Турмс бессмертный - Валтари Мика Тойми (читаем полную версию книг бесплатно TXT) 📗

Наше возвращение в Гимеру осталось незамеченным. Мы впятером покинули город, впятером же и вернулись в него. Арсиноя так походила на Ауру, так точно повторяла ее движения, что Микон даже принял ее за свою жену. Конечно, Арсиноя могла видеть и слышать Ауру в храме, где та провела ночь, но все же Микон должен был бы заметить неладное. Его слепоту я мог объяснить лишь помутнением рассудка — ведь в Эриксе он только и делал, что пил. На обратном пути мне несколько раз приходилось прогонять его от ложа Арсинои, ибо, выпив вина, он требовал от нее исполнения супружеских обязанностей.

Дориэй не придавал случившемуся никакого значения. Потомок Геракла, по-видимому, считал, что не очень обидел Афродиту, приняв участие в похищении одной из ее жриц.

Жители Гимеры, озабоченные неприятными новостями, не обратили внимания на возвращение паломников из Эрикса. Несмотря на весенние штормы, в город прибыл корабль из Сиракуз с известием, что Милет пал. Всю зиму персы осаждали город, а затем взяли его штурмом, разграбили и сожгли. Часть жителей была убита, а оставшихся в живых пленили и отправили в Сузы, после чего город сровняли с землей.

Великий царь персов пожелал, чтобы от восставшего Милета не осталось камня на камне, и его полководцы выполнили указ своего повелителя, хотя это и потребовало больших усилий: ведь город насчитывал не один десяток тысяч жителей. Но в распоряжении персов были стенобитные махины и множество греческих невольников…

С другими ионийскими городами великий царь обошелся менее сурово. Всем им вернули их тиранов, и завоеватели разрушили лишь несколько верхних рядов в каменной кладке городских стен. Жители не особенно пострадали: сотня убийств, поджоги и грабежи — обычные выходки пьяных победителей, которые случаются даже в самом дисциплинированном войске, если оно состоит из представителей разных народов. Но греки оказались гораздо безжалостнее, и вернувшиеся в город тираны так жестоко расправились с участниками восстания, что те, кому удалось заблаговременно удрать на запад, захватив с собой семьи и имущество, считали себя счастливчиками.

Вот что мы узнали об Ионии. Впрочем, по правде говоря, меня мало интересовала судьба Милета, потому что еще до начала битвы у Лады я решил больше не участвовать в восстании. Жаль только, что с гибелью этого города навсегда исчезла свойственная лишь ему жизнь — жизнь, полная роскоши, утонченности и наслаждений. И все же после получения печального известия нам стало тревожно и неуютно, и мы с Дориэем опорожнили по кубку самого лучшего вина Танаквиль, однако волосы обрезать не стали, посчитав это излишним.

Самую верную оценку того, что произошло, мы услышали из уст Дионисия, поскольку он, поднаторев в искусстве преувеличения, как никто другой умел отделить правду от слухов, которых ходило великое множество.

— Афины все еще не покорены, — заявил он, — хотя многие и клянутся, что великий царь персов сам участвует в походе, чтобы отомстить афинянам за Сарды. Но на это понадобятся годы. Сперва персам придется укрепить свои владения на островах, да и поход на Грецию, за море, требует длительной подготовки. Люди говорят, и я верю, что великий царь приказал Своему дворцовому рабу время от времени шептать ему на ухо: «Господин, помни об Афинах!»

— Вот оно как обернулось… — вздохнул Дионисий, глядя на нас большими, с поволокой глазами. — После падения Милета Восточное море стало финикийским, а весь ионийский флот отошел к персам. Когда Греция будет покорена, незавоеванной останется лишь ее западная часть — та, что между Карфагеном и землями тирренов. Поэтому нам надо как можно скорее собираться в дорогу и мчаться на всех парусах в Массалию. Однако может статься, что мы, если боги даруют нам долгие годы жизни, увидим, как персы дотянутся своими жадными лапами и до Массалии.

Микон негодующе возразил:

— Ты преувеличиваешь, Дионисий! Насколько мне известно, еще никто не господствовал над миром — даже Египет или Вавилон. Я не верю, что Дарий, царь персов, сумеет покорить, например, скифов. [28]

Дориэй раздраженно ответил:

— Замолкни, лекарь, что ты знаешь о войне?! Скифов покорить нельзя, потому что они вместе со своим скотом кочуют с места на место. У них нет государства, и победа над ними не сулит славу победителю. Что же до желания завоевать весь мир, то оно мне очень даже понятно. И сейчас, по-моему, самое время попытаться осуществить его. Может, и правы те греки, которые поступили на службу к великому персидскому царю и стали именоваться «бессмертными». Однако моя судьба иная: мне суждено с оружием в руках добывать отцовское наследство.

Он на мгновение умолк и, прикусив губу, мрачно уставился на Дионисия.

— Дионисий из Фокеи, — продолжал он, — я высоко ценю твои успехи в морских сражениях. Хитрее тебя, наверное, военачальника не сыскать. Я же рожден для войны на суше, и меня интересуют только сухопутные битвы. Недалеко уже то время, когда будет решаться судьба Греции. Так вот, спрашиваю я, а не должна ли Западная Греция, пока не поздно, хорошенько подготовиться к встрече с неприятелем и для начала захватить Сегесту и Эрике, уничтожив все карфагенские поселения на Сицилии?

Ответ Дионисия был достаточно миролюбивым:

— Дориэй, я понимаю тебя. Не ты первый, не ты последний — многие уже пытались сделать это. На полях Сегесты гниют кости жителей Фокеи. Во время путешествия и у тебя была возможность воздать почести духу твоего отца.

— А вообще-то, — добавил он, почесав голову, — незачем тратить время на пустую болтовню. Нам нужно побыстрее плыть в Массалию и основывать новую колонию в верхнем течении реки либо же — назло карфагенянам — на иберийском побережье.

Дориэй поднялся и, гремя доспехами, принялся расхаживать по пиршественном залу в доме Танаквиль. Наконец он остановился перед Дионисием и, глядя на него в упор, произнес:

— Последний раз спрашиваю тебя, Дионисий из Фокеи: ты окончательно решил плыть в Массалию, забрав с собой всех людей и прекратив борьбу за свободу?