Отцеубийца - Александрова Марина (смотреть онлайн бесплатно книга TXT) 📗
– Зачем тебе это? Ведь самому тошно станет, и ее замучишь! Отпусти Ксению! Не будет у вас жизни!
– Ишь, сметливый какой! Вам, значит, счастье да благоденствие, а мне от людей насмешки сносить? Не бывать тому, и не ждите, прелюбодеи!
Роман тяжело вздохнул.
– А ты пусти меня, Феофан! Дом-то как-никак мой, и я здесь хозяин. Сейчас вот прикажу слугам скрутить тебя, и они мне повинуются.
– А князю Александру как объяснишь?
– А с князем Александром тебе самому объясняться придется! – прошептал Роман. – Еще посмотрим, будет ли он с тобой столь же ласков, когда прознает про то, как ты мою жену испортил!
– Так твоя же жена, не княжья! – криво усмехнулся Феофан. – Ты себя-то с князем не ровняй!
– Убирайся из дома моего, – скрипнул зубами Роман. – И чтоб более я тебя здесь не видел! Эй там, проводить доброго молодца до двери, да проследите, чтобы он дорогу сюда отныне забыл!
После того, как вернулся Роман в Новгород, жизнь его круто изменилась. В своем же доме чувствовал он себя незваным гостем, а оттого все более ожесточался против жены своей. Он бы, наверное, все же избил ее, а то бы и убил, если б только Ксения попалась ему под руку. Но та перебралась в дальнюю светелку и старалась выходить оттуда как можно реже. С нею же всегда была там верная служанка, готовая в случае чего поднять крик, на который неминуемо сбежались бы вся дворня.
Феофан приходил еще несколько раз, но в терем его не пустили. Он долго слонялся под окнами в надежде хоть краем глаза увидеть возлюбленную, но та так и не выглянула.
Роману же все на свете стало безразличным, и жизнь сама ему опостылела. Он, как и прежде, служил князю, но день ото дня все более чуял, что охладел к нему князь. Догадывался и в чем причина – родственником почитался Феофан Александру, и князь принял его сторону.
Так что, хотя и продолжал Роман на княжьей службе состоять, но прежних доверительных отношений, каковые были ранее между ним и князем Александром, уже не было.
Зато Пелагея, которую взял к себе прислугою князь Александр, становилась все ласковей к Роману, которого частенько встречала она в княжьем тереме.
– Ну, что ты печалишься! – говорила она, оглаживая Романово плечо. – Господи, и сколько же дур на белом свете, так что ж – из-за каждой так убиваться?!
– Так ежели бы она покаялась! Неужто я б ее не простил! – стонал Роман. – Но ведь она павой ходит и все ей нипочем!
– Отдал бы ты ее Феофану! – вздыхала Пелагея. – Чего ты себя мучишь?
– Ну, нет! Мне боль принесли, так пускай сами тоже горький плод вкушают! – отвечал Роман.
– Дело твое, конечно, но ведь так и умом тронуться можно! – восклицала Пелагея.
Роман начал пить. Пил он почти каждый день, и несколько раз уже случалось так, что с княжьих веселых пирушек выносили его почитай что на руках. Кончилось тем, что Александр перестал звать его на пиры, но Роман словно не заметил этого.
Он начал пить дома, один, и убедился, что это даже лучше, чем на пиру – сразу из-за стола можно дойти до собственной постели.
Отпировав же как-то у князя, он, поддавшись хмельной слабости, заночевал в каморке Пелагеи.
Девушка, конечно, сильно привязалась к Роману за время путешествия из Орды и, чего там греха таить, любила его, а потому готова была простить Роману все и принимать его в любом виде. Далеко ли тут до греха?
Это должно было случиться, и это случилось. Пелагея, забыв о девичьей чести, о добром имени, отдала хмельному возлюбленному всю себя, а тот принял этот дар без радости, даже с какой-то досадой.
Однако ж Роман знал, что Пелагея всегда будет делать то, что он захочет, не станет ему прекословить и останется рядом до тех пор, пока сам он ее не прогонит.
Единственной отрадой оставалась для Романа дочь Дарья. Она тоже привязалась к отцу, и Роман проводил с нею почти все время. Сделался он мрачен и нелюдим, и лишь когда Дарья была подле него, можно было еще услышать его смех.
Много рассказывал он дочери о странствиях своих, о том, как ездил в Золотую Орду, о нравах татар, об их обычаях. Внимательно слушала не по годам взрослая девочка его рассказы.
– Татары отличны видом от всех иных людей, – рассказывал Роман, – имея щеки выпуклые и надутые, глаза едва приметные, ноги маленькие, большей частью невысоки и худы, лицом смуглы и рябы. Они бреют волосы за ушами и спереди на лбу, отпуская усы и длинные косы назади, выстригают себе также гуменцо, подобно нашим священникам. А на головах у них какие-то странные высокие шапки. Мужчины и женщины носят кафтаны парчовые, шелковые, или шубы навыворот, ткани-то везут из Персии, а меха из России, Болгарии, земли Мордовской, Башкирии.
Живут в шатрах, сплетенных из прутьев и покрытых войлоком. Вверху делается отверстие, чрез которое входит свет и выходит дым, ибо у них всегда пылает огонь в ставке. Жилища эти легко разбираются и навьючиваются на верблюдов, но есть и такие, которые нельзя разобрать, и их перевозят на возах, запряженных быками.
Татары отличаются невероятною жадностью. Вещь, которая понравилась им у иноземца, они вынуждают подарить себе или отнимают насильно. Иностранные послы и владетели, к ним приезжающие, должны раздавать подарки на каждом шагу.
Стада и табуны монгольские бесчисленны: в целой Европе нет такого множества лошадей, верблюдов, овец, коз и рогатой скотины.
Мясо и жидкая просяная каша есть главная пища сих дикарей, довольных малым ее количеством. Они не знают хлеба, едят все нечистыми руками, обтирая их об сапоги или траву. Не моют котлов, ни самой одежды своей, любят кумыс и пьянство до крайности, а мед, пиво и вино берут из других земель.
Мужчины не занимаются никакими работами: иногда присматривают только за стадами или делают стрелы, да еще охотятся. Младенцы трех или двух лет уже садятся на лошадь. Женщины также ездят верхом, и многие стреляют из лука не хуже воинов. В хозяйстве же они необыкновенно трудолюбивы: стряпают, шьют платье, сапоги, чинят телеги, навьючивают верблюдов. Вельможи и богатые люди имеют до ста жен. Двоюродные сочетаются браком – пасынок с мачехой, невестки с деверем. Жених обыкновенно покупает невесту у родителей, и весьма дорогою ценою.
