Капитан первого ранга - О'Брайан Патрик (список книг .txt) 📗
— Когда вы об этом узнали?
— Я подозревал об этом с самого начала. Я знал, что раз судно строит Хикман, то ничего хорошего ожидать не приходится. Кроме того, парни на верфи жили чересчур сытно. Однако я убедился в своей правоте лишь на днях. Набор расшатался, зато моя уверенность окрепла. Вот этот болт я вытащил пальцами.
— А разве вы не могли еще на берегу направить жалобу в соответствующие инстанции?
— Мог. Я мог бы потребовать провести инспекционный осмотр корабля и ждал бы месяц или полтора. А что бы я стал тем временем делать? Вопрос этот касается верфи, а там можно услышать множество самых забавных историй о судах, допущенных к плаванию, независимо от их состояния, о мелких служащих, которые приобретают себе кареты. Нет. Я предпочел вывести его в море, и, действительно, корабль выдержал нешуточный шторм. При первой же возможности мне надо будет откренговать его и осмотреть.
Несколько минут оба молчали, и все это время в каюте раздавался мерный стук помп и, чуть ли не в унисон с ним, лай сошедшего с ума матроса.
— Надо будет дать этому человеку еще опиевой настойки, — произнес Стивен, обращаясь, главным образом, к самому себе.
Джек все еще думал о болтах, шпангоутах и других предметах, удерживающих корабль на плаву.
— Что вы скажете о плече Паркера? — спросил он. — Надеюсь, он еще не скоро сможет исполнять свои обязанности? Может быть, высадить его, пусть полечится на водах?
— Это совершенно излишне, — отвечал Стивен. — Он идет на поправку. Жидкая кашица по рецепту доктора Рамиса и низкокалорийная пища — великолепное лекарство. Если сделать ему надлежащую перевязку, то он может выйти на палубу уже завтра.
— Ах вот как, — отозвался Джек Обри. — Выходит, ни увольнения по болезни, ни продолжительного отпуска не предвидится? Вы же не думаете, что воды помогут ему вылечиться от глухоты?
Он задумчиво посмотрел в лицо Стивена, но без особой надежды: в вопросах, которые он считал относящимися к своему профессиональному долгу, как врача, Стивен Мэтьюрин не отступил бы ни на йоту ни перед силами земными, ни перед силами небесными. Они никогда не обсуждали сотрапезников доктора по кают-кампании, однако желание Джека отделаться от старшего офицера, его нелестное мнение о мистере Паркере не было секретом. Но Стивен упрямо посмотрел на него с непроницаемым видом, взял скрипку и пробежался по грифу.
— Где вы раздобыли этот инструмент? — спросил он.
— Я нашел его в лавке старьевщика возле Салли-Порт. Заплатил двенадцать фунтов и шесть шиллингов.
— Вас не надули, дорогой. Мне очень нравится ее звучание — мягкое, нежное. Конечно же, вы большой знаток скрипок. Давайте же начинать, нельзя терять ни минуты. Когда пробьет семь склянок, у меня начнется обход. Раз, два, три, — воскликнул он, отбивая ногой такт, и каюта наполнилась звуками вступления к сонате Корелли — сочинению Боккерини — великолепному образцу высокой гармонии. Волшебный голос виолончели взмывал ввысь, заставляя забыть скрип помп, неустанный лай умалишенного и скверный характер мистера Паркера. Отвечая друг другу, соединяясь, разделяясь, переплетаясь, звуки уносились к небесам — в родную стихию.
Свежее, пасмурное, ветреное зимнее утро в Дюнах; нижние чины завтракают, капитан расхаживает по шканцам взад и вперед.
— Адмирал набирает наши позывные, сэр, — докладывает мичман службы связи.
— Прекрасно, — отвечает Джек Обри. — Выделите гребцов на командирскую шлюпку. — Этого вызова он ждал с самого рассвета, когда доложил о своем прибытии. Шлюпка уже стояла у борта, а лучший мундир лежал на койке. Вновь выйдя на палубу, уже в парадной форме, под трели боцманской дудки капитан полез через борт.
Море было спокойно, как никогда; прилив достиг наивысшего уровня, и вся свинцовая водная поверхность, над которой нависло студеное небо, словно чего-то ждала. На море не было ни морщинки, дыхание мертвой зыби почти не ощущалось. Позади Джека, за уменьшавшимся на глазах «Поликрестом», раскинулся город Дил, а еще дальше — Норт-Форленд. Впереди возвышалась громада семидесятипушечного «Кемберленда», на бизань-мачте которого был поднят синий флаг. В двух кабельтовых от него стояли «Мельпомена» — красавец фрегат, два шлюпа и тендер; а поодаль, между эскадрой и песчаным берегом Гудвина, весь флот, ведущий торговлю с Вест-Индией, Индией, Турцией и Гвинеей, — сто сорок торговых парусников, целый лес мачт, замерших на рейде в ожидании ветра и формировки конвоев. Каждый рей и каждая деталь рангоута отчетливо прорисовывались в холодном воздухе. Почти лишенные цвета, они выглядели как отрезки линий, но эти линии обладали четкостью чертежа.
Однако Джек наблюдал картину гавани с самого рассвета, и во время приближения к флагманскому кораблю ум его был занят другими мыслями: когда он поднялся на борт, отдал честь шканцам, поприветствовал капитана «Кемберленда» и был препровожден в адмиральский салон, выражение его лица оставалось серьезным и сосредоточенным.
Адмирал Харт ел копченую рыбу, запивая ее чаем, по другую сторону стола находились секретарь и кипа бумаг. С тех пор как Джек видел его в последний раз, Харт невероятно состарился. Его пустые и без того близко посаженные глаза, казалось, сблизились еще больше, а маска фальшивой учтивости будто приросла к лицу адмирала.
— Наконец-то вы прибыли! — воскликнул он с неожиданной для Джека улыбкой и с каким-то оттенком заискивания протянул руку. — Должно быть, вы прохлаждались, идя Каналом. Я ждал вас три прилива назад, клянусь честью. — Честь адмирала Харта и то, как прохлаждался капитан Обри, не стоило обсуждать, поэтому Джек лишь сдержанно поклонился. Во всяком случае, на замечание не следовало отвечать — это была машинальная колкость, — и Харт продолжал, натужно делая вид, будто между ними установились фамильярные, дружеские отношения: — Присаживайтесь. Что это вы с собой сделали? Вы выглядите лет на десять старше. Наверное, это девицы из Портсмут Пойнт постарались. Хотите чашку чая?
Смыслом жизни, всепоглощающей страстью Харта были деньги. На Средиземном море, где они вместе служили, Джек Обри был поразительно удачлив по части призов; его отправляли в одно крейсерство за другим, и он положил в адмиральский карман свыше десяти тысяч фунтов. Харт, который был тогда комендантом Порт-Магона и имел капитанский чин, разумеется, не получил из этой суммы ничего, так что его нелюбовь к Джеку не претерпела никаких изменений. Но теперь положение стало совсем другим, ныне толщина именно его кошелька зависела от удачливости Джека Обри, поэтому он и был намерен улучшить отношения со «счастливчиком Джеком».
Когда баркас возвращался назад, рассекая неподвижную воду, лицо Джека было не столь суровым. Он не понимал причин перемены отношения к нему Харта; от этого ему было не по себе; тепловатый чай не согревал его желудок. Но с открытой враждебностью он не встретился, а его ближайшее будущее было понятным: «Поликрест» не должен отплывать с первым же конвоем, некоторое время он будет базироваться в Дюнах: пока эскадра пополняется личным составом, «Поликрест» будет гонять французские суда.
Выстроившиеся на шканцах офицеры ждали его; койки были убраны на палубу и аккуратно — аккуратнее не бывает — сложены в сетки, палубы выдраены, тросы побелены, морские пехотинцы выстроились геометрически ровно, беря ружья на караул, все офицеры отдали честь. И все-таки он чувствовал: что-то не так. Нездоровый румянец на лице Паркера, потупленный упрямый взгляд Стивена, озабоченность на лицах Пуллингса, Гудриджа и Макдональда заставили его предположить, что случилось нечто из ряда вон выходящее. Предположение это подтвердилось через пять минут, когда старший офицер вошел к нему в каюту и заявил:
— Я вынужден доложить об очень серьезном нарушении дисциплины, сэр.
Выяснилось, что вскоре после завтрака, пока Джек находился на флагманском корабле, Стивен вышел на палубу. Он сразу же увидел бежавшего на корму матроса, которого преследовал помощник боцмана, лупивший его, — зрелище вполне обыкновенное для военного корабля. Но у этого матроса в зубах была зажата тяжелая железная свайка, привязанная куском каболки. Он кричал, и с обоих концов рта у него струилась кровь. На уступе квартердека он остановился, и Стивен, достав из жилетного кармана скальпель, подошел к нему, перерезал каболку и, вынув свайку, швырнул ее в море.
