень испугалась, когда из-за елей выехал всадник. Мне показалось, что это сам бог смерти.
Всю ночь я в отчаянии бродила по лесу и плакала. Девочка прижималась ко мне, точно умоляла сохранить ей жизнь. Я надела малютке на шею крестик, чтобы он уберег ее от опасности. В середине крестика я нацарапала звезду, надеясь когда-нибудь по ней найти свою дочь.
Торарин тихо засмеялся.
— Когда я назвал свое имя, ты поняла, что я обычный путник, заблудившийся ночью в лесу. Ты указала мне дорогу, я поблагодарил тебя и хотел ехать дальше. Но ты попросила меня подержать ребенка. И вдруг… вдруг ты исчезла.
— Я неслась по лесу, как слепая олениха, — прошептала Эдда, — и ни разу не оглянулась.
Снова наступила тишина. Сигурд услыхал слабое всхлипывание. Неужели Эдда плачет? Он никогда не видел ее плачущей.
Наконец Торарин снова заговорил:
— Я решил, что лучше всего оставить ребенка где-нибудь под елкой. Ведь я понимал, что это ребенок рабыни. Чем раньше такой ребенок погибнет, тем лучше: все равно ничего хорошего его в жизни не ждет. Однако богини судьбы судили иначе. Ночь была студеная, и я крепче прижал к себе ребенка.
Сигурд затаил дыхание. Он не смел пошевелиться, боясь выдать свое присутствие.
— До селения я добрался на рассвете. Мне встретились мои родичи, и дальше мы уже ехали вместе. Они поинтересовались, что со мной приключилось и почему у меня свободна только одна рука. «А я другую поранил», — солгал я. Видно, моя ложь позабавила Одина, и он сыграл со мной шутку: через некоторое время у меня из-под плаща раздался жалобный плач. Мои попутчики засмеялись и сказали, что впервые видят руку, которая так жалуется на боль. Они сдернули с меня плащ, и все увидели несчастного маленького ребенка, плакавшего от голода.
— А потом? Что было потом? — перебил Торарина сдавленный крик Эдды.
— Потом все уладилось наилучшим образом, Один из попутчиков сказал, что знает усадьбу, где живет старая бездетная вдова.
— Дева Мария услыхала мои молитвы, — прошептала Эдда. — Значит, моя дочка жива!
— Он забрал девочку, — сказал Торарин, — И это все, что мне известно. Больше я в тех краях не бывал.
Сигурд разжал пальцы, вцепившиеся в бревно, и отступил от дома. Сердце у него бешено колотилось. Странные мысли нахлынули на него помимо его воли. Ему не хотелось знать о ребенке Эдды. В глубине души он желал, чтобы Эдда никогда не нашла свою дочку.
Дверь открылась, и Эдда выскользнула во тьму. Сигурд прижался к стене.
— Раб должен всего остерегаться, — прошептала она. — Если кто-нибудь увидит меня здесь..
— Никто тебя не увидит, — успокоил ее Торарин. — Я всегда смогу тебя спрятать. В своем сундуке, — засмеялся он. — Сам сын ярла подал мне эту мысль.
Кончилась дождливая осень, принесшая скудный урожай, и началась зима. Ледяные иглы кололи горные склоны. Ветер и снег хлестали землю. Казалось, некий всесильный бог обдает долину своим морозным дыханием. В гриднице днем и ночью в трех очагах пылал огонь, но стужа проникала и сюда.
— Пусть рабы принесут еще дров, — приказала жена ярла Эдде.
Эдда встала и направилась к двери. На пороге она обернулась и сказала тихим дрожащим голосом:
— Рабы уже несколько дней ничего не ели. Они так ослабели, что вряд ли переживут зиму. Они просят дать им какую-нибудь одежду, лишь бы потеплее. И хоть немного еды.
Жена ярла ударила Эдду по губам, чтобы заставить ее замолчать.
— Самому ярлу нечего есть, кроме каши утром да вечером! — крикнула она. — Ты хочешь, чтобы хозяева ползали без сил, а рабы жили, как ярлы!
Эдда нагнула голову и вышла на трескучий мороз.
По ночам завывали волки, их серые тени бесшумно скользили среди елей. К дому ярла стекались толпы бедняков. Оборванные, в тряпье, выглядывали они из-за каждого угла и горящими глазами сверлили дверь поварни, за которой рабыни готовили пищу. Голодных детей ничто не пугало: ни брань жены ярла, ни удары и пинки дружинников, ни рычание сторожевых псов. Однажды, когда свирепствовал особенно сильный мороз, ярл отворил дверь гридницы и впустил Ворону. Она присела на скамью в самом дальнем конце гридницы и, кутаясь в шаль, поджала под себя потрескавшиеся от мороза ноги. Но взгляд жены ярла, обращенный на Ворону, был холоднее, чем злая стужа, царившая на дворе.
Через месяц после зимнего жертвоприношения жена ярла родила дочь. Девочка родилась большой и крепкой, служанка поднесла голого ребенка к почетному сиденью ярла. Ярл поднял новорожденную и дал ей имя. Но лицо его при этом не смягчилось.
— Я надеялся, что родится мальчик. Даже два мальчика-близнеца. Когда у ярла всего один сын, его положение непрочно.
— Как будто мало я родила ему сыновей? — возмутилась жена ярла, узнав об этих словах. — Ярлу сыновья нужны только для походов. Трое наших сыновей уже пали в бою. Хоть эта крошка останется со мной дома.
По приказанию жены ярла было приготовлено угощение для пира. Вскоре в усадьбу съехались жены знатных людей округи, они привезли новорожденной богатые подарки.
— Я уже выбрала для дочери кормилицу, — похвасталась жена ярла и вывела к гостям молодую рабыню с длинными светлыми волосами. Это была Уна, подруга Дигральде. Она недавно тоже родила дочку, но девочек на усадьбе было много, и ярл распорядился отнести ребенка в лес. Уне предстояло кормить и пестовать новорожденную дочь ярла.
— Приведите сюда ирландскую девчонку, — приказала жена ярла.
Слуга был послан в лачугу рабов, и вскоре Тир уже стояла в дверях.
— Что вы о ней скажете? — обратилась хозяйка к гостям.
— На вид у нее изъянов нет, разве что ноги чуть кривоваты, — засмеялась одна из женщин.
Однако все единодушно решили, что рабыне нужно вычесать вшей и как следует вымыть ноги.
Сигурд свысока смотрел на Тир. За все это время он видел ее только один раз. Как-то, когда он ехал лесом, она подбежала к нему и стала умолять, чтобы он помог ей попасть на корабль, который поплывет в Ирландию, Сигурд повернул лошадь и ускакал прочь..
Тир очень изменилась с тех пор. Суровая зима сказалась на ней. Она исхудала, остались кожа да кости, в глазах уже не было прежнего упрямства. Робко, недоверчиво оглядывала она гридницу и незнакомых женщин, которые сидели на лавках вокруг очага.
— Небось спишь и видишь, как бы вернуться домой? Все рабы мечтают только об этом, — обратилась к ней жена ярла.
Глаза у Тир загорелись.
— Но тебя ждет более счастливая судьба, — сказала жена ярла с кислой улыбкой. — Когда настанет лето, ты переберешься сюда, в мои покои.
Кивком головы она отослала девочку прочь и повернулась к гостям.
— Через полгода у моей маленькой дочки прорежется первый зуб. Есть обычай в такой день делать ребенку подарок, Я решила подарить дочке эту рабыню.
— Недурная мысль, — одобрили женщины. — Крошке нужна будет расторопная нянька.
Когда гости уехали, мать подошла к Сигурду.
