Волк равнин - Иггульден Конн (хорошие книги бесплатные полностью .txt) 📗
— Если не считать, что несколько человек могли укрыться в снегу, — подводил итог Тэмучжин, — то всего двадцать семь трупов, включая старуху, что пристрелил Хачиун.
— Да она набросилась на меня с ножом, — раздраженно ответил Хачиун. — Видел бы ты ее, сам бы пристрелил.
— Тогда хвала духам, что ты не ранен, — еле сдерживая смех, проговорил Тэмучжин.
Раздалось хихиканье, и Хачиун закатил глаза. Джелме тоже сидел в юрте. Снег на его плечах еще не растаял. Тут же находились трое братьев, присоединившиеся к ним месяц назад. Они были такими зелеными, чуть не пахли мхом, но именно их Тэмучжин выбрал прикрывать себя в первый, самый суматошный миг сражения. Хачиун, оценив братьев взглядом, переглянулся с Тэмучжином. Короткого кивка со стороны старшего брата было достаточно, чтобы он принял их как свою кровь. Признание это было истинным — они ведь показали себя и теперь улыбались, сидя среди остальных и откровенно радуясь первой победе с новыми друзьями. Арак нагрелся над очагом, и каждый отпил столько, чтобы изгнать холод прежде, чем похлебка придаст сил их усталым телам. Все они заслужили трапезу, и в юрте царило веселое оживление.
Тэмучжин обратился к самому старшему из братьев, невысокому шустрому человеку с очень темной кожей и нечесаными волосами, некогда жившему у кераитов. Из-за ссоры с ханским сыном он уехал, забрав братьев до того, как пролилась кровь. Тэмучжин принял всех троих.
— Бату? Думается, пора привести с холода брата моего Хасара. Этой ночью нежданных нападений уже не будет.
Бату встал, и Тэмучжин повернулся к Джелме:
— Отец твой обходит улус. Правда?
Джелме кивнул, подбодренный его улыбкой.
— Я так и думал, — сказал Тэмучжин. — Он человек основательный. Я бы сказал, лучший из нас.
Польщенный Джелме снова медленно кивнул. Тэмучжин дал знак старой татарке подать похлебку. Она откровенно не хотела подчиняться, но вдруг передумала и щедро налила ему варева.
— Благодарю тебя, матушка, — проговорил Тэмучжин. — Добрая еда. Сдается мне, что не едал я в жизни ничего вкуснее еды врага в его собственной юрте. Если бы мне прислуживали его прекрасные дочери, то больше ничего и не надо.
Его товарищи засмеялись, получив свою долю горячей еды, и набросились на нее как звери. За годы скитаний некоторые из них утратили всякое человеческое воспитание, но Тэмучжин ценил такую ярость. Если он прикажет убивать, они будут убивать, пока руки по локоть не омоются в крови, кто бы ни был врагом. Уводя свою семью на север, он встретил на пути много таких людей. Двое самых ожесточившихся были одиноки, а некоторые одичали настолько, что верить им уже было нельзя. Таких он вытаскивал из юрт и убивал мечом, выкованным для него Арсланом.
Поедая похлебку, Тэмучжин вспоминал те месяцы, что прошли с тех пор, как он вернулся к семье. Тогда он и не думал о жажде, которую видел в других людях, о жажде быть снова принятыми в общество. Но не всегда все проходило гладко. Одна семья присоединилась к ним только для того, чтобы сняться ночью и увезти с собой все, что удалось выкрасть. Тэмучжин и Хачиун выследили их и привезли останки в лагерь, чтобы все на них посмотрели, а потом бросили их диким зверям. Если уж люди пришли к нему, то о возврате к прежней жизни не должны и думать. Помня о том, кого он принимает, Тэмучжин не мог показывать слабости, иначе его разорвут.
Хасар вернулся с Бату, дуя на руки и растирая их. Он нарочно отряхнулся рядом с Хачиуном и Тэмучжином, чтобы осыпать их снегом. Они шарахнулись от него и стали ругаться.
— Опять про меня забыли? — с угрозой спросил Хасар.
— Нет! — замотал головой Тэмучжин. — Ты был моей засадой на случай, если на нас нападут. А то мы здесь расселись совсем без защиты!
Хасар зыркнул на братьев и пошел за своей долей похлебки. Тэмучжин же наклонился к Хачиуну и прошептал достаточно громко, чтобы все услышали:
— Я и забыл, что он остался снаружи.
— Я так и знал! — взревел Хасар. — Я чуть не замерз, но все время повторял: «Тэмучжин не бросит тебя, Хасар! Он вот-вот вернется и уведет тебя в тепло!»
Все в изумлении смотрели, как он сует руку в штаны и роется там.
— Кажется, у меня отмерзли яйца, — печально проговорил он. — Такое бывает? Там кусок льда.
Тэмучжин расхохотался, услышав жалобный тон брата, да так сильно, что чуть было не пролил похлебку.
— Ты отлично потрудился, брат мой. Я не послал бы туда человека, которому не доверяю. И разве не прекрасно, что теперь ты здесь?
Он рассказал остальным о нападении татар, которых перебили Хасар и Джелме. Когда арак согрел кровь, воины тоже стали рассказывать о сражении. Что-то рассказывалось весело, что-то — с долей печали, и тогда зимний холод проникал в тепло юрты. Коротышка Бату не умел стрелять так, как с детства обученные сыновья Есугэя, но с ножом был быстр как молния. И он утверждал, что ни одна стрела не попадет в него, если он заметит, как она слетела с тетивы. Джелме же не уступал отцу во владении луком и мечом и был настолько хладнокровен и умен, что Тэмучжин подумывал сделать его вторым после себя военачальником. На Джелме можно было положиться, и Тэмучжин возблагодарил духов за то, что они послали ему отца с сыном и всех, кто пришел за ними следом.
Были ночи, когда Тэмучжину снилось, что он снова сидит в вонючей яме и ждет смерти. Иногда в своих снах он был крепок и здоров. Но чаще всего его тело было в кровоточащих ранах. В одну из таких ночей Тэмучжину пришла странная мысль, что все еще горела у него в душе. В степи есть только одно племя. Называют ли они себя Волками, олхунутами или даже если это скитальцы без роду без племени, они говорят на одном языке и связаны кровью. Но Тэмучжин понимал, что легче петлей захлестнуть зимний туман, чем собрать племена воедино после тысячи лет войны. Он только начал. Сделал первый шаг.
— И чем нам теперь заняться? Мы уже пересчитали лошадей и юрты, — произнес Хачиун, оторвав Тэмучжина от размышлений.
Остальные перестали жевать в ожидании ответа.
— Думаю, следующий набег возглавит Джелме, — ответил Тэмучжин. Сын Арслана оторвался от еды и в удивлении раскрыл рот. — Хочу, чтобы ты стал молотом, — сказал ему Тэмучжин. — Не рискуй людьми, но если найдешь небольшой отряд, то уничтожь его в память о моем отце. Они не наши. Они не монголы, как мы. Пусть в эти дни, когда мы умножаемся, татары боятся нас.
— У тебя еще что-то на уме? — хорошо зная брата, с улыбкой спросил Хачиун.
Тэмучжин кивнул.
— Пора мне поехать к олхунутам и потребовать мою жену. Тебе тоже нужна хорошая женщина. Нам всем нужны дети, чтобы продолжать наш род. Теперь-то, когда мы приедем к ним, они не посмеют смотреть на нас с презрением. Я уеду на несколько месяцев, Джелме, — сказал Тэмучжин, глядя в упор на сына Арслана. Взгляд его желтых глаз был немигающим, и Джелме не смог долго его выдерживать. — Я приведу больше воинов, чтобы мы стали сильнее. Теперь я знаю, где их искать. Пока меня нет, будешь пускать кровь татарам: пусть боятся весны.
Джелме протянул руку, и они закрепили соглашение рукопожатием.
— Я стану для них кошмаром, — пообещал Джелме.
В темноте Тэмучжин стоял, пошатываясь, возле юрты, которую взял себе Арслан, и прислушивался к доносящимся оттуда звукам. Он радовался, что кузнец наконец-то нашел себе женщину, которая сможет успокоить его тревоги. Тэмучжин никогда не знал человека более преданного, чем Арслан. Он не знал другого человека, с которым бы ему хотелось в сражении биться плечом к плечу. Разве что с собственным отцом. Возможно, потому, что Арслан тоже был из отцовского поколения, Тэмучжин мог уважать его, не раздражаясь и не утверждая себя каждым словом и жестом. Хан медлил, не желая прерывать забав кузнеца, но теперь, когда решение принято, он намеревался направиться утром на юг и хотел взять Арслана с собой.
Это будет трудный разговор. Все видели, как Арслан смотрит на сына, куда бы ни летели стрелы. Оставить Джелме одного на холодном севере будет великим испытанием его верности, но Тэмучжин считал, что Арслан его выдержит. В конце концов, его слово — железо. Он поднял было руку, чтобы постучать в дверь, но передумал. Пусть кузнец насладится последними минутами мира и радости. Утром они отправятся обратно на юг. Тэмучжину стало горько при мысли о степях его детства. Воспоминания кружились, точно масло на воде. Земли, которых нельзя забыть.
