Битва за Рим - Маккалоу Колин (читаем книги .txt) 📗
– Тогда действительно надо постараться этому воспрепятствовать, Луций Лициний, – подал голос из середины переднего ряда принцепс сената Скавр. Он сидел по правую руку от выступающего, рядом с Гаем Марием.
– Квинт Муций и я предлагаем новый закон, – продолжал Красс Оратор, не сочтя эту реплику оскорбительной. – Его единственной целью является исключение из списков всех лжеграждан. Это – не акт об изгнании, за ним не последует массового исхода неграждан из города Рима или из любого другого города Италии, где живут римляне или латиняне. Он лишь поможет обнаружить тех, кто был включен в списки, не будучи на самом деле гражданином. Для этого предлагается разделить полуостров на десять областей: Умбрию, Этрурию, Пицен, Лаций, Самний, Кампанию, Апулию, Луканию, Калабрию и Бруттий. В каждой будет учреждена особая комиссия, обязанная подтвердить статус граждан, впервые внесенных в списки. В эти комиссии, quaestiones, будут назначаться не присяжные, а судьи, являющиеся членами Римского сената; председательствовать в каждой будет консуляр, которому будут помогать два младших сенатора. Всем представшим перед судом придется ответить на ряд вопросов и предоставить доказательства. Процедура будет достаточно строгой, чтобы ни один лжегражданин не избежал разоблачения, – в этом мы можем вас заверить. На следующем слушании мы обязательно зачитаем текст lex Licinia Mucia полностью. Полагаю, что на первом слушании не следует вдаваться в юридические тонкости.
Принцепс сената Скавр встал:
– Если мне будет дозволено, Луций Лициний, то я задам вопрос: собираетесь ли вы учредить такую комиссию в самом Риме, а если да, то будет ли она помимо римлян разбирать дела латинян?
– Да, одиннадцатую по счету, – торжественно ответил Красс Оратор. – Дела латинян будут рассматриваться отдельно. Что касается Рима, то я должен подчеркнуть, что в городе не обнаружено такого наплыва лжеграждан. Тем не менее мы собираемся учредить комиссию и здесь, поскольку и у нас наверняка найдется немало включенных в списки граждан, которые при тщательном разбирательстве таковыми не окажутся.
– Благодарю, Луций Лициний. – Скавр сел.
Красс Оратор был обескуражен; его надеждам блеснуть красноречием не суждено было сбыться. Речь превратилась в ответы на вопросы.
Прежде чем он смог продолжить выступление, вскочил Квинт Лутаций Катул Цезарь. Это лишний раз подтвердило, что сенат не расположен сегодня оценивать ораторское искусство.
– Могу я задать вопрос? – скромно молвил Катул Цезарь.
Красс Оратор вздохнул:
– Вопрос может задать любой, даже тот, кто еще не имеет права выступать. Не робей и не сомневайся, прошу! Пользуйся своим правом!
– Предусматривает ли lex Licinia Mucia какие-либо санкции, или наказание будут определять судьи?
– Не знаю, поверишь ли ты мне, Квинт Лутаций, но я как раз собирался перейти к этой теме! – Красс Оратор определенно терял терпение. – Новый закон предусматривает вполне конкретные меры. Прежде всего все лжеграждане, обманом внесшие свои имена в цензовые списки при последней переписи, будут подвергнуты порке толстым кнутом. Имя виновного будет занесено в черный список, чтобы ни он, ни его потомки никогда не могли претендовать на гражданство. Штраф составит сорок тысяч сестерциев. Если лжегражданин поселился в городе или местности, на жителей которых распространяется римское или латинское право, он и его родственники подлежат выселению на землю предков. Лишь в этом смысле закон можно считать репрессивным. Неграждане, не фальсифицировавшие своего статуса, наказанию не подлежат и остаются жить там, где живут.
– А как же те, кто присвоил гражданство не на последней переписи, а ранее? – спросил Сципион Назика-старший.
– Их не подвергнут телесному наказанию и штрафу, Публий Корнелий. Однако они будут внесены в списки и изгнаны из римского или латинского места проживания.
– А если человек не в состоянии уплатить штраф? – спросил великий понтифик Гней Домиций Агенобарб.
– Он будет отдан в долговое рабство римскому государству не менее чем на семь лет.
Гай Марий снова вскочил:
– Можно мне взять слово, Луций Лициний?
Красс Оратор воздел руки к потолку:
– О, почему бы и нет, Гай Марий? Если только тебя не станут прерывать все присутствующие, а также их дяди!
Друз наблюдал за Марием, пока тот шествовал от своего места к середине зала. Сердце – которое, как он полагал, умерло вместе с Сервилией, – отчаянно заколотилось у него в груди. Вот она, последняя надежда! «О Гай Марий, пусть я о тебе и невысокого мнения, – молил Друз про себя, – но скажи сейчас то, что сказал бы я, будь у меня право выступить! На тебя одного уповаю!»
– Не сомневаюсь, что нам предлагается продуманный законопроект, – веско начал Марий. Иного и нельзя было ожидать от двоих наших уважаемых законников. Ему недостает одного усовершенствования, чтобы претендовать на безупречность, – положения о награде любому, кто сообщит необходимые суду сведения. Да, закон чудесен! Но справедлив ли он? Не следует ли нам озаботиться этим прежде всего остального? Скажу больше: так ли мы самонадеянны, так ли близоруки, действительно ли воображаем себя настолько могущественными, чтобы карать ослушников, как того требует данный закон? Судя по выступлению Луция Лициния – увы, не лучшая его речь! – так называемых лжеграждан наберется многие тысячи по всей территории от границ Италийской Галлии до Бруттия и Калабрии. Все эти люди полагают, что заслужили право на равноправное участие во внутренних делах и управлении Римом, – разве иначе пошли бы они на риск ложного декларирования гражданства? Любому в Италии ведомо, что влечет за собой разоблачение такого поступка: порка, лишение прав состояния, штраф, хотя обыкновенно в отношении одного нарушителя ограничивались чем-то одним.
Марий обвел слушателей глазами и продолжал:
– Однако теперь, сенаторы, мы собрались обрушить всю свою карающую мощь на каждого из десятков тысяч людей вместе с их семьями! Они отведают нашего кнута, будут обложены штрафом, превышающим их состояние, попадут в черный список, будут изгнаны из своих домов, если таковые окажутся в римском или латинском поселении…
Он прошелся до открытых дверей и вернулся на место, где снова начал ораторствовать, обводя слушателей взглядом, одного за другим.
– Их десятки тысяч, отцы, внесенные в списки! Не жалкая горстка, а десятки тысяч! И за каждым – семья: сыновья, дочери, жены, матери, тетки, дядья и так далее, что многократно увеличивает цифру в десять тысяч душ. У каждого есть к тому же друзья – причем даже такие друзья, которые законно пользуются правами римского или латинского гражданства. Вне римских и латинских городов такие люди составляют твердое большинство. И вот нас, сенаторов, будут выбирать – уж не по жребию ли? – для участия в этих следственных комиссиях и выслушивания показаний, определения вины, назначения наказания выявленным фальсификаторам! Я аплодирую тем из нас, кому хватит отваги исполнить свой долг, хотя сам бы предпочел свалиться от нового удара, только бы не участвовать в этих судилищах. Или lex Licinia Mucia подразумевает вооруженную охрану для каждого члена комиссии?
Он снова зашагал взад-вперед, вопрошая на ходу:
– Такое ли уж страшное это преступление – желать стать римлянином? Не будет большим преувеличением сказать, что мы правим всем миром, который достоин нашего внимания. Нам оказывают почтение, перед нами склоняются, когда мы появляемся у чужих берегов; даже цари идут на попятный, повинуясь нашим приказам. Быть самым распоследним среди римлян, даже одним из неимущих, куда лучше, чем кем-то еще в целом свете. Пусть он беден и не может купить себе ни одного раба – зато он принадлежит к народу, правящему миром! Он чувствует себя исключительным существом – а все это могущественное слово «римлянин»! Даже если он занимается тяжелым трудом, не имея возможности перепоручить его рабу, все равно он может сказать о себе: «Я – римлянин, я счастливее всех в целом свете!»
