Рождество под кипарисами - Слимани Лейла (смотреть онлайн бесплатно книга .txt, .fb2) 📗
– Значит, сейчас идет война?
– Не совсем, конечно, – задумчиво протянул Амин и, словно говоря с самим собой, добавил: – На самом деле это хуже, чем война. Потому что наши враги или те, кто должны быть нашими врагами, долгие годы живут рядом с нами. Некоторые из них – наши друзья, наши соседи, наши родные. Они выросли вместе с нами, и когда я смотрю на них, я не вижу перед собой врага, которого нужно убить, а вижу ребенка.
– Но мы-то, мы на какой стороне? Добрых или злых?
Аиша села на кровати и с беспокойством смотрела на него. Он подумал, что не умеет разговаривать с детьми, что она, вероятно, не поймет то, что он пытается ей объяснить.
– Нет, мы как твое дерево – наполовину апельсин, наполовину лимон. Мы ни на какой стороне.
– Значит, они и нас тоже убьют?
– Нет, с нами ничего не случится. Я тебе обещаю. Можешь положить щечку на подушку и спать спокойно.
Он обхватил ладонями лицо дочки, притянул ее к себе и поцеловал в щеку. Тихонько затворил дверь и, идя по коридору, размышлял о том, что апельмон, конечно, дает плоды, но они несъедобны. Мякоть у них сухая, а вкус такой горький, что на глаза наворачиваются слезы. Он подумал, что в мире людей все происходит точно так же, как в мире растений. В конце концов один вид опередит другой, и настанет день, когда апельсин одержит верх над лимоном, или наоборот, и дерево наконец принесет съедобные плоды.
Нет, убеждал себя он, никто не придет нас убивать, и ему очень хотелось в это верить. Весь август он спал, положив под кровать карабин, и попросил Мурада поступать так же. Мурад помог Амину соорудить люк в платяном шкафу супружеской спальни. Мужчины вытащили вещи, убрали полки и смастерили что-то вроде двойного дна. В один прекрасный день он позвал детей, а когда они пришли, приказал:
– Полезайте сюда.
Селим решил, что это очень увлекательная игра, и юркнул в люк, а сестра залезла следом за ним. Амин опустил крышку, и дети очутились в полной темноте. Из своего тайного убежища они слышали голос отца, только приглушенный, и шаги ходивших по комнате взрослых.
– Если что-нибудь случится, если мы окажемся в опасности, вам надо будет спрятаться здесь.
Амин научил Матильду обращаться с гранатой на тот случай, если на ферму нападут в его отсутствие. Она сосредоточенно, как солдат, слушала его, готовая на все, чтобы защитить свою территорию. Несколькими днями раньше к ней в амбулаторию пришел один человек. Это был пожилой работник, который трудился на ферме с незапамятных времен и знал еще старого Кадура Бельхаджа. Она вообразила, что он вызвал ее поговорить на улицу, под большую пальму, из стыдливости. Может, заболел и не хотел, чтобы об этом стало известно. Может, как это часто бывало, решил попросить аванс в счет будущей зарплаты или работу для дальних родственников. Старик заговорил о погоде, об изнурительной жаре, о сухом ветре, очень вредном для урожая. Спросил, как поживают ее дети, и осыпал их благословениями. Исчерпав общие темы, он положил руку на плечо Матильды и шепотом проговорил:
– Если однажды, днем, а тем более ночью, я приду к тебе, не открывай дверь. Даже если это буду я, даже если скажу, что дело срочное, что кто-то заболел и нужна твоя помощь, покрепче запри дверь. Если я приду, значит, я собираюсь тебя убить. Значит, я в конце концов поверил тем, кто говорит, что можно попасть в рай, если убивать французов.
В ту ночь Матильда взяла спрятанный под кроватью карабин и отправилась босиком к большой пальме. В полумраке она стреляла в ствол до тех пор, пока у нее не кончились патроны. На следующее утро Амин, проснувшись, обнаружил трупы крыс, застрявшие среди побегов плюща. Он потребовал объяснений, но Матильда в ответ только пожала плечами:
– Я больше не могла выносить этот шум. Они так шуршали листвой, бегая по пальме, что мне начали сниться кошмары.
На исходе месяца наступила роковая ночь. Это была прекрасная, тихая августовская ночь. Между острыми верхушками кипарисов сияла рыжая луна, и дети легли на землю, чтобы удобнее было наблюдать за падающими звездами. Из-за изнурительного шерги у них вошло в привычку ужинать в саду, сразу как стемнеет. Блестящие зеленоватые мухи погибали, приклеившись к воску свечей. Десятки летучих мышей бесшумно планировали с дерева на дерево, и Аиша все время трогала голову, боясь, как бы они не устроили гнездо у нее в волосах.
Женщины первыми услышали выстрелы. Их слух был натренирован на крики младенцев, стоны больных, они проснулись и сели в кроватях, почувствовав, как сжалось сердце от недобрых предчувствий. Матильда побежала в комнату к детям. Она схватила их на руки, теплых, вялых со сна. Прижала к себе Селима, приговаривая: «Все хорошо, все хорошо». Она приказала Тамо спрятать их в шкафу, и Аиша, еще полусонная, поняла, что сверху закрыли крышку и ей нужно успокоить брата. Не время было плакать или привередничать, и они вели себя тихо. Аиша подумала, что им пригодился бы карманный фонарик, с помощью которого они ловили птиц. Жалко, что отец не подумал им его дать.
Из своего убежища Аиша слышала крики Тамо – та хотела бежать в деревню и узнать, как там ее родители, – и грозный возглас отца: «Никто отсюда не выйдет!» Служанка осталась сидеть на кухне, вздрагивая от малейшего шороха, и плакала, уткнувшись лицом в сгиб руки.
Сначала была гигантская вспышка, фиолетовый всполох, пробивший световую брешь в глубокой ночи. Пожар очертил новую линию горизонта, и казалось, будто посреди тьмы вот-вот засияет день. Синеватое зарево сменилось оранжевым пламенем. Поля и сады впервые прорезала световая дорога. Их мир превратился в огромное пожарище, в стреляющий искрами шар. Обычно тихий ландшафт наполнился звуками выстрелов, человеческих криков, смешавшихся с воем шакалов и уханьем сов.
В нескольких километрах от них загорелись поля, потом занялись ветви миндаля, пламя стало пожирать персиковые деревья. Можно было подумать, что тысячи женщин сговорились приготовить дьявольскую трапезу, и жуткий ветер начал разносить запах горящей древесины и листвы. К треску пламени прибавились крики работников из хозяйств поселенцев; люди носились от колодцев к стойлам и к стогам сена, исчезавшим на глазах. В воздухе летали огненные искры, угольки и пепел, оседавшие на их лицах, обжигавшие им спины и руки, но они ничего не чувствовали и, сбиваясь с ног, таскали ведра с водой. Животные в стойлах сгорали заживо. «Даже добрая воля всего мира не сможет остановить это смертоубийство. Их ничто не остановит. Мы окажемся в самом пекле. Иначе быть не может», – думал Амин.
Ночью на территорию фермы въехал французский танк. Амин и Мурад, несшие караул после захода солнца, сообщили командиру о своем боевом прошлом. Военный спросил, нужна ли им помощь. Амин посмотрел на железную махину, на солдатскую форму, и ему стало не по себе. Он не хотел, чтобы работники видели, как он о чем-то договаривается с человеком, которого они считали захватчиком.
– Нет-нет, майор, все в порядке. Мы ни в чем не нуждаемся. Можете спокойно ехать дальше, – сказал он.
Военный уехал, а Мурад принял положение «вольно».
Селим плакал. Он сидел в тайнике, прижавшись к сестре, заливая ее соплями и слезами. Она говорила:
– Молчи, дурак, а то злые люди нас услышат, придут за нами и убьют.
Она зажала ему рот, но малыш не мог усидеть спокойно и все время дергался. Она прислушивалась к звукам, доносившимся из дома, особенно к голосу матери, за которую беспокоилась больше всего. Что они сделают с Матильдой, если ее найдут? Селим угомонился. Он уткнулся в грудь сестры, удивился, что ее сердце бьется не сильнее обычного, к тому же она, кажется, не боялась, и это его успокоило. Прижавшись губами к уху брата, Аиша прочла молитву:
– Ангел небесный, мой надежный и милостивый проводник, помоги мне не противиться твоему внушению и направить свои стопы, ни на шаг не отступая от пути заповедей Господних. Пресвятая Дева, Матерь Божия, моя мать и покровительница, отдаю себя под Твою защиту.
