Мечом раздвину рубежи - Серба Андрей Иванович (читать книги онлайн без регистрации txt) 📗
— Я хотела бы немного подумать об услышанном.
— Подумай. Может, сыщешь выход из положения, которое я обрисовал без прикрас.
Ольга действительно задумалась, но совсем не о том, что услышала от Григория. Об этом она будет размышлять позже, оставшись одна и дополняя сказанное священником собственными наблюдениями, впечатлениями, соотнося события с ее личным восприятием их участников. А сейчас она решала самый важный для себя вопрос: кто он для нее, пастырь киевских христиан, — друг или враг? Если враг, зачем по собственной воле открыл себя, зачем предостерегает о грозящих ей опасностях? Ежели друг, что побудило его принять сторону великой княгини, которая вскоре может стать обычной женщиной, а то и вовсе лишиться жизни? Что заставило связать собственную судьбу с человеком, чужим ему по крови и вере, от которого в последние дни отвернулись даже некогда близкие люди?
Неужто забота о своей христианской пастве, для которой предпочтительнее княгиня-славянка, нежели князь-викинг? Как трудно в это верится, особенно учитывая ум и дальновидность Григория. Разве он не понимает, что, проиграй Ольга в борьбе со Свенельдом, воевода может расправиться и с ним, и со всей его паствой? А это будет для христианства на Руси куда серьезнее и значимее, нежели возможные выгоды от сегодняшней поддержки великой княгини. Нет, Григорий явно не из тех, кто будет играть в столь ответственную игру при явно неравных условиях. Но что тогда заставило его самому набиваться в друзья и союзники Ольги? Что?
Впрочем, разве это сейчас важно? Придет время, и она все узнает, даже если Григорий будет стремиться сохранить свою тайну. Ей сегодня важна не причина, по которой главный киевский христианин желает видеть ее по-прежнему великой княгиней, а то — можно или нет доверять ему. Если он на самом деле друг — это бесценный дар Неба, но если втирающийся в доверие враг…
Громкий треск за спиной заставил Ольгу вздрогнуть и резко повернуться на звук. В нескольких шагах позади, сойдя с тропы, стоял Вальдс. С того самого дня, когда Свенельд оставил его в Киеве и велел неотлучно находиться при великой княгине, дабы без промедления доставить весть от нее воеводам конной либо ладейной дружины, сотник постоянно находился в великокняжеском тереме, а при любой возможности старался оказаться на глазах Ольги. Так он стал неизменным спутником на ее прогулках, следуя вместе с гриднями-телохранителями и обязательно даря ей в конце прогулки огромный букет собранных им цветов.
Вот и сейчас, приметив на обочине понравившийся цветок, он сошел с тропы и, видимо, наступил на сухую ветку. Опустив руку с сорванным цветком и виновато улыбаясь, он смотрел поочередно на обернувшуюся Ольгу и насторожившихся, вскинувших копья ее телохранителей. В отличие от облаченных по-боевому гридней, Вальдс был в белой рубахе с вышитым воротом, красной сустуге(Сустуга — летняя одежда без рукавов у восточных славян.), серых полотняных штанах, вправленных в желтые сафьяновые сапоги. Синеглазый, белокурый, с красивым, порозовевшим от смущения лицом, с прижатым к груди наполовину собранным букетом, Вальдс не просто казался чем-то инородным рядом с одинаково серыми, окольчуженными, полностью вооруженными гриднями. Для Ольги он был напоминанием о давно утраченном ею мире, в котором существовали красивые мужчины и бросаемые ими к ее ногам букеты цветов, обращенные на нее восхищенные взгляды и понятный только двоим язык без слов, том мире, без которого никогда не может быть до конца счастливой молодая, привлекательная, здоровая женщина, даже если она и великая княгиня.
— Пригож варяжский сотник, ничего не скажешь, — заметил священник, обернувшийся на треск одновременно с Ольгой, но смотревший не на Вальдса, а на нее. — Сними с пояса меч — будет ни дать ни взять заправский жених.
— Свенельд оставил его с воинами-ладейщиками, дабы я могла при необходимости отправить весть ему или Ратибо-ру, — ответила Ольга, отчего-то густо краснея.
— Коли сотник так же успешно умеет доставлять важные вести, как покорять женские сердца, воевода поступил правильно, — сказал Григорий, переводя взгляд себе под ноги.
А Ольга уже кляла себя. Почему вздумала что-то объяснять Григорию, словно оправдываясь перед ним, отчего покраснела? Какое тому дело до самого Вальдса, до причины, вызвавшей его сегодняшнее пребывание в Киеве при великой княгине, до их взаимоотношений, каковы бы они ни были? И она решила исправить ошибку.
— Хватит о Свенельде и прочих викингах, — жестко сказала она. — Лучше объясни мне вот что. Читая ваши книги и манускрипты, привезенные князем Аскольдом с Балкан и из Византии, я не всегда понимаю вас, христиан. Иногда ваши пророки противоречат сами себе, часто обличают один другого во лжи и прочих пороках, и приписываемые вами своему Богу Христу поступки кое в чем напоминают мне сказки, которые рассказывают наши бабки внучатам. Как можете вы, христиане, поклоняться такому Богу и почитать таких пророков? Или мне, язычнице, не дано понять корней вашей веры, или вы, христиане, сами не до конца разобрались в ней?
— Великая княгиня, а разве вы, славяне-язычники, одинаково почитаете своих богов? Разве даже Перуну, самому почитаемому у вас богу, каждый ваш жрец не молится… не взывает к нему по-своему? Всякий человек, всякий жрец, всякое племя воспринимает Бога по своему разумению, обращается к нему с чем-то своим, отчего у постороннего человека, особенно иноверца, может сложиться впечатление… такое впечатление, как у тебя об Иисусе Христе и наших пророках. Вера живет в душе, а не в холодной, рассудочной голове, — назидательно произнес Григорий.
— Но как можно впустить веру в душу, ежели ее не может осмыслить твой разум? — удивилась Ольга. — Как можно верить в то, чего не понимаешь? Потом, ты говоришь, что мы, славяне-язычники, неодинаково воспринимаем своих богов и даже к Перуну наши волхвы обращают свои просьбы по-разному. Это так, ибо каждое наше племя живет отлично от другого, а потому у одних больше почитаемы божества леса, у других — воды, у третьих — гор. Как же иначе, если каждое племя должно дружить и задабривать прежде всего тех богов, которые живут схожей с ними жизнью, могут помочь им? А вот у вас, христиан, совсем по-другому. У вас один Бог, одни и те же пророки, одни и те же законы для всех племен и народов, где бы и как бы они ни жили. Для Христа нет ни эллина, ни иудея — так, кажется, проповедуете вы? Проповедуете всем, как хорош ваш Бог, а сами не знаете, кто он таков, и спорите о его сущности. Бог Отец, Бог Сын, Бог Дух — что сие такое? Уж не наш ли Змей Горыныч о трех головах… Римский Папа — наместник Бога на земле, Константинопольский патриарх — первый из христиан. Но кто такой в этом случае наместник и первый из христиан, кто из них ближе к Христу? Если близки одинаково, то почему ненавидят друг друга, проповедуя другим любить даже своих врагов? Если этого не понимаете и не можете объяснить вы, христиане, и готовы разрешать свои споры оружием, то как могу постичь вашу веру я, язычница?
— Мне очень трудно говорить с тобой, великая княгиня, ибо ты не постигла даже основ нашей веры. Однако все же постараюсь ответить так, чтобы ты смогла понять меня. Христиане — одна большая семья, а в каждой семье есть умные и глупые люди. И как часто именно глупцы стремятся всех поучать, толковать те либо иные истины и понятия, навязывать другим собственное ошибочное мнение! Так происходит и в нашей христианской семье. По ряду причин особенно много глуп… людей, коим следует еще учиться самим, а не поучать паству, оказалось в Риме, откуда они распространяют свое кощунственное, богопротивное знание. Оно коснулось и тебя, ибо, сражаясь с папскими войсками(Во время похода на Балканы дружины князей Аскольда и Дирэ имели ряд успешных сражений с войсками Римского Папы Николая I.), князь Аскольд привез в Киев захваченные у них книги, в коих многое противоречит духу и букве истинного христианства.
— Истинного? Значит, существует и неистинное? Кто же определяет, какое из них истинное — Римский Папа или Константинопольский патриарх? Ваш бог Христос? Но отчего тогда он терпит лжехристиан, оскверняющих его учение?
