Азов - Мирошниченко Григорий Ильич (книги серии онлайн txt) 📗
В один из дней пристала к азовской пристани легкая черная галера. На каменистый берег вышли четыре турка. С ними был пятый – посол султана грек Фома Кантакузин. Его черные хитрые глаза что-то хищно искали. Четыре турка – охрана и толмачи – засуетились вокруг грека, позвали военачальников и Асан-пашу.
– Асан-паша тяжело болен, – сказал турецкий военачальник в короткой куртке с белыми шнурами.
Черные глаза Фомы Кантакузина испытующе поглядели на него, перебежали на других военачальников и спрятались.
– Асан-паша действительно болен? – спросил он тихим, но твердым голосом.
– Асан-паша болен, – подтвердили все военачальники.
– Ваши глаза не говорят мне правды! – сказал посол. – Почему? Не потому ли, что и вы во многом повинны?
Военачальники пошептались, но ничего не ответили Фоме, которого они хорошо знали: он не раз ездил в Москву, к белому царю, через Азов-крепость.
Хитрый грек успел уже разглядеть рукава Дона. «Как могли пройти здесь тысячи донских казаков с таким множеством челнов?» – думал он. Словно нехотя, сквозь зубы, Фома говорил военачальникам:
– А разве Асан-паша не знает, что донские и запорожские казаки вышли в море и пробились к Стамбулу, сожгли Галату, предместья Перы, а потом взорвали арсенал? Они пожгли дворцы в Топп-Капуси, торговые корабли. Султану обожгло пожаром бороду, а верховному визирю едва удалось спастись. Не потому ли вы говорите мне неправду о здоровье Асан-паши? Мы очень наказаны волею аллаха. И тот должен быть сурово наказан, кто не уберег нас от этого несчастья. Великий Амурат в большом гневе.
– Аллах! – взмолился в страхе военачальник. – Скажу всю правду: Асан-паша в сильном опьянении. – Он повалился к ногам Кантакузина. – Прости нас! Мы посылали гонцов в силистрийскому Гусейн-паше, синопскому и трапезондскому пашам, крымскому хану Джан-бек Гирею, ко всем, ко всем! Но помощи ни от кого не получили.
Грек сказал со злостью:
– В ваших словах правды мало. Вы лживы настолько, насколько будет справедливо возмездие султана. Злосчастный день для вас!
Все направились во дворец Асан-паши. Увидев у себя знакомого грека, паша, с утра пьянствовавший, побледнел. Он едва поднялся с ковра, сделал низкий поклон.
Турецкий посол показал паше бумагу, писанную рукой султана. Тот прочел и упал на ковер, головой стал биться о пол. Грек стал еще строже; надменность его выражалась в холодности, медлительности, уверенности и важности, с которыми он выполнял приказ султана.
Он обратился к окружающим:
– Галеры султана вышли в море на помощь вам, держаться надо было, Асан-паша же всех казаков пропустил. Они пришли в Стамбул. В море саранчой нахлынули, ночью порубили днища у двенадцати турецких галер и потопили их. Урон немалый!.. Султан не может миловать! – И посол указал повелительно на пашу, бившегося головой о пол.
Асан-пашу выволокли из дворца, на глазах у всех отрубили голову тяжелым ятаганом, а затем на той же черной галере отправили ее, завернутую в персидскую шаль, в Стамбул, к султану. Посол остался в крепости.
Начальником крепости назначен был Калаш-паша.
Гарнизон крепости перешел на осадное положение. На башнях и каменных стенах, на прибрежных горах и сторожевых башнях янычар было в семь раз больше прежнего. Турецкие суда день и ночь подвозили в крепость новое войско, свинец, порох и продовольствие. Султан Амурат приказал всем военачальникам в Азове и Казикермене: любой ценой не пропустить казаков обратно на Дон и к Днепру.
Фома Кантакузин сообщил атаманам Волоките Фролову и Науму Васильеву о своем прибытии в Азов. Он уведомлял их, что едет к белому царю по важным делам и вскоре будет в Черкасске. Кантакузин просил выслать надежных казаков для встречи его и толмачей и подтверждал свою неизменную дружбу и любовь как к донским казакам, так и к великому государю. Едет-де он к государю с письмом от самого султана.
В нижних юртах и городе Черкасске узнали о приезде турецкого посла в Азов и забеспокоились. Что делать было донским казакам и атаманам? Казаки, которые пошли на море, еще не вернулись; не было и тех, которые в Крым отправились. И стали казаки судить да рядить: зачем-де турецкий посол, хитрющий грек, к царю едет? Всякое предполагали, но пришли к одному выводу, что походы казаков на море да в Крыму оказались вполне успешными и, стало быть, надо вскоре ожидать казаков.
Атаманы ответили послу, что они его встретят, как прежде встречали, и помехи ему ни в чем не будет. А старые казаки всё твердили:
– Ну, раз Фома в Азове – значит, плохи дела турок на море!
Заодно стали опять вспоминать, как Епифан Радилов возил Фому в Москву и как он тогда поморил коней своих. Довез благополучно, но царь все же не дал ему своей чарки и жалованья. А вышло так потому, что грек пожаловался на Радилова царю: стругом-де мастер управлять, а еще больший мастер воровских поисков на море против турок! И Михаил Федорович писал казакам, чтобы они турского посла Фому Кантакузина по царскому указу «встречали честно и принимали честно». А за службу ту государь обещал выдавать казакам жалованье. И велел еще царь предоставить турскому послу посольские струги и провожатых к ним.
Наум Васильев спрашивал Волокиту Фролова:
– А не упомнишь ли ты, не провожал ли того грека Иван Косой?
– Ну, провожал, – ответил Волокита. – А что с того?
– А ему за провожанье Фомы меду царского не дали?
– Нашел что вспоминать… А что давано было на Москве, когда я провожал Фому? – вспоминал Волокита. – Камка мне дана была, сукно худое да денег девять рублев. А Лариону Анисимову ничего не дали, из царской мошны ни единой денежки не выкинули… Вези послов в Москву – себе дороже будет! Конь упадет – денег не дадут. Сам подохнешь – туда и дорога, никто не вспомянет. Убьют татары – креста за царскую денежку на дороге не поставят! А с этим длинноносым, черноволосым греком еще пуще намучаемся: причуды строит – то ему не так да это не так. А Филарет Никитич все грамоты свои чернит. Вы-де будете у меня в вечном запрещении, в вечном отлучении. Не троньте-де его, Фому Кантакузина… Вон как! – горячо закончил Волокита. – Убить такого посла, да и все тут.
– А ты неправ, – сказал ему Наум Васильев. – Послов встречать нам надобно. Придет – и встретим. И принимать его будем, как по закону нужно: палить из мелкого ружья и пушек! И учинять ему мы будем помеху всякую, чтоб до царя не спешил добраться. А как вернутся атаманы, мы порешим, как дальше быть: убить ли Фому или в Москву пустить. Казаки еще в море, и посла в Москву пустить не след нам.
– Мед царский хорош, – промолвил басовито Осип Петров – а пиво дома лучше. Мы скажем Фоме: суденышек у нас нету, кормщиков да гребцов нету, тебе сотню казаков в почетную охрану надобно – нету! А струги за свои деньги купить не можем: мы жалованья от царя давно не получаем, вконец мы обедняли.
Волокита Фролов призадумался и сказал:
– А тут еще загвоздка: по указу государя всех послов, едущих через Дон, должен сопровождать и головой своей отвечать Старой. А он далеко!
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
В Черкасске-городе палили из пушек. Густым дымом застилало затоны на Дону. Палили пушки с крайних сторожевых башен, с круглой башни и с мелких башенок, стоявших за стенами турлучными из хвороста, землей засыпанного.
На кручах, по всему берегу, с деревянной пристани стреляли из самопалов, не жалея пороху. Палили сторожевые казаки, женки казачьи, деды столетние да мелкота – казачьи дети. Сидят на кручах, набивают шомполами деревянными порох в раздутые стволы самопалов, а потом задирают кверху и стреляют. Треск оглушительный стоял над Черкасском-городом.
Волокита Фролов и Епифан Радилов важно прохаживались по главным улицам да подбадривали баб и стариков:
– Гей, улица корявая – ружье дырявое, стрели-ка, да пожарче: турецкие послы к нам в гости едут! Стрели-ка, бабы.
Бабы стояли длинной стежкой с дымившимися самопалами. Шутили, переругивались, посмеивались.
